ЧВК Херсонес – 2 - Андрей Олегович Белянин

раздался гулкий звук направленного взрыва! От железных ворот в склеп остались лишь аккуратно покорёженные петли…

– Дорогая? – в дымном проёме показался широкоплечий, толстеющий мужчина с ястребиным профилем, в камуфляже и погонах генерала штаба Министерства обороны Российской Федерации.

Гребнева сделала шаг навстречу, но чётко давая понять, что ничего интимного в качестве благодарности ждать не стоит. Её голос был холоден как броня:

– Спасибо, что помог.

– Но ты могла бы…

– Нет!

– Не повышай на меня голос, женщина!

– Вот поэтому мы и расстались.

Военный жёстко уставился на Гребневу, встретив тем не менее ещё более твёрдый взгляд. И да, вряд ли кто победил бы её в этом поединке. Впрочем, как и любую женщину. Если глаза в глаза, то они всегда сильнее нас, мужчин. Как у них такое получается, не знает никто. Даже они сами. Ну и ладно…

– Ты сама меня вызвала.

– Ты сам говорил, что всегда придёшь на помощь.

– Ну… вот я и пришёл.

– Но это не значит, что я тебе чем-то обязана!

– Понятно. Кто твой новый избранник? – военный повернулся ко мне, и я замер, словно кролик перед удавом. Его глаза были абсолютно чёрными от края до края, без белков и блеска. Это не то чтобы пугало, но просто парализовало на месте. – Ага, это он!

В общем, если кто не понял, то этот разговор мог бы закончиться далеко не так мирно, но тут вдруг мявшийся на месте Денисыч резко шагнул вперёд и огрел военного своей холщовой сумкой по кумполу! Дзынь – звук от разбитых амфор прогремел, как звон колоколов на Святую Пасху! Генерал рухнул там же, где и стоял, словно морж, склеивший ласты…

– Пошли вон, – едва слышно, сквозь зубы предложил Татарский, его усы опустились вниз, словно обвисшие сосульки. Кстати, крупные такие, пожалуй, больше похожие на ливерную колбасу, но всё равно.

Диня схватил левой рукой меня, правой – Светлану Гребневу и потащил всех на выход. Правда, выбрались мы из сумрачного склепа, щурясь от дыма и солнца, почему-то прямо в прохладный зелёный сад. Э-э, вроде бы даже как в наш?!

По крайней мере, от фонтана навстречу нам с улыбкой поднялся Герман Земнов:

– Друзья мои, как я рад, что вы столь быстро вернулись!

– Ва-аще фигня! Сплошной тухляк, ничо фильдеперсового! Заманили нас как… этих… лохов в засаду, а мы вырвались! Саня меня спас, я его, а Светка нас обоих… Кароче! Мне надо выпить…

Наш великан изумлённо захлопал ресницами, а Гребнева, вдруг выхватив из рук Денисыча глиняную бутылку, выгрызла пробку и буквально вылила в горло с пол-литра не моргнув. После чего с бритвенно-опасной нежностью в голосе спросила:

– Друг мой, а ты знал, что в склепе Деметры хозяйничает Татарский?

– Нет.

Я сразу поверил в это «нет», но Афродита выпила ещё и вновь подняла взгляд. Теперь её голубые глаза казались разбавленными красным вином в густой ультрамарин:

– Ты не знал, что из склепа прямой путь вниз? Не знал, что призраки мёртвых всегда врут? Не знал, что вход бесплатный, но за выход взимают плату жизнью?!

– Триптолем не врал, – вмешался я, осторожно пытаясь отобрать у неё полупустую амфору. – Он художник, мы прекрасно поняли друг друга.

– Александр, он должен был задержать вас ровно настолько, чтоб вы прониклись его историей и не захотели уходить! А ещё он отлично знал, что вам двоим оттуда не уйти. У Дини, кстати, по-любому был шанс, но ты… ты…

Она от всей души приложилась ещё раз, зачем-то швырнула бутылью в Германа (тот легко увернулся) и просто рухнула мне на руки, пьяная, как Золушка после бала. Не тогда, когда она сбежала от принца, теряя жутко неудобную хрустальную туфельку, а когда сидела в слезах и соплях на кухне перед раздолбанной тыквой и квасила самогонку с мышами…

– Я отнесу вас в вашу комнату.

– М-мой геро-ик! – й… В-споль-зуй-ся мной… прям… там! Ик…

– Он вышел.

– …

– Если ты не расслышала, то я повторю: он вышел. Александр Грин. Сам, собственной персоной.

– …

– Из Тартара. Живым и здоровым, своими ногами, вроде как бы после лёгкой туристической прогулки по историческим местам.

– …

– Он не только вышел оттуда, но ещё и этого вечного пьянчужку вытащил. На своих плечах. Фактически спас бога. Ничего себе так, да?

– …

– А потом она вызвала Ареса. Нет, не Арестовича, а другого, того самого. В сухом остатке – разнесённые ворота, опозоренный Татарский. Нет, не мультипликатор, а другой, тот самый.

– …

– Но они опять ушли. Беспрепятственно. В свой частный выставочный комплекс на окраине Севастополя. И никакие твои левые знакомые из руководства официального Херсонеса Таврического не смогли им помешать.

– …

– Значит, теперь мы молчим, да? Ты устроила всю эту операцию, ты договорилась с важными лицами, ты подключила всех, кого могла и кого хотела, правда ведь? Или нет?!

– …

– То есть это опять я во всём виноват? А ты ни при чём просто потому, что ты – женщина? Получается, я – абьюзер, манипулятор, тиран, мизогинист, сексист, полное воплощение всего дна! Слушай, а это удобно…

– Да!

…Нет, между нами потом ничего не было, если оно вас так уж интересует. Когда я донёс на руках нашу специалистку по росписи красным и чёрным на вазах, блюдах и чашах до её комнаты, она уже не просто дрыхла, но даже чуточку прихрапывала. Какая, нафиг, любовь? Она же спит как убитая…

Я уложил её на кровать, укрыл тонким одеялом и, подумав, забрал из сумочки свой сотовый. Светлане он на данный момент без надобности, а мне нужно успеть отправить сестрёнкам новые рисунки. Да и в любом случае я ни на секунду не собирался воспользоваться её беспомощностью…

– Ну и дурак, – как показалось, донеслось мне вслед, когда я закрывал дверь.

Естественно, я распахнул её снова! Но золотоволосая девушка так и спала, разве что повернувшись ко мне спиной. Значит, точно показалось. Многим кажется. И художникам, и поэтам…

Вот ты легко выходишь из морской волны,

Одна из тысяч, богинь не бывает много.

Не все Дейнерис, что в пламени рождены,

Не все Афродиты нашли из пены дорогу.

Нет, пены хватает на всех, как пыли и пепла.

Но есть в тебе нечто большее, как писал Пруст.

Твоя кожа прохладна, и вечный огонь пекла

Тут же гаснет, коснувшись упругих твоих уст.

Так же гаснет ярость моя, гаснет гнев мой,

Под твоими ресницами снов моих вечная сень.

Где над синим Олимпом плывёт облаков строй,

Я кричу тебе