Не делись со мной секретами - Джой Филдинг

Она медленно наклонилась, смела то, что было похоже на короткие, черные, вьющиеся нити, себе на ладонь. Волосы, сообразила она с нарастающим чувством омерзения. Волосы от полового органа. Она тут же смела эти волосы обратно в конверт.

Волосы от полового органа и моча.

Очаровательно.

В дверь постучали.

— Просто потрясающе! — прошептала она, поднимаясь на ноги и закрывая окно. Волосы от члена, моча и сам Грег Оливер. Что нужно еще девушке?

— Отправляйтесь домой, Грег! — резко крикнула она.

— А если меня зовут Адам, мне тоже убираться?

Джесс бросила оскорбительное письмо на стол, думая, не ослышалась ли она.

— Адам?

— Вижу, что вы надели свои новые сапожки, — сказал он, войдя, когда она открыла ему дверь. — Вы меня ждали?

— Как вам удалось войти в дом? — спросила Джесс, сердясь на себя и смущаясь от того, что обрадовалась его приходу.

— Наружная дверь была открыта.

— Открыта?

Он пожал плечами.

— Возможно, Грег не закрыл ее как следует, когда уходил. — Он прислонился к дверному косяку. — Надевайте свое пальто.

— Мое пальто?

— Ну да, я подумал, что, может быть, мы что-нибудь пожуем и сходим в кино.

— А если я очень устала?

— Тогда скажите мне: «Адам, отправляйтесь домой».

Джесс пристально смотрела на Адама Стона — пряди его каштановых волос нависли над лбом, убийственная самоуверенная поза, лицо непроницаемо, как при опознании преступника в строю других людей в полицейском участке.

— Я надеваю пальто, — сказала она.

Глава 14

Они пошли смотреть фильм «Касабланка» несмотря на то, что видели его уже несколько раз по телевизору. По настоянию Джесс они сели в заднем ряду возле прохода. По дороге в кинотеатр они ничего не говорили, молчали во время просмотра фильма и перекинулись всего несколькими словами, когда после сеанса шли в ресторан. Ни разу не притронулись друг к другу.

Ресторан, расположенный на проспекте Северный Линкольн, оказался маленьким полутемным шумным заведением, которое специализировалось на ростбифах. Они сели за крохотный столик на двоих в глубине зала и только после того, как сделали заказ официанту, у которого в носу болталась золотая сережка, попытались заговорить.

— Я где-то читала, — сказала Джесс, — что когда начали снимать фильм «Касабланка», то сценарий еще не был готов, и актеры толком не знали, какую роль они исполняют и что должны делать. Бедняжка Ингрид Бергман, видно, без конца спрашивала режиссера, в кого же она должна влюбиться.

Адам засмеялся.

— В это трудно поверить.

Воцарилось молчание. Взгляд Адама заскользил по темно-вишневым стенам. Джесс взяла теплую булочку из хлебной корзиночки на столе, разломила пополам и стала есть.

— У вас отличный аппетит, — заметил он, продолжая рассматривать зал.

— Я всегда отличалась прожорством.

— Ваша мама учила вас доедать все, что лежит на тарелке?

— В этом не было нужды. — Она быстро проглотила одну половину булочки и принялась за вторую.

— У вас, наверное, отличный обмен веществ?

— Я заметила, что частая истерика не позволяет толстеть, — поведала ему Джесс, отправляя в рот очередной кусок, одновременно думая, почему им как-то неловко вдвоем. Им было легче общаться, когда они едва знали друг друга. Вместо того, чтобы чувствовать себя непринужденно, каждая новая встреча приводила к еще большей напряженности, как будто они впадали в эмоциональное оцепенение. Возможно, вызванное ими самими.

— Мне не нравится слово «истерика», — произнес он после продолжительной паузы.

— Что в нем вам может не нравиться?

— Оно несет в себе некий негативный подтекст, — объяснил он. — Я предпочитаю выражение «высокая энергия».

— Вы думаете, что это одно и то же?

— Две части одного уравнения.

Джесс задумалась.

— Не знаю. Но я знаю одно: с детских лет разные люди предлагают мне расслабиться.

— Что только укрепило негативный образ, который вы оставили о себе как об истерическом человеке. — Наконец он посмотрел ей прямо в глаза. Джесс даже вздрогнула от напряженности его взгляда. — Когда люди советуют вам расслабиться, то это означает, что именно они страдают от вашей высокой энергии, а не вы. Но делают так, что виновной чувствуете себя вы. Ловко, правда?

