Банка для пауков - Виктор Галданов

Дожидавшийся в холле Валико, при виде их покорно поднялся с места.

* * *

Замызганное стандартное административное здание с вывеской «Филиал Тбилисского института фармакологии» давно нуждалось в штукатурке и самой элементарной побелке. Внутри, в обширном фойе был открыт самый настоящий маленький базарчик, сидели обмотанные платками женщины с тюками и баулами, вокруг них толпились дамы в белых халатах, покупали чулки, белье, лампочки, картошку и зелень.

— Это специфика нашей жизни, — пояснил Серго. — Тут одно из немногих в нашем городе мест, где люди получают хоть какую-то зарплату.

Они поднялись на два этажа вверх и подошли к дверям, на которых был пришпилен кнопками листочек с надписью «Лаборатория проф. Квиселидзе».

Профессор, нискорослый и широкоплечий дяденька в очках с линзами чуть ли не в полсантиметра встретил их с распростертыми объятиями. Особенно обрадовался, когда Серго достал из кармана бутылку коньяка.

— Профессор, — сказал Серго, — наш друг из далекой Москвы интересуется вашей установкой.

— Да-да, пожалуйста, — сказал профессор, широко улыбаясь. Один его глаз смотрел на Валико, другой — на Тенгиза. — Пожалуйте сюда. — Он провел их в соседнюю комнату.

Там на двух лабораторных столах расположился приборчик, внешне похожий на аппарат для приготовления поп-корна: стеклянный аквариум с порошком, в него были подведены несколько трубок. Профессор включил аппарат. Немного погревшись, тот замигал лампочкой. Профессор нажал кнопку. Тут же на одном из двух аппаратов заработал винт, похожий на винт стиральной машины. Когда порошок слегка осыпалась и на винте обнаружилась надпись «малютка», Тенгиз понял, что насчет происхождения винта он не ошибся.

— В предварительном сборнике происходит перемешивание метилен-диокси-метамфетамина и метокси-метилен-диокси-метамфетамина. Смесь порошков поступает в термокамеру. В термокамере происходит нагрев и синтез МДМА и ММДА, — пояснил професор.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Тенгиз. — А дальше-то что? В чем ваш сикиш?

Подведя его к концу стола, профессор показал ему на небольшой лоточек, на который одна за другой стали высыпаться одинаковые желтые таблетки с крошечной молнией посередине.

— Эта группа производных амфетамина на Западе называется Экс-Ти-Си, — объяснил профессор. — Они были разработаны в целях повышения работоспособности человека, его энергичности, снижения утомляемости. Но к сожалению, опыты не были доведены до конца, и препарат был запрещен. Мы разработали эту мини-установку по заказу чеченских полевых командиров. Дело в том, что таблетки эти пользовались большим успехом у защитников Грозного. Глотнул одну и можешь хоть целые сутки строчить из автомата…

— Так это «экстази»! — с горящими глазами воскликнул Тенгиз.

Перед ним были заветные таблетки, которые целыми килограммами распространялись в московских ночных клубах и на дискотеках. Глотнул одну — и можешь ночь напролет трястись в рейве, ничего не соображая. Они вызывали совершенно дикий приток энергии. Тенгиз видел однажды, как один щупленький подросток, глотнув «экстази», одним ударом уложил наземь здоровенного вышибалу и расшвырял еще троих, пока его не успокоила пуля. Больше того, одна-единственная таблетка вызывала столь стойкое привыкание, что человек после уже не мог и пальцем пошевелить, если не глотнет дозу.

— При этом метокси-метилен и диокси-метилен, вещества, хоть и ядовитые, но не подпадающие в разряд наркотических, как и метамфетамин, а отличие от обычного амфетамина, — объяснял профессор. — То есть вся эта установка совершенно законна (на 3/4). Криминал, то есть синтез ХТС совершается лишь на финальной стадии.

— То есть вы теперь на совершенно законных основаниях купаетесь в деньгах? — предположил Тенгиз, переглянувшись с Валико. На московских дискотеках одна крошечная таблетка «экстази» стоила 50 долларов. Пока они беседовали, установка наштамповала их тысяч на пять.

