Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила (сборник) - Александр Михайловский

Катер уже почти причалил. И на миноносце, кажется, тоже все в порядке. Бросив уже спущенную шлюпку, он тихо-тихо отходит от берега. Силен наш старлей – убедил японскую команду не делать глупостей. Заслон, перекатами отошел почти до линии берега, а японцы тупо намылились за ними. Зря. Растяжки, они, мля, и в 1904 году растяжки. Бах – и еще одна японская душа (а может, и не одна) прямиком к богине Аматерасу.

Когда ребята паковали пленных в катер, один, самый крупный из них, начал брыкаться и что-то мычать. Хороший удар по почкам прекратил его физзарядку. Оглядываюсь в сторону берега. Такое впечатление, что к нам рвется стадо кабанов. Теперь еще, млять, надо оторваться от толпы поклонников. Это кого же мы скрали, что к нам такой интерес?!

У пулеметчиков в коробах закончилась лента. Менять уже некогда, ждем только их. Кричу:

– Жорж, в катер, в темпе! – А сам один за другим швыряю еще четыре оставшиеся у нас «феньки». Хоть секунд на тридцать они япошек задержат. Нет, ребята, я, конечно, уважаю искусство хентай и всяческое там аниме. Но сейчас вы враги лютые с не выбитыми еще зубами.

Прыгаю в катер, последним. Макс сначала сдает назад, потом закладывает разворот и рвет так, что я чуть не вылетаю за борт. Спасибо – парни удержали. И в этот момент начинается… На «Ушакове» с грохотом вспыхивает яркое бело-розовое пламя, огненные капли срываются с барабанных установок и косо летят по небу. «Ушаков» прикрывает наш отход! Замечательно. Как эта штука называется? Ага – РБУ-1000. Внушительная такая дура, калибром 300 миллиметров. Годится против подводных лодок и торпед, но и пехоте от нее тоже несладко. Сколько там в бомбе взрывчатки – 100 килограммов или 60? Не помню! Но катер на полном ходу уносит нас в море, а на берегу творится настоящий ад.

Все, можно перевести дух, кажется, все живы и на ногах, что значит – если кого и зацепило, то не тяжело. Внутри что-то отпускает, задание выполнено, без артиллерии нас уже не достать. А на берегу после удара шести реактивных крупнокалиберных РГБ-10 не осталось ничего и никого.

Дрожащими руками достаю из кармана бушлата смятую пачку «Мальборо» и закуриваю. Под ногами кто-то копошится. В свете огня зажигалки видно, что кадр, лежащий у меня под ногами, одет не так, как остальные японские офицеры. И кого же это мы сперли, уважаемые товарищи? Из-за кого такой шум?

Сдергиваю с его головы мешок.

Ой, мама! Ну и улов. Настоящий сэр! Выпученными глазами на меня смотрит типично британская морда. Да и сегодня такие рыжие усы так и называются – английские. А полушубочек-то у дяди ничего, не нашей ли, не российской работы? Вот начальство обрадуется! За такое вроде орден положен – хоть у нас в Российской Федерации, хоть здесь – Георгиевский крест от щедрот царя-батюшки. Ладно, доложу – обрадую начальство.

Полчаса спустя, у побережья Кореи. ЭМ «Адмирал Ушаков»

Капитан 1-го ранга Михаил Владимирович Иванов

Да, такого улова я и не ждал. Думал, что в лучшем случае возьмем курьера с приказом, типа «стоять насмерть», и какого-нибудь полковника – командира бригады или дивизии. Документы, лежащие передо мной, свидетельствовали об обратном. Самой жирной рыбиной, угодившей в наши сети, был, как ни странно, даже не генерал Куроки Тамэмото… Самым крупным нашим уловом стал британский «советник» генерал Йен Гамильтон. Два японских штабных офицера и командир миноносца проходили при этом по графе «разное».

Вы спросите, как мы читали японские документы? – А очень просто, английский язык был официальным языком для делопроизводства в японских вооруженных силах с самого начала «революции Мэйдзи» и вплоть до XXI века… Ага, как в России официальным языком начала XVIII века был немецкий язык или в конце XVIII – начале XIX века в деловой переписке изъяснялись исключительно по-французски. Как говорил наш высокоученый преподаватель политэкономии в училище: «Сие неизбежно, если нация заимствует не отдельные технологии, а полностью технологический уклад…»

Ну ладно, ближе к делу. Вместе со мной документы, изъятые у пленных, изучал наш особист. Да, не верьте, когда вам говорят, что разведчики и контрразведчики – две разные профессии. На самом деле одно с легкостью превращается в другое, стоит только, фигурально говоря, вывернуть китель наизнанку. Когда мы с Аркадием Петровичем перебирали улов наших морских пехотинцев, то переглянулись и сразу поняли, что на все двести процентов оправдалось мое авантюрное на первый взгляд решение не топить миноносец в Корейском проливе, а попробовать захватить и его, и тех, кто приедет его встречать…

– Оба-на! Посмотрите, Михаил Владимирович! – только и сказал капитан Раков, выловив из груды бумаг документы англичанина. – Кто к нам пришел! Сам генерал его королевского величества, Йен Гамильтон… Собственной персоной. Прошу любить и жаловать. Вот это улов!