— Еще одна из ваших интересных теорий.

— Разве вы не помните, что я интересный малый? — Он взял хлебную палочку и откусил от нее кончик.

— Чем вы, собственно, занимаетесь, продавая обувь?

Он рассмеялся.

— Разве вас задевает то, что я продаю обувь?

— Почему это меня должно задевать?

— Дело в том, что мне нравится продавать обувь, — сказал он, отодвигая стул и вытягивая под столом ноги на их полную длину. — Каждый день я прихожу на работу в десять часов утра, ухожу домой в шесть вечера. За исключением четвергов. По четвергам я являюсь в магазин в час дня и ухожу в девять вечера. И отключаюсь, дома магазинные дела меня не занимают. Не надо готовиться к очередному трудовому дню. Никаких забот, никакой ответственности. Прихожу на работу и продаю обувь. Потом иду домой. Пришел, увидел, победил, или как там говорится?

— Но, должно быть, на вас действует удручающе, когда кто-нибудь займет у вас массу времени, а купит всего одну пару обуви или, того хуже, вообще ничего не купит.

— Это меня не волнует.

— Вы получаете комиссионные?

— Да, оплата включает зарплату и комиссионные.

— Значит, комиссионные сказываются на уровне вашей жизни.

Он пожал плечами, сел поровнее на стуле.

— Я — хороший продавец.

Ногам Джесс было тепло в новых зимних сапожках.

— Что ж, я могу подтвердить это. — Его улыбка порадовала ее. — А как относительно интеллектуальной стороны?

Казалось, вопрос поставил его в тупик.

— Что вы имеете в виду?

— Вы, несомненно, очень умный человек, мистер Стон. А в интеллектуальном плане вы получаете немного, когда целыми днями занимаетесь таким делом.

— Напротив, я встречаю самых разнообразных людей, людей ярких и интересных. На данном этапе своей жизни я получаю от них весь необходимый мне интеллектуальный заряд.

— В чем же, собственно, состоит смысл вашей жизни?

Он пожал плечами.

— Я еще не подобрал к этому ключ.

— Где вы учились в школе?

— В Спрингфилде.

— А в колледже?

— Откуда вы взяли, что я учился в колледже?

— Сама так решила.

Он натянуто улыбнулся.

— В университете Лойолы.

— Вы закончили университет Лойолы, а теперь продаете обувь?

— Разве это считается преступлением в округе Кук?

Джесс почувствовала, что покраснела.

— Простите. Я, наверное, зарываюсь. Это звучит довольно высокомерно.

— Вы говорите, как государственный обвинитель.

— Вы находите?

— Расскажите мне об убийце из самострела, — попросил он, неожиданно изменив тему разговора.

— Что?

— Всю минувшую неделю я следил по газетам за вашими успехами.

— И что вы обо всем этом думаете?

— Думаю, что вы выиграете дело.

Она расхохоталась веселым легким смехом, испытывая странную признательность за выражение такого доверия.

— Будете ли вы требовать высшей меры наказания?

— Если мне представится такая возможность, — ответила она просто.

— А каким образом казнят людей в этом штате в настоящее время?

Подошел официант с двумя бокалами бургундского красного вина.

— Смертельный укол. — Джесс быстро поднесла к губам бокал.

— Я бы рекомендовал дать вину постоять несколько минут, — посоветовал официант.

Джесс послушно поставила бокал на стол. Она невольно подметила иронию в сочетании своих слов с одновременным желанием выпить вино.

— Стало быть, смертельный укол, так ведь? Одноразовые шприцы для больше не нужных людей. Думаю, в этом есть определенная справедливость.

— Я бы не стала ронять слезы из-за таких, как Терри Вейлс, — сказала Джесс.

— Вы совсем не сочувствуете уголовникам из низшего класса?

— Совершенно.

— Попробую отгадать: ваши родители — традиционные республиканцы.

— Вы — противник смертной казни? — спросила Джесс, хотя была не уверена, что у нее достанет сил, чтобы вступить в длительную дискуссию о преимуществах и недостатках высшей меры наказания.

Наступило молчание.

— Думаю, что некоторые люди заслуживают смерти, — наконец произнес он.

— Вы сказали это так, как будто имеете в виду кого-то конкретно.

Он засмеялся, хотя и невесело.

— Нет, никого не имею в виду.

— На самом деле мой отец зарегистрирован как демократ, — сообщила Джесс после очередной длинной паузы.

Адам поднял свой бокал к носу, вздохнул аромат вина, но пить не стал.