— У нас возникли проблемы со сбытом, — мрачно сказал Серго. — В Сочи зимой народу мало. В Тбилиси двух наших дилеров просто убили. В Краснодаре эти дикие казаки поймали парня, который продавал таблетки в кабаках, и выпороли его всенародно. А гадить в своем родном городе, все же что ни говори, не этично. Короче, я могу дать тебе на пробу пару пакетиков с таблетками, штук сто-двести. Чтобы ты попробовал их попристраивать в Москве. Если там найдутся покупатели, мы пришлем тебе пару чемоданов…

— Я бы не брал с собой эти таблетки, — сказал Валико, встретив испытующий взгляд Тенгиза. — Мы тебе что, наркокурьеры, да? Чего ради задницей рисковать, от таможни их прятать, еще влетишь не дай Бог. Посылай своего человека, пускай их нам привезет.

— Ты что! — замахал руками Серго. — Тут одни билеты стоят двести баксов, а за риск…

— Да, дядя Серго, — заметил Тенгиз, — ты и в самом деле что-то не то говоришь. Какие курьеры, какие таблетки? Это все кустарщина, позавчерашний день. Мы с тобой, вооруженные передовой сталинской идеологией, должны мыслить в глобальном, мировом масштабе…

2 апреля, Москва, аэропорт Домодедово, 12:40

И все же какие-то черты характера старого в бозе почившего Вано в его сыне остались. Во всяком случае умения заговаривать людям зубы и организовывать их вокруг себя ему было не занимать. Валико оставалось это только молча признать. Он-таки сумел убедить Серго и профессора в том, что именно он и именно в Москве сумеет наладить производство и сбыт «экстази». Да и где еще производить, как не в городе тысяч дискотек, где миллионы подростков удавятся за возможность глотнуть вдруг резко подешевевшую таблетку, после которой можно всю ночь бездумно трястись, не уставая. А кроме Москвы оставалось еще и столь же густо населенное Подмосковье, просвещенный город-порт Питер, и вообще вся необъятная матушка-Россия, которая вся за товаром съезжалась в Москву.

— Слушай, — взволнованно говорил он Валико, азартно стукая его по плечу. — Мы завалим всю страну наркотой! Эти таблетки будут продаваться в аптеках как аспирин. Не веришь? У папы остались знакомые в Госдуме, они должны ему кучу денег, они протащат закон, чтобы наркота у нас продавалась свободно, как в Голландии.

Слушая его, Валико улыбался и отвечал:

— Слушай, если все русские повально станут наркоманами, кто же тогда будет работать?

В багажном отделении «тушки» мирно покоилась запакованная в солому и пленку установка по производству вожделенных таблеток. Предварительно через турфирму они ухитрились съездить в Турцию, и там Валико сумел договориться с фармацевтической компанией о поставке метамфетамина в Аджарию, которая формально являлась автономией, значит, за ее проделки Грузия ответственности не несла. И вообще вся наркота была не наркотой, пока к ней не подмешивалась некая суспензия, канистру которой добрый дядя Самвел — старикан в капитанской фуражке — обещался доставлять на своем резвом катерке.

Ну а из Аджарии базовое нарковещество совершенно открыто и с соблюдением всех… ну, почти всех таможенных формальностей проследует в Москву. Творческая мысль Тенгиза продолжала работать. Он пока не говорил своему другу, но по приезде решил скопировать установку и заказать точно такую же, чтобы наладить производство в Польше и Болгарии. Вполне приличные деньги стоят эти таблетки и в Финляндии, и в Дании, и в Швеции. Зачем вешать себе на шею проблемы с таможней и пограничным контролем, когда всю наркоту можно производить тут же, на месте! Да он заработает миллионы только на продаже одних этих установок! Или лучше будет отдавать их в лизинг?..

