Нежный рассвет любви (СИ) - Рейн Елена

Толчок сбил с ног. Женщина упала в солому, лихорадочно посматривая по сторонам. Она видела довольное лицо толстяка, скалившегося от предвкушения, а еще злобное Пузыря. Похититель злился. Вдруг он прищурился и толкнул мужчину в спину, чего тот не ожидал, распластавшись огромной тушей в проходе.

– Почему я второй? Ты всегда…

Здоровяк тяжело дышал, сдерживая себя от желания ударить осмелевшего сопляка. Не хотелось портить их «дружеские» отношения. И пусть Николаю этот сморчок никогда не нравился, но выбора не было. Именно он подкидывал деньжат и разрешал забавляться с его пленниками. Деревни как таковой уже не существовало. Отделение закрыли пять лет назад, перекинув всех в ближайшую деревню, к которой они относились. Никто кроме них здесь не жил. Батя числился сторожем на ферме. А им не доверяли, открыто презирая. А так хоть что-то…

– Ты не справишься, а я тебе ее тихой и покорной подарю, – уверенно заявил мужчина, поднимаясь на ноги, медленно стягивая брюки.

Звук подъезжающей машины заставил нахмуриться здоровяка. Он замер, а потом проговорил:

– Кто-то подъехал…

– Сам проверяй. Это твой дом, – рявкнул Пузырь, надеясь, что Николай уйдет. Надо же… одолжение ему делает. Пусть в сторонке со своим одолжением стоит. Он сам прекрасно справится.

– Ты это… – здоровяк скривился, понимая, что проверить нужно, ведь к ним редко заглядывали. И главное, чтобы они отца не разбудили.

«Батя!»

Мужчина моментально натянул грязные джинсы, от вони которых отца вечно воротило, что не хотел с ним садиться за стол, и пробубнил:

– Я проверю, а ты жди, – замечая, что Пузырь непрерывно смотрит на красивую женщину, он грубо процедил: – Ты слышал? Бабу не трогай без меня!

– Угу, – согласился Пузырь, только и выжидая, когда толстяк уйдет. Потом он бутыль купит и тот перестанет дуться. Уступать в этот раз он был не намерен.

Дождавшись, когда дверь закрылась, Пузырь оскалился, показывая гнилые зубы, и начал двигаться к желанной добыче, довольно заявляя:

– Ну вот… сейчас ближе познакомимся.

Женя повела плечами, с силой дергая руками, надеясь, что веревка развяжется. Она с паникой смотрела, как мужчина движется на нее.

Всего мгновение угнетала неизвестность. Внезапно Пузырь зарычал и бросился на нее, заваливаясь сверху, придавливая телом. Евгения закричала, но ее крик растворился внутри, что еще больше накалило. Она с диким отчаянием начала вырываться, стараясь сбросить с себя тяжелую тушу.

– Что жмешься, дура? Жалко, что ли? Все равно ведь сдохнешь, – бухтел мужчина, разрывая одежду.

Неожиданно Липина стала задыхаться. Тряпка так глубоко прошла в горло, что ее начало трясти. Но мужчина ничего не замечал, пытаясь раздеть женщину.

– Что ты трясешься? – с недовольством рявкнул он, как вдруг понял, что не один. Медленно повернулся и встретился с яростным взглядом мужчины, тут же ударившего его по голове толстой палкой.

Выдав странные хрипы, Пузырь без чувств повалился на солому.

Женя ничего не видела. Она из последних сил старалась языком вытолкнуть тряпку, но не могла. Когда уже поняла, что все… не может дышать, тут же почувствовала свободу. Тряпку отбросили в сторону.

Женщина тяжело дышала. Хватая воздух, она вздрагивала, выдавая хриплые звуки, ничего не замечая вокруг. Когда подняла взгляд, с изумлением увидела, что ее обнимает Громов. Мужчина сидел на соломе и прижимал к себе, нежно успокаивая. На ее плечи была наброшена его куртка, окутывающая теплом, а сам мужчина сидел в свитере, не чувствуя холода.

Громов закрыл глаза, заставляя себя успокоиться. Уже можно… Его до сих пор трясло от переживания. Всю дорогу Андрей сходил с ума от беспокойства, не зная, как будет жить, если с Женей что-нибудь случится. Он не представлял жизни без нее. Да, прошло мало времени… но она для него была всем.

