Разбитые сердца (ЛП) - Гувер Колин

Самсон наклоняет голову набок и спокойно смотрит на меня.

— Не волнуйся. В сердцах нет костей. Они не могут разбиться.

Самсон переворачивает меня на спину и снимает с себя майку, что успокаивает меня на пару секунд, но потом мысли снова уносятся к тому же, чем были охвачены, пока он не обнажился наполовину.

Он ложится на меня, но пока он не начал меня целовать, я говорю:

— Если в сердце нет ничего, что могло бы разбиться, почему мне кажется, что мое разломится на части, когда настанет время уезжать в следующем месяце? Неужели твое сердце не чувствует того же?

Самсон блуждает взглядом по моему лицу.

— Да, — шепотом говорит он. — Чувствует. Может, в наших сердцах выросли кости.

Едва он говорит это, я сжимаю его затылок и притягиваю к своим губам. Я хочу захватить как можно больше его слов и заточить их в себе. Его признание доносится частями, будто слова кружат вокруг нас, между нами и впитываются в меня во время поцелуя.

Возможно, он прав. Может быть, в наших сердцах выросли кости. Но а если единственный способ узнать, что в сердце выросла кость, это пережить агонию от того, как она ломается?

Я стараюсь не думать о близящемся прощании, но сложно испытывать настолько восхитительные чувства без мысли о том, что оно вскоре будет отнято.

Самсон садится на колени. Возится с пуговицей на моих шортах, пока она не расстегивается. Неотрывно глядя на меня, он расстегивает молнию и начинает снимать с меня шорты. Я приподнимаю бедра, а затем ноги, чтобы помочь ему меня раздеть. Самсон бросает их в сторону, а потом пользуется моментом, чтобы впитать меня взглядом. Мне нравится видеть себя сквозь выражения его лица. Он заставляет меня чувствовать себя красивее, чем я есть.

Самсон накрывает нас одеялом и, ложась рядом, снимает шорты. Я не чувствую дискомфорта, а потому без колебаний снимаю лифчик и трусики. С ним легко, будто мы делали это уже множество раз, но меня переполняет такое предвкушение, словно со мной это происходит впервые.

Полностью обнажившись под одеялом, мы лежим на боку лицом к лицу друг к другу. Самсон подносит ладонь к моему лицу и нежно прикасается к нему.

— Кажется, ты все еще грустишь.

— Грущу.

Он ведет рукой по моей шее, затем по плечам. Следит взглядом за движением руки, а потому не смотрит мне в глаза, когда отвечает:

— Мне тоже.

— Тогда зачем прощаться? Я могу поехать в колледж, а ты в Военно-воздушную академию, но мы все равно можем поддерживать связь и навещать друг друга и…

— Не можем, Бейя. — Он смотрит мне в глаза, но вскоре отводит взгляд и сосредотачивает его на чем-то еще. — Я не поеду в Военно-воздушную академию. Никогда не собирался.

От его слов и выражения лица, я чувствую, будто сердце уже начинает трескаться. Я хочу спросить, что он имеет в виду, но мне слишком страшно узнать правду, поэтому вопрос так и не звучит.

Самсон с тяжелым вздохом наклоняется ко мне. Сильнее сжимает мою руку, касаясь губами плеча. Я зажмуриваюсь, когда чувствую его дыхание на коже. В этот момент я так многого от него хочу. Его честности, а еще молчания, прикосновений и поцелуев. Что-то подсказывает мне, что я не могу получить всего. Или этот момент, или правда.

Он прячет лицо в изгибе моей шеи.

— Прошу не спрашивай, что я имею в виду, потому что я буду с тобой честен. Я больше не могу тебе врать. Но я ничего в жизни не хотел так сильно, как хочу провести с тобой эту ночь.

Его слова накрывают меня волной, ударяя по мне с такой силой, что я вздрагиваю. Я провожу рукой по его волосам и поворачиваю голову, чтобы мы смотрели друг на друга.

— Ты будешь честен со мной, когда мы проснемся завтра утром?

Самсон кивает. Он даже не говорит этого вслух, но я ему верю.

Верю, потому что он выглядит так, будто боится меня потерять. И это может случиться. Но сегодня я с ним, а все остальное не имеет значения.