В аэропорту их встречал Гурам по прозвищу Змей на тенгизовом джипе и Важа, один из его боевиков. Однако они никуда не поехали, пока не растаможили багаж и не убедились, что установка доехала в целости и сохранности. Теперь они стояли у таможенного терминала и ждали, пока «газель» с доставленными ящиками пройдет все таможенные формальности.

Гурам рассказал, что в семье сейчас новый траур по безвременно погибшему идиоту Гиви.

— Клянусь, нашли кого посылать на отстрельное дело! — возмущался Гурам. — Он же в делах житейских был сущим младенцем. Если честно, я хотел, чтобы послали меня, но я в тот момент остался без машины.

— А где «лендкрюйсер»? — поинтересовался Тенгиз. — Еще не починили? Нет денег? Валико, откровенно говоря, твой братец — тоже фрукт хороший. Разве можно со своих такие бабки ломить? Не по-человечески это… — Тенгиз вновь обернулся к Гураму. — Не нашли еще ту суку, которая вас подрезала?

— Найти-то нашли, — буркнул Гурам, — но…

— Что — «но»?

За 2 дня до этого

Все это поначалу было вполне понятно: один — информатор, другой — репортер. Один делится информацией, подразумевая при этом, что за каждый доложенный фактик ему будет заплачено. Другой впитывает информацию, платит за нее и перепродает дальше, в свою редакцию. Которая в свою очередь торгует жареными фактами «как нам стало известно из кругов близких к руководству» и накручивает на этом сотни тысяч процентов. В свою очередь купившие перепродают их своим ежедневным читателям и зрителям, наваривая на этом еще больше. Так происходит ежечасный и ежедневный круговорот в мире информации. Однако предлагать деньги Алексею за рассказы о своих трудовых буднях было как-то неудобно. Ирина даже не решалась ему намекнуть на это. А вот в кафе или ресторан он ходил охотно и уписывал роскошества столичного стола с нескрываемым удовольствием, было сразу видно, что его зарплаты и командировочных на полноценнное питание совершенно не хватает. Он в свою очередь рвался расплатиться за съеденный обед, однако Ирина вполне убедительно объясняла, что не так давно она делала серию репортажей о ресторанах, и многие их владельцы за такую рекламу обязались кормить ее по гроб жизни. На самом деле ей приходилось заказывать и проплачивать столик заранее. Это позволяло ей вести со своим информатором вполне непринужденные беседы. Наверное, он и не догадывался, что все их обеденные разговоры записывались на диктофон. Хотя она в общем-то не скрывала, что интересуется материалом небескорыстно и отстаивала право журналиста в любой момент поделиться со всем белым светом полученными сведениями. Однако рассказы Алексея о царящих в следственной группе порядках, о личностях начальников, о возникающих версиях она пока никак не предавала огласке, тем более, что следствие явно заблудилось в трех соснах. На работе она пока никак не оглашала свой интерес к следствию по делу Вано, муж ее, Володя, писатель и домосед также не особенно интересовался проблемами, возникающими у его супруги на работе, считая эту работу блажью. Или он полагал, что они до сих пор живут на гонорар с романа, написанного им три года назад? Порою перед сном перед глазами у Ирины вставал страшный оскал златозубого бандита и быстро сменялся пристальным взглядом больших, глубоко посаженных глаз убийцы-снайпера, которые она запомнила на всю жизнь — ее от этих воспоминаний передергивало, и она проваливалась в сон как в омут. Спокойный сон ей обеспечивало только общение с Алексеем. От него исходило непонятное ощущение силы и власти, быстро передававшееся другим. Однажды за соседним столиком трое блатоватых парней чересчур громко матерились на весь ресторан. «Ребята, поаккуратнее выражайтесь», — строго сказал Алексей. «Ну ты, фуфлогон! — заорал один, помоложе, — давай выйдем, и там ты меня поучи, как надо выражаться!». Алексей обернулся к нему, внимательно посмотрел на него, затем перевел взгляд на другого парня, постарше. «Все заметано, гражданин начальник, — засуетился тот что постарше, — мы щас, полминуты и уходим». Он что-то шепнул друзьям, они хлобыстнули по рюмке водки и поторопились покинуть ресторан.