Как же он переживал… Не описать словами.

– Жень, все хорошо. Все хорошо. Не плачь, девочка, – твердил он, поглаживая по волосам, спине, сильнее сжимая в объятиях.

Наконец, услышав, осознав, Евгения посмотрела на Громова, показывая обиду, страх, благодарность, а потом уткнулась в грудь, позволяя себе разреветься, не обращая внимания на опрокинутое кресло, похитителя с пробитой головой без чувств чуть вдалеке и палку в крови. Это все потом… Сейчас она нуждалась лишь в одном – чтобы ее успокоил любимый мужчина. Ее муж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 19

Карина сидела в машине, наблюдая за тем, как Николаю заломили руки и вдолбили в снег. Она была счастлива. Искренне. Получил по заслугам. Девушка хотела слышать, что он там кричит, но не было возможности. А вот выйти… глупая затея. Пузырь еще находился где-то рядом. Если братьев не стоило бояться – они никто, то Пузырь довольно известный гад среди отморозков. У него репутация хитрого предателя, который бьет в спину. Ее не трогали, потому что она выполняла просьбы этого мужчины.

И почему его не поймали? Может, проверить?

Ни за что. Она помогла, а дальше сами. Нечего за них работу делать.

Через время девушка увидела старика. Когда дед вышел, она пропустила. Он стоял у ног старшего сына, гневно выкрикивая слова. Лицо было перекошено злостью и отчаянием. Пожилой мужчина не ожидал очередного удара в спину. Рядом стояли люди в черной форме, контролируя всех и вся. Понятно, что старик ни при чем, его после допроса отпустят, но сейчас его было жалко.

Тогда… при первой встрече он ей помог. Странно, что у хорошего человека старой закалки дети такие мрази. Других слов не было. Константин Игнатьевич постоянно винил себя за их недостойное поведение, объясняя тем, что мальчики выросли без материнской ласки. Когда жена умерла, он остался с двумя сыновьями, но вместо заботы и тепла, которым должен был их окружить, погрузился в работу, забывая про них. Порой на несколько дней оставлял, а когда приходил, уставший и голодный, его ничего не заботило. Нужно было жениться, чтобы женщина воспитывала, но он так крепко любил свою жену, что не мог себя перестроить. Это его слова, когда они разговаривали в последнюю встречу.

И вот… такие дети, за которых ему стыдно и ужасно. Раньше мужчина работал главным зоотехником. Его уважали и ценили. А сейчас жалели, пряча глаза. Девушке было жаль старика, но что тут поделаешь. Вероятно, ему сейчас будет спокойнее жить одному.

Карина с грустью наблюдала, с какой тоской он смотрел на младшего сына, бьющегося в истерике, выкрикивающего проклятия, и прижала руки к груди. Его вели откуда-то с полей. Вероятно, пытался сбежать. Девушка наблюдала, как всех уводят в дом, где полиции еще предстоит многое узнать.

Очень многое и до ужаса неприятное.

Странно, что Пузыря нигде не было. Пора бы уже и его вывести. Или он сбежал?

Нужно спрятаться. Не высовываться.

Заметив Ломова, девушка села ровно. Машина стояла так, что было четко видно дом и все постройки. Большой мужчина на руках нес Евгению, а рядом ехал Громов. Оба были встревожены, поглядывая на хрупкое тело, завернутое в мужскую куртку.

Девушка зубами впилась в ладонь, про себя радуясь, что ее нашли. Спасли. Это главное.

Только вот что-то не так. По лицам мужчин можно было предположить, что с женщиной случилась беда.

Дверь салона открылась. В газель вошел Ломов с женщиной, усаживая ее на сидение. Заботливо поправив куртку на ней, он произнес:

– Кого ты вырубил, там остался. Я пойду, проверю, а вы тут сами. Нужно посмотреть, как справился с ним зеленый паренек. Леха уже в доме с двумя. Обувь и куртка… – мужчина наклонился и дернул пакет с вещами, – вот. Справишься или помочь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Громов с волнением смотрел на свою жену, желая немедленно приступить. Лицо Евгении настораживало, даже пугало, отчего он не находил себе места. Ему не нравилось, как она выглядела.

– Справлюсь. А ты… будь осторожен.

– Вероятно, парень тот уже справился. Просто проверю, – пояснил Илья и быстро вышел из салона, уверенной походкой направляясь к сеновалу.