Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

года Сталин ни разу не приезжал на работу в Кремль[337]).

«Несколько человек в разное время, с разными подробностями утверждали, что Сталин определился со своим преемником… Этот преемник Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Впервые об этом написал бывший министр сельского хозяйства Бенедиктов, потом рассказал Анатолий Лукьянов, потом поведал миру Полторанин. Разные люди, разного воспитания, разных, что называется, взглядов, но имевших доступ – один был непосредственным участником событий, а остальные имели доступ к секретным документам и выдумывать такую конкретику они бы не стали, называя <оговорка, нужно «утверждая» – Ю. Л.> что его кандидатура была не только внесена Сталиным, но и согласована большинством членов Президиума Центрального Комитета партии. Остался последний момент – легализовать это всё, провести эту кандидатуру на пленуме, потом утвердить на сессии Верховного Совета СССР, представить правительству и всё – Сталин свободен, он уходит на пенсию, теперь уже настоящую, заслуженную пенсию государственного мужа и одного из идеологов социализма, продолжателя дела Ленина, Маркса и Энгельса»[338]

Таким образом, в этой ветви альтерверса главными мотивами «дела врачей» были, прежде всего, мотив заговора «Коллективного Сталина» против Сталина и мотивы борьбы за власть внутри «Коллективного Сталина», а вовсе не «еврейский вопрос».

И начиналось это дело самим Сталиным до 10 ноября, когда «Коллективный Сталин» получил «чёрную метку». Вот документальное подтверждение (уже упоминавшийся рапорт Игнатьева Сталину) того, что именно Сталин был инициатором и непосредственным куратором этого дела ещё за два месяца до антисемитского выступления «Правды», и начала раздувания антисемитской истерии:

09.14. Докладная записка министра МГБ Игнатьева Сталину от 15.11.52 г.[339]

Как видим, основными фигурантами дела о «вредительстве в лечебном деле», к которым по указанию самого Сталина в ноябре 1952 года «применены меры физического воздействия» были русские Егоров и Виноградов и украинец Василенко.

По информации Википедии,

«он был одним из немногих, кто не признал инкриминируемых ему обвинений».[340]

Чем объясняется его стойкость? Часто говорят, что Виноградов, арестованный 4 ноября (указание о применении к нему пыток Сталин дал, судя по рапорту Игнатьева, сразу, 5 ноября) подвергнутый такому же «физическому воздействию», не выдержал его и «во всём признался» на личном допросе у Сталина.[341]

Неожиданно для себя я обнаружил свидетельство одного из учеников Василенко, который утверждал, что помнит рассказы Владимира Харитоновича о его аресте:

«Упекли его по “делу врачей”, и когда забирали, решил для себя, что во всех обвинениях, какие бы не предъявлялись, будет признаваться. Признаваться потому, что страшно боялся пыток, и по опыту знал, через пытки, если добровольно не признается, все равно выбьют. Взяли, а следствие не идет. Сидит в камере, никакого движения. Потом без судилища, не объяснив, выпустили. Ларчик просто раскрылся. Взяли незадолго до смерти Генералиссимуса, и со смертью оного отпустили».[342]

Этот эпизод – типичная эвереттическая суперпозиция вопроса о действительности «исторического факта»: били Василенко или не били в МГБ?

Но «еврейская составляющая», ставшая символом этого дела в общественном сознании, присутствует во всех рассмотренных ветвлениях.

В нити Н. Сапелкина она «замаскирована» абстрактной характеристикой участия Сталина в этом деле, «которое он дополнительно чуть-чуть раскрутил, дал ему импульс».

И если продолжить эту нить в ветвь, где Сталин не умер 5 марта, то она приведёт к состоянию, в котором ушедший «на покой» Сталин перекладывает ответственность за суд и приговор по «делу врачей» и депортацию евреев на нового руководителя – Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко.

На Пленуме ЦК КПСС и сессии Верховного Совета СССР 3 марта была бы дана характеристика Пономаренко как члена Президиума ЦК КПСС, опытного хозяйственника и партийного деятеля (до недавнего прошлого совмещавшего посты секретаря ЦК ВКП(б) и Председателя Совета министров Белоруссии), внесшего весомый вклад в Победу в Великой Отечественной войне, находясь на постах члена военных советов фронтов и армий, руководителя партизанского движения.[343]

Всё это Сталин сказал бы публично, а «для себя» оставил воспоминание о том, что

«Первое свое выступление, которое состоялось 8 июля 1938 г. в Гомеле, Пономаренко посвятил задаче «выкорчевки врагов». Известна и его шифровка Сталину с просьбой увеличить для БССР количество репрессированных по первой категории (расстрел) на две тысячи человек, а по второй (тюрьма или лагерь) – на три тысячи».[344]

Такой не подведёт и в операции «выкорчёвки сионизма».

А то, что товарищ Пономаренко большой любви к евреям не питает, и его и раньше на практике «заносило в крайности» именно по «еврейскому вопросу», видно по его деятельности в руководстве партизанским движением.

«Из Центрального Штаба пограничного движения <оговорка – нужно «Центрального Штаба партизанского движения» – Ю. Л.> от товарища Пономаренко[345] шли и шли директивы, в которых слова «еврей», «еврей» встречались – давались инструкции и указания, что немецкие спецслужбы вербуют евреев и забрасывают их в качестве шпионов и диверсантов в партизанские отряды. Поэтому надо проявить особую бдительность».[346]

И бдительность проявляли особую…[347]

Ну, а сам Сталин – «весь в белом» – отправляется писать новые труды по творческому развитию марксизма-ленинизма. А через некоторое (короткое…) время, при зорком взгляде «со стороны», мудрый Сталин «вспомнит» партизанские перегибы Пономаренко и «увидит», что и при выкорчёвке сионизма у Пономаренко проявились аналогичные симптомы «головокружения от успехов». И он «поправит» нового Руководителя, в утешение оставшихся в живых евреев.

«Дело врачей» окажется результатом «подлого двурушничества» Маленкова и Хрущёва с целью дискредитации Берии: его личный врач Эйтингон, бывший по версии двурушников идейным руководителем «врачей-убийц», был, по выясненным позже Сталиным подробностям, замучен незаконными методами ведения следствия врагом народа Рюмина.

Правда, и сам Берия окажется «мусаватистским шпионом» и главой заговора в «менгрельском деле».

В результате все враги будут изобличены и наказаны (вплоть до высшей меры), оставшиеся в живых после депортации евреи снова вольются в «дружную семью советских народов», а мудрый Сталин на «историческом XX съезде КПСС» в феврале 1956 года получит пожизненный титул «Отец Народа» и право личного награждения отличившихся на ниве служения Отечеству специально учреждёнными золотыми союзно-республиканскими орденами «Отец», «Батько», «Бацька», «Елбасы» и т. д., по списку Союзных республик, плюс платиновым значком פאטער פון די מענטשן.[348]

09.15. Берия, Маленков, Пономаренко, Сталин, Каганович.[349]

Нумизматический дивертисмент

Материальным свидетельством наличия ветвления 1952 года, при котором, по утверждению Н. С. Сапелкина, Сталин решил официально «уйти от дел», планируя вернуться к ним в новом качестве после