Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III - Сергей Юрьевич Катканов

и сам готовится умереть, чаще других задумывается о том, что будет после смерти. На войне не выжить без взаимовыручки, которая порою доходит до настоящей жертвенности. Если рыцарь видит, как его товарищ пожертвовал собой, спасая ему жизнь, это производит в душе такой переворот, который невозможен ни в какой другой ситуации. Из человека с крепкой духовной основой война выковывает христианина совершенно особого качества. Такой человек не раз заглядывал в мир иной, так что он чаще о нём вспоминает. Он гораздо глубже переживает жертву Христа, потому что знает, что такое принять страдания и умереть за людей. У него другие представления о том, что по-настоящему ценно, а что – пыль на ветру. Он другими глазами смотрит на обычную человеческую суету с её множеством мелочных попечений. Это лишь некоторые замечания по поводу рыцарской психологии, подробнее об этом пришлось бы говорить отдельно.

– И будем говорить ещё не раз, – продолжил император. – А вот другое сословие, которому я не устаю поражаться – бизнесмены, особенно торговцы с их удивительно емким лозунгом: «Не обманешь – не продашь». Честно скажу, я не вполне понимаю, почему торгаши, представители такой мирной и доброжелатетельной профессии, к тому же совершенно необходимой людям, становятся носителями самых низменных качеств, какие только могут быть свойственны человеку. Но это факт. Может быть, торгаши, по роду занятий имея дело исключительно с материальными ценностями, поневоле начинают их переоценивать? Цель их профессии – получить как можно больше золота, и постепенно они начинают считать золото мерилом всех вещей. Они не занимаются ничем, кроме купли-продажи и постепенно приобретают уверенность в том, что всё продаётся и покупается, и люди в том числе. То, чего нельзя купить и продать, для них попросту не существует. Поэтому им даже не объяснить, что такое честь. Выдумка, скажут они. Никакой чести нет, потому что она не имеет хождения на рынке. Торгаш может быть честным, но откровенно говоря, быть честным в их профессии очень невыгодно, а выгода для них – главный смысл жизни. Так что эта профессия не только не сообщает никаких представлений о чести, но даже и обычной бытовой честности отнюдь не стимулирует. Торгашеская среда – источник самых низменных человеческих качеств: лживости, лицемерия, раболепства, продажности, беспринципности, склонности к обману, одержимости материальным. Классический торгаш – прямая противоположность классическому рыцарю. Я не собираюсь бороться с торгашами и не собираюсь уничтожать торговлю. Эти люди и этот род деятельности совершенно необходимы для развития экономики империи. Но я собираюсь как можно более надёжно изолировать торгашей от власти. Если торгаши получат пусть даже не формальную власть, но фактическую возможность влиять на имперскую политику, их низменные ценности станут общими ценностями народа. Торгаши превратятся в законодателей мод, постепенно приучат всех смотреть на жизнь их глазами. Единственной реальностью для людей станет то, что можно купить и продать, страна погрузится в такую пучину бездуховности, какой мы сейчас себе даже представить не можем.

– Полностью поддерживаю концепцию государя, – немного лениво заметил Марк.

– А ты отдаёшь себе отчёт, дорогой, что тебе в реализации этой концепции отведена одна из самых ключевых ролей? – сурово заметил император. – Сейчас правит военное поколение. Наши рыцари выкованы в страшной кузнице войны. Но придёт к власти поколение рыцарей мирного времени. Что они будут из себя представлять? Изнеженных мальчиков, способных лишь бахвалиться подвигами отцов? Как нам без войны выковать рыцарей не хуже тех, которых дала нам война? Орденсбурги должны стать кузницей новой правящей элиты.

– Государь, – Марк улыбнулся, что делал очень редко. – Если бы даже вы провели хоть один день в орденсбурге, вы, вполне возможно, запросились бы на войну. В орденсбургах несладко. Очень несладко.

– Я очень надеюсь на тебя, мучитель маленьких детей, – император улыбнулся в ответ.

***

– Это просто фантастика, государь, – восхищённо сказал Северин, когда император закончил свой рассказ. – А я и не знал, что живу в стране, где реализуется такой грандиозный и возвышенный замысел. Всё так просто и понятно, но вместе с тем – совершенно невероятно и фантастично.

– Рад, что сумел не только кое-что тебе объяснить, но и вдохновить тебя, – улыбнулся император. – Ведь ты – часть этого грандиозного замысла.

– Почему именно я? Что во мне особенного?

– Не только ты. Вы все у меня особенные. И ты тоже.

Глава XIV, в которой Северин подружился с Эрбебертом

Когда Эрлеберт и Северин перешли на второй курс, их группа уменьшилась на треть. Одни не выдержали физических перегрузок и суровости быта, других слишком пугал вид крови и смерти, кому-то не по вкусу пришлось жёсткое иерархическое подчинение, а иные никак не могли освоить рыцарских наук. Северин преодолел все эти испытания, у него разве что науки немного хромали, ведь в детстве он не привык нести никакой интеллектуальной нагрузки, но и в науках он сумел выйти на твёрдый удовлетворительный уровень.

А вот с принцем у него отношения не складывались. Северин всё никак не мог понять Эрлеберта. Принц был первым учеником в их группе, и не потому что он был принцем, а потому что он на самом деле был первым. Его никто не мог превзойти ни в одной из наук, ни в фехтовании, ни в физических упражнениях. Одновременно он показывал такое презрение к материальным благам, как будто вырос в хижине бедняка и представления не имел о простейших удобствах. Ему, казалось, было безразлично, что есть и на чём спать. Он мог неделю питаться чёрствым хлебом и спать на голой земле с таким выражением лица, как будто ничего иного никогда не знал. Он мог спокойно в течение двух суток вообще ничего не есть и не спать. Другим воспитанникам орденсбурга тоже приходилось подвергаться подобным испытаниям во время учебных походов, но было видно, как они страдают, и было ясно, что держатся они на пределе, а принц вёл себя как ни в чём не бывало, оставаясь спокойным и любезным.

Принц всегда был подчёркнуто любезен и дружелюбен. В нём не было ни капли высокомерия, он со всеми был как будто на равных, держал себя совершенно раскованно, умел и любил пошутить, при этом искренне смеялся чужим шуткам. В группе все относились к нему не только уважительно, но и очень тепло. Он ни разу не задел ни чьё самолюбие, всегда готов был каждому протянуть руку и был абсолютно доступен. Любой, кто хотел с ним поговорить, мог быть уверен, что принц уделит ему столько времени, сколько потребуется, и это будет разговор как бы на равных, то есть с подчеркнутым уважением к достоинству собеседника, но постепенно Северин стал замечать, что Эрлеберт никогда и ни