Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников

тебя, никто знать не должен.

Его собеседница остановилась, уставилась серьезным взглядом серых глазенок:

— Обещаю, что никому не расскажу. Меня в пионеры принять не успели. Но я вам клянусь, что никому ни слова не расскажу. Чтоб у меня язык отсох!

Бесхитростная клятва вызвала у разведчика улыбку. Он наклонился поближе к ней:

— Как тебя зовут?

— Маришка. — Она от волнения сдвинула засаленный платок почти на затылок.

— Маришка, мне нужна лодка. Крепкая, хорошая, с веслами. Ты знаешь, где можно такую достать?

Тонкие пальчики потянули за край куртки:

— Отведу, сейчас железо сдам в цех и отведу в лодочный сарай. У нас все лодки в нем хранили. Заводь рядом, спустил на воду и плавай.

— Я тебе помогу в цех отвезти металл, а ты поможешь мне.

За дверями гремел металл, в мастерской шла работа над починкой поврежденной в боях техники. Павел, уже перемазанный машинным маслом, продемонстрировал напарнику готовый крюк с привязанным к нему крепким канатом:

— Готово! Скоро и когти сварят, ищем пока стальные прутки.

Глеб указал на тележку с металлическими колышками от могильных оградок:

— Вот, добытчица привезла. — Он подхватил легкую, как перышко, девочку на руки. — Идемте послушаем сводку и к сараю выдвинемся, лодку выбирать.

С девочкой на руках, в сопровождении Зинчука он зашагал к площадке перед штабом. Здесь снова скопились раненые, жители Дмитровки, чтобы послушать новости с фронта. Черный рупор ожил и заговорил, каждое слово диктора озаряло лица людей радостью. Красная армия, советские солдаты теснили армию вермахта, Гитлер и его генералы несли потери, фашисты отдавали назад километр за километром захваченной земли. И от этого на душе теплело: не зря все тяготы, победа уже близко, надежда живет! Когда радиоточка стихла и люди начали потихоньку расходиться в стороны по своим обычным делам, Зинчука вдруг окружила стайка девчат в новеньких гимнастерках: это были недавно прибывшие снайперы, которые ждали отправки на фронт из тыловой части плацдарма. Самая бойкая из них, брюнетка с родинкой на щеке и волнами темных кудрей, развевающимися на ветру, лукаво спросила:

— А вы тот самый разведчик, что диверсантов поймал?

Павел молчал, женское внимание ввело его в полный ступор. Он снова побагровел, опустил взгляд в землю и не в силах был даже шевельнуться, не то что ответить на вопрос девушки.

— А меня Валентиной зовут, а вас как?

Подруги переглянулись и потянули разговорчивую Валентину назад к госпиталю, где их уже ждали более бойкие ухажеры — выздоравливающие офицеры. Девушка напоследок приподнялась на цыпочках и провела кончиком пальца по перепачканной щеке парня:

— Тут грязь у вас, товарищ разведчик. Вы бы так не задавались, важничаете, разговаривать даже не хотите. — Она развернулась спиной к парню, чтобы тоже уйти со штабного пятачка.

И тут Зинчук, наконец, нашел в себе силы заговорить:

— Я — нет! — И смолк от взгляда синих глаз в упор.

— Что вы «нет», не разведчик? — Озорница веселилась над робостью юноши.

А тот никак не мог прогнать свою оторопь, промычал в ответ что-то невразумительное. Непослушный язык отказывался складывать звуки в слова.

— Разведчик. — Слово получилось едва слышным.

Валентина вдруг рассыпалась звонким смехом, отчего лицо ее засияло.

— Раз разведчик, тогда с вами не страшно в темноте прогуляться. Приходите вечером, — сказала она и бросилась отстукивать каблуками сапог по улице, испугавшись собственной наглости.

А молодой разведчик так и остался стоять на месте, позабыв обо всем на свете. В голове у него сейчас звенел только этот переливчатый задорный голос, да перед внутренним взором лучились улыбкой синие глаза.

Шубин не стал тревожить парня: как очнется от любовного волшебства — вернется обратно в мастерскую. Он опустил Маришку на землю, перехватил ее тонкую ручонку.

— Ну, идем, показывай, где этот сарай.

Та заторопилась, потянула его к окраине Дмитровки, указывая дорогу:

— Там вот, через бывшую ферму пройти и сухой лог. Дед всегда в сарае пропадал, бабуля его ругала за это. Соберет ему сала, хлебка, яичек в рушник и меня отправляет, чтобы он голодный весь день не сидел.

Капитан спохватился:

— А ты что ела сегодня, Маришка?

Та со вздохом вытащила окаменевший кусок хлеба, бережно обтерла пальчиком от налипшего мусора и протянула разведчику:

— На, тебе надо сил набираться против Гитлера воевать. Твердый, так ничего, ты помочи его во рту.

От ее взрослой не по годам заботы сердце у Шубина екнуло:

— У меня паек офицерский, ты сама жуй. Я не голодный, а тебе силы нужны. Без металла на фронте никак.

Девочка сунула уголок сухаря в рот:

— Я знаю, из него снаряды и пули отливают!

— Правильно, а еще танки и пушки. Да везде он нужен, так что ты работу важную делаешь. Считай, боец Красной армии, и паек тебе тоже положен. Лодку выберем и пойдем получать паек на кухне.

— Там такие щи вкусные, — закатила девочка глаза. — Повар нам по куску хлеба дает и разрешает котел обтереть. Он сказал, это еда такая — тюря называется. На всех не хватает, так мы по очереди. Через три дня я буду обтирать. Оставлю тебе кусок, поешь, и силы будут, чтобы оружие держать.

Так, за разговорами, они прошли короткую тропинку, которая незаметно вилась от Дмитровки через опушку, а потом спускалась вниз к полуразрушенной постройке. Отсюда была видна широкая заросшая травой полоса — ход, оставшийся от лодок, которые деревенские тащили между деревьями к удобному спуску на морской берег.

Капитан шагнул в распахнутую ветром дверь и принялся разбирать гору из наваленных деревяшек. Почти ничего из этой рухляди уже не было пригодно для использования: гнилые доски, обломки уключин, разлохмаченные веревки. Но из-под горы черных от сырости досок Глеб вытащил небольшую рыбацкую лодочку. Он с сожалением провел по днищу рукой: доски рассохлись, в них зияли щели по всей длине суденышка.

— Эх, на таком далеко не уплывешь.

Но шустрая Маришка вдруг велела:

— Сади меня на плечи!

Разведчик подхватил худенькую девчушку и усадил себе на плечо, она потянулась вверх и оттуда стащила тяжелое ведерко с мотком пеньки, привязанным к ручке.

— Вот этим деда починял лодку.

— Это твоего дедушки лодка? — понял Шубин. Он перехватил тяжелый груз. Внутри ведерка оказалась черная смола, смешанная с дегтем, чтобы конопатить щели.

— Да. — Девочка, оказавшись на земле, ладошкой счистила паутину и пыль с борта лодочки. На борту было выведено поблекшей краской: «Мария». — Он в мою честь лодку назвал, вот! Я еще знаю, где весла лежат. Их деда прятал, чтобы мальчишки не утащили. Они дедову лодку все время кататься брали, потому что она самая легкая и удобная.