– Неужели? – иронически переспросил я. – А разве персона генерала Куроки, оказавшегося в наших руках, вас не радует?

– Конечно, радует, – ответил особист, доставая из пачки сигарету, – но, насколько я знаю, он уже не в силах повлиять на то, что происходит в Корее, и именно поэтому его и отозвали. Ну, прибыл бы он на Цусиму, и что дальше? Насколько мне известно, мы не собираемся штурмовать остров, слишком уж много там войск. Да никому это и не надо, ведь без флота Цусима никак не способна помешать нам блокировать Японию и очистить Корею от остатков Первой армии. Помните, что сказал контр-адмирал Ларионов про задачи первого этапа?

– Помню, – кивнул я, – и абсолютно с ним согласен. После хорошей артобработки блокировать Цусиму сможет и пара устаревших канонерок.

– Отлично, замечательный пример чисто военного подхода к решению задачи, – прикурив, Раков затушил спичку. – А теперь давайте перейдем к тому, ради чего войны, собственно говоря, ведутся, то есть к политике. Так вот, товарищ капитан первого ранга, пойманный в зоне боевых действий британский генерал дает нам возможность взять старушку Британию мускулистой рукой за интимное место и задать ей несколько неприятных вопросов. И при этом, как бы они нам ни ответили, все для них будет одинаково плохо. Сказать честно, я даже не знаю – какие вопросы следует задавать генералу Куроки. Вашими стараниями и трудами ваших коллег все японские планы, существовавшие на начало войны, полетели кувырком к Западным Демонам. Причем случилось это два раза за четыре дня. Сначала медным тазом накрылся план десантирования японских войск в порту Чемульпо и бухте Асан на западном побережье Кореи. Ну а затем мы с вами неожиданно явились к Пусану и сорвали им десантную операцию и на юго-востоке. Завтра сюда подойдет объединенная эскадра с десантом, и за пусанскую группировку японцев никто не даст и ломаного пенни. С точки зрения разведки господин Куроки – это пустышка, и в его пленении есть только один плюс – ближайшие несколько месяцев этот генерал проведет в уютной каюте под домашним арестом, а не будет путаться у нас под ногами. Так что, Михаил Владимирович, сегодня я предлагаю побеседовать с командиром миноносца, как там его, капитан-лейтенант Бакабаяси, кажется. Очень уж хочется выяснить, что думает о нас противник и какие у них там настроения на Цусиме.

– А Гамильтон? – спросил я.

– Ну, с мистером Гамильтоном мы тоже познакомимся, – ответил майор Раков, – но он, как мне кажется, больше необходим нашему адмиралу. Политика, слава богу, занятие не нашего с вами масштаба. Сейчас в первую очередь необходимо выйти на связь и доложить о нашем улове. Ставлю два против пяти, что контр-адмирал Ларионов прикажет нам перебросить обоих генералов вертолетом на «Москву».

Я побарабанил пальцами по столу.

– Согласен, на его месте я сделал бы то же самое.

Так оно и вышло.

После короткого, но очень выразительного разговора, сначала с начальником штаба соединения капитаном 1-го ранга Иванцовым, а потом с самим контр-адмиралом Ларионовым нам было приказано немедленно переправить пленных вертолетом на крейсер «Москва». Начальство с нетерпением ждет их для более тесного знакомства. Нам же для разбора на месте действительно оставили только капитан-лейтенанта Бакабаяси и прочих уцелевших членов команды миноносца «Сиротака».

От них-то мы и узнали о своем прозвище «корабль-демон», о корабле, который движется с помощью неизвестных двигателей, без дыма из труб, но со скоростью, далеко превосходящей местные корабли похожего класса. После первых же стычек наш приход к Цусиме был воспринят ими так, как японцы воспринимают тайфун или землетрясение. И команда миноносца «Сиротака» вышла в море, считая, что идет на верную смерть. Чего у них не отнять, так это того, что японцы исключительно мужественные люди с сильным привкусом фатализма.

Сломало же их то, что среди ночи, в абсолютной тишине, с дикими воплями к ним на борт полезли зеленые пятнистые демоны с перемазанными краской лицами. Можно сказать, что они увидели воплощенный ужас своего родного фольклора. Их минутного ступора морским пехотинцам хватило на захват небольшого корабля. Шок двух матросов был таким, что один прыгнул за борт и утонул, а у другого просто остановилось сердце. Захваченный миноносец мы решили отогнать к «Маньчжуру». Пусть он поделится командой. Сия посудина вполне сгодится для ловли джонок.