Я целую его, чтобы он понял, что правда может подождать до завтра. А сейчас я хочу почувствовать то, что всегда была достойна чувствовать во время секса — что мое тело уважают, а мое прикосновение ценится не только в денежном выражении.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Самсон отодвигается, чтобы достать презерватив из прикроватной тумбочки. Надевает его под одеялом и снова взбирается на меня. Терпеливо целует и ждет, когда настанет правильный момент, чтобы войти.

Когда это наконец происходит, он внимательно смотрит на меня, наблюдает за выражением моего лица. Я делаю резкий вдох и задерживаю дыхание, пока мы не оказываемся соединены друг с другом, насколько это возможно. Он судорожно вздыхает. А затем, начав выходить из меня так же медленно, как вошел, он прижимается губами к моим.

Я стону, когда он входит снова, потрясенная тем, какие новый Самсон вызывает у меня чувства. Всем своим естеством я хочу быть именно здесь, и это меняет все.

Самсон прижимается лбом к моему лбу.

— Так хорошо?

— Лучше, чем просто хорошо.

Я чувствую, как он смеется возле моей щеки.

— Согласен. — Его голос звучит напряженно, будто он сдерживается от страха, что я сломаюсь.

Я прижимаюсь губами к его уху и провожу пальцами по его длинным волосам.

— Не нужно осторожничать со мной.

Я обхватываю его ногами и целую в шею, пока не чувствую языком мурашки на его коже.

Он стонет от моих слов, а потом словно возвращается к жизни. Приникает к моим губам и целует, будто изголодался, лаская жадными руками.

С каждой минутой каким-то чудом становится все лучше и лучше. Мы находим темп в движении тел, протяженность в поцелуях и ритм в обоюдных стонах. Все превращается в то, что я никогда не испытывала во время секса.

Все превращается в любовь.

Глава 23

— Мне очень жаль.

От слов Самсона возникает чувство, будто меня накрыло бетонной плитой. Я еще не открыла глаза, но я никогда в жизни не слышала такого раскаяния, какое сквозит в его голосе.

Это был сон?

Ночной кошмар?

Я тянусь к его подушке и открываю глаза, но там его нет. Я заснула в его объятьях, но теперь его нет рядом. Перевернувшись, смотрю на дверь его спальни и вижу его. Он стоит, сложив руки за спиной. Полицейский хватает его под руку и выталкивает из комнаты.

Я резко сажусь.

— Самсон?

Только произнеся его имя, я замечаю, что с другой стороны кровати стоит еще один офицер, опустив руку на висящий на поясе пистолет. Подтягиваю одеяло до подбородка. Она видит страх в моих глазах и поднимает руку.

— Можете одеться, но двигайтесь медленно.

Пульс зашкаливает, я пытаюсь понять, что происходит. Офицер наклоняется к полу и бросает мне мою кофту. Дрожащими руками я пытаюсь надеть ее под одеялом.

— Что происходит?

— Вы должны спуститься со мной вниз, — говорит она.

Боже, что такое? Как наша ночь любви могла закончиться тем, что Самсона заковали в наручники? Должно быть, это какая-то ошибка. Или злая шутка. Это не может происходить на самом деле.

— Мы ничего не сделали. — Я встаю с кровати и ищу шорты. Не могу даже вспомнить, где они лежат, но у меня нет времени их искать. Нужно не дать офицерам увести Самсона.

Я бросаюсь к двери, но офицер велит:

— Стоять!

Я замираю и смотрю на нее.

— Сначала оденьтесь. Внизу есть еще люди.

Еще люди?

Может, кто-то ворвался в дом. Возможно, Самсона с кем-то спутали. Или кто-то выяснил, что мы сделали с останками Рейка.

В этом все дело?

От этой мысли меня накрывает паника, потому что я тоже там была. Я видела, что он сделал, и не стала об этом заявлять, а значит, виновна не меньше Самсона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пока я надеваю шорты, офицер выходит из спальни. Ждет, а потом сопровождает на первый этаж. Войдя в гостиную, я вижу, что в доме Самсона стоят еще двое полицейских.

— Что происходит? — шепчу я себе под нос.

Смотрю за окно, но солнце еще не взошло, а значит, сейчас середина ночи. Мы с Самсоном заснули после полуночи.