Банка для пауков - Виктор Галданов

И вот, наконец, он разрядился, не очень быстро и не очень медленно, по времени в самый раз. На этот раз на ее толчок руками он отодвинулся и дал ей сесть (опуская ноги, она чуть не высадила стекло), помог поднять сиденье. Только оправив юбку, она почувствовала себя в своей тарелке, поправила прическу и грим и обернулась к нему.

— Послушайте, — резко сказала она. — Как все это, собственно, понимать?

— Ну, не знаю… — засмущался Алексей, — должен же был я как-то отблагодарить вас за этот прекрасный ужин.

— Ага, значит такова, получается, ваша благодарность.

— Надеюсь, что вы вполне прочувствовали как она глубока, — продолжал иронизировать он.

Она размахнулась, желая отвесить ему полноценную пощечину, но он левой рукой схватил ее за запястье, а правой притянул к себе и поцеловал. И опять она почувствовала себя в его полной власти. А он положил ее плененную руку прямо себе на трусы, и она почувствовала пальцами устало лежащую мышцу, одетую в скользкую приторно пахнущую резину. Она проверила кончик презерватива — он был полон и сух. Стянув его, она выбросила использованную резинку за окошко и уже полностью отдалась исследованию давно забытого ощущения — что происходит с женщиной, когда кончик мужского языка путешествует по ее рту. Все это было прекрасно, очень хорошо, но отчего-то ее рука вновь оказалась на мышце, которая моментально напряглась, словно распустился тюльпан, и тут уже в ее пальцах обнаружились эрогенные зоны, и она наслаждалась, потирая, поглаживая, кожицу вверх-вниз, то обнажая головку, то вновь покрывая ее плотью. И наконец, совершенно потеряв голову, кинулась ее исступленно целовать, лизать, сосать, ласкать языком, губами, и каждое ее прикосновение исторгало из груди молодого человека сладостные стоны.

Во второй раз этот процесс длился гораздо дольше чем в первый, и наконец она оторвала голову от его колен и выпрямилась, сидя с наполненным ртом и нашаривая рукой ручку дверцы, чтобы сплюнуть. Неожиданно она увидела перед собой слепящий сноп света от крупного переносного фонаря. И от неожиданности сглотнула.

Алексей тоже заметил нежданных гостей, но даже не пошевелился.

Подошедших было двое — оба с автоматами.

— Старший лейтенант Трофимов, — представился один и поднес руку к козырьку. — Что-то долгонько вы тут сидите. Документики имеются?

Вместо ответа Алексей развернул и прижал к стеклу удостоверение.

— Все ясно, товарищ лейтенант, — сказал Трофимов. — Отдыхаем, значит.

— Проводим следственные действия, — сказал Алексей в приоткрытое окно. — Веду допрос свидетеля

— Ну… желаю удачи, — усмехнулся патрульный.

— Обязательно ею воспользуюсь.

— Чем?

— Удачей.

— Все, финиш. — обреченно сказала Ирина. — Это из нашего отряда ребята.

— Из какого «вашего»?

— Охрана телебашни. Они тут все вокруг патрулируют. Мне теперь на работе показаться нельзя будет.

— Наоборот, если ты поделилась тайной с ментом, будь уверена, что он тебя не выдаст.

«А как же Ник?» — вертелось у нее на языке, но она его прикусила.

— Послушай, мне чрезвычайно неудобно тебя выгонять, но мне пора, — шепнула она.

— А как ты завтра будешь без машины?

— Муж починит. А я поеду на троллейбусе, мне здесь рядом. Но чтобы не вляпаться в историю, мне надо вначале слегка прибраться в машине — ну что тебе все объяснять?

— Нет, я понял самое главное, что домой ты не торопишься, — лучезарно улыбнулся молодой человек и, прежде чем Ирина успела как-то отреагировать, вновь дернул за рычажок на этот раз своего, водительского сиденья, и, откидываясь назад, притянул ее к себе. И все повторилось опять…

Наконец-то они распрощались. Прибирая в машине, Ирина едва не заснула, присев на секунду в кресло, настолько ее сморило. Тело ее было преисполнено истомой, а сердце пело. Волею судеб все ее прошлые мужчины были старше нее, и она привыкла к их неторопливой искушенности, рассудительности, размеренности. Поэтому оказаться в объятиях юноши, почти мальчика, энергичного, напористого, порою поспешного стало для нее настолько новым впечатлением, что женщина даже почувствовала себя в чем-то обманутой. Другие мужчины, хотя и демонстрировали ей прелести орального секса и «технику Карецца», оставались при этом невыразимо скучны и пресны. С Алексеем Ирина почувствовала себя девчонкой, впервые с однокашником пробующей что такое телесная близость. Странным было и то, что и губы ее, и все тело отчетливо помнили все поцелуи и прикосновения Алексея. Больше того, его лицо поминутно вырисовывалось перед ее мысленным взором. Прибравшись в машине, проветрив ее и опустошив пепельницы, она уже собиралась домой, но неожиданно для самой себя, присела на сиденье и вдруг расплакалась, не от боли, а от полноты чувств — кажется, впервые за столько-то лет (в последний раз это было лет в тринадцать) — она влюбилась.

Спустя три минуты, подойдя к двери подъезда и доставая ключи (было уже поздно и она не хотела, чтобы в квартире зазвонил домофон), она вдруг ощутила себя в лучах прожектора. Свет мощнейших галогеновых фар и верхних четырех прожекторов джипа буквально ослепил ее. Крепкие мужские руки схватили ее с двух сторон, и на нее надвинулась тень, расширяющаяся с каждым шагом.

— Вах, красавица, — сказал голос, при одном воспоминании о котором ее бросало в дрожь, — вот удача! Опять встретились-да! А вы не помните, что за вами ма-аленький должок.

Ирина хотела истошно закричать, но крик умер внутри нее, так и не родившись, подавленный мощной лапищей с тряпкой, пропитанной хлороформом, который моментально парализовал ее тело, и волю, и разум, и способность к сопротивлению…

* * *

— Но — что? — поинтересовался Тенгиз.

— Во-первых денег у нее нет. Ну — по жизни нет. А ее телеканал раздул шумиху вокруг ее исчезновения, да все свалил на президентскую администрацию, про которую она вроде как готовила передачу. Так что теперь менты и эф-эс-бэшники тормозят любую машину, чуть покрасивше горбатого «запора» и перетряхивают все подвалы в городе.

— Нет, ты погляди на этих дилетантов! — возмутился Тенгиз. — Вы и телку не могли вертануть так, чтобы не поставить на уши весь город. Теперь еще и мокруху на душу брать придется — она ведь не будет держать язык за зубами, так ведь?

— Говорит, что будет… — уклончиво пробормотал Гурам, но видно было, что он и сам не особенно в это верит.

— Так ты думаешь, у нее и впрямь денег нет?

— Она уверяет, что нет. Но говорит, что ее телеканал богатый и с удовольствием заплатит за нее эти вшивые сто баксов — такие суммы они имеют в день на одной рекламе.

— Так ты заломил за нее сто тысяч баксов? — изумился Тенгиз.

— Ну да. А я посчитал так: десять штук Тамазу за ремонт тачки, да еще ребятам за работу и за то, что выследили ее — по штуке, плюс столько же тем, кто ее в багажник сували и охраняли — статья-то за это крутая. Это двадцатка. Ну вот. А оставшиеся семьдесят штук мы с тобой поделим.

— А я-то тут причем? — пожал плечами Тенгиз. — На хрен я вообще вам уссался? Вы дело сделали, денежки раскидали, они ваши — я к ним не примазываюсь. Мне-то что? Мне кружку пива нальете — и за это спасибо.

— Да нет, Тенгиз, — засмущался Гурам, почуяв подвох, — мы же в тобой вроде как…

— Чего?

— Ну, вроде как одна семья…

— А раз семья — то не хрен держать меня тут за бедного родственника! — заорал Тенгиз, схватив его за плечо. — Кто тебе дал право распределять бабки? Старшие? Ты им хоть говорил, что собираешься вертануть девку? Ты посоветовался, какую сумму за ее возвращение требовать? Может, там и миллиона баксов маловато — на два потянет. Кто тебе вообще посоветовал ее похищать? Может, мне хватило бы просто ее прирезать?

— Вот! — Гурам ткнул пальцем в Валико. — Он так нам и сказал: «по ее вине вы пострадали, пусть и отдает деньги».

— Наше дело предложить — ваше дело отказать, — сквозь зубы процедил Валико.

— Нашел что и кому предлагать, — поморщился, Тенгиз, — ты этому ослу предложи за сто рублей родную бабушку зарезать, он и не поморщится. Ну, все, едем! — воскликнул он, увидев выезжающую из ворот терминала «газель».

* * *

Поначалу Тенгиз, еще обиженный на «старших» за выволочку трехнедельной давности, решил не посвящать их в детали своего проекта, и поэтому установку решил пока оборудовать на территории Тамазовского автосервиса. Валико помалкивал, предчувствуя грозу. Тамаз хоть и был полноценным членом семьи, и некогда одним из лучших ее боевиков, давно уже отошел от криминальной деятельности и предпочитал бизнес, хоть и менее прибыльный, но и более спокойный и не угрожающий длительным отдыхом на спкецкурортах республики Коми.

Так и произошло. Увидев Тенгиза, старший Сулаквелидзе выдал ему все что думал о его наполеоновских планах. В автосервисе не было ни сантиметра свободного места. Вот тут должно было начаться строительство, это уже давно расчистили под склад, тут будет подъемник, а тут — яма…