Том 1. Стихотворения - Алексей Толстой

Октябрь (?) 1869

«Как-то Карп Семенович…»*

Как-то Карп СеменовичСорвался с балкона,И на нем суконныеБыли панталоны.

Ах, в остережениеДан пример нам оный:Братья, без медленияСнимем панталоны!

22 декабря 1869

«Рука Алкида тяжела…»*

Рука Алкида тяжела,Ужасны Стимфалидов стаи,Смертельна Хирона стрела,Широко лоно Пазифаи.

Из первых АристогитонС Гармодием на перекличке,И снисходительно ПлатонИх судит странные привычки.

Гомера знали средь АфинРабы и самые рабыни,И каждый римский гражданинБолтал свободно по-латыни.

22 декабря 1869

Медицинские стихотворения*

«Доктор божией коровке…»

Доктор божией коровкеНазначает рандеву,Штуки столь не видел ловкойС той поры, как я живу,Ни во сне, ни наяву.Веря докторской сноровке,Затесалася в травуК ночи божия коровка.И, припасши булаву,Врач пришел на рандеву.У скалы крутой подножьяПритаясь, коровка божьяДух не смеет перевесть,За свою страшится честь.

Дщери нашей бабки Евы!Так-то делаете все вы!Издали: «Mon coeur, mon tout»[16], —А пришлось начистоту,Вам и стыдно, и неловко;Так и божия коровка —Подняла внезапно крик:«Я мала, а он велик!»Но, в любви не зная шутки,Врач сказал ей: «Это дудки!Мне ведь дело не ново,Уж пришел я, так того!»

Кем наставлена, не знаю,К чудотворцу Николаю(Как то делалося встарь)Обратилась божья тварь.Грянул гром. В его компаньеРазлилось благоуханье —И домой, не бегом, вскачь,Устрашась, понесся врач,Приговаривая: «Ловко!Ну уж божия коровка!Подстрекнул меня, знать, бес!»— Сколько в мире есть чудес!

Октябрь (?) 1868

«Навозный жук, навозный жук…»

Навозный жук, навозный жук,Зачем, среди вечерней тени,Смущает доктора твой звук?Зачем дрожат его колени?

O врач, скажи, твоя мечтаТеперь какую слышит повесть?Какого ропот животаТебе на ум приводит совесть?

Лукавый врач, лукавый врач!Трепещешь ты не без причины —Припомни стон, припомни плачТобой убитой Адольфины!

Твои уста, твой взгляд, твой носЕе жестоко обманули,Когда с улыбкой ты поднесЕй каломельные пилюли…

Свершилось! Памятен мне день —Закат пылал на небе грозном —С тех пор моя летает теньВокруг тебя жуком навозным…

Трепещет врач — навозный жукВокруг него, в вечерней тени,Чертит круги — а с ним недуг,И подгибаются колени…

Ноябрь (?) 1868

«Верь мне, доктор (кроме шутки!)…»*

«Верь мне, доктор (кроме шутки!), —Говорил раз пономарь, —От яиц крутых в желудкеОбразуется янтарь!»

Врач, скептического складу,Не любил духовных лицИ причетнику в досадуПроглотил пятьсот яиц.

Стон и вопли! Все рыдают,Пономарь звонит сплеча —Это значит: погребаютВольнодумного врача.

Холм насыпан. На рассветеПир окончен в дождь и грязь,И причетники мыслетеПишут, за руки схватясь.

«Вот не минули и сутки, —Повторяет пономарь, —А уж в докторском желудкеТак и сделался янтарь!»

Ноябрь (?) 1868

Берестовая будочка

В берестовой сидя будочке,Ногу на ногу скрестив,Врач наигрывал на дудочкеБессознательный мотив.

Он мечтал об операциях,О бинтах, о ревене,О Венере и о грациях…Птицы пели в вышине.

Птицы пели и на тополе,Хоть не ведали о чем,И внезапно все захлопали,Восхищенные врачом.

Лишь один скворец завистливыйИм сказал как бы шутя:«Что на веточках повисли вы,Даром уши распустя?

Песни есть и мелодичнее,Да и дудочка слаба, —И врачу была б приличнееОловянная труба!»

Между 1868 и 1870

«Муха шпанская сидела…»

Муха шпанская сиделаНа сиреневом кусте,Для таинственного делаДоктор крался в темноте.

Вот присел он у сирени;Муха, яд в себе тая,Говорит: «Теперь для мщеньяВремя вылучила я!»

Уязвленный мухой больно,Доктор встал, домой спеша,И на воздухе невольноВыкидает антраша.

От людей ночные тениСкрыли доктора полет,И победу на сирениМуха шпанская поет.

Между 1868 и 1870

«Угораздило кофейник…»*

Угораздило кофейникС вилкой в роще погулять.Набрели на муравейник;Вилка ну его пырять!Расходилась: я храбра-де!Тычет вдоль и поперек.Муравьи, спасенья ради,Поползли куда кто мог;А кофейнику потеха:Руки в боки, кверху нос,Надседается от смеха:«Исполати! Аксиос!Веселися, храбрый росс!»Тут с него свалилась крышка,Муравьев взяла одышка,Все отчаялись — и вот —Наползли к нему в живот.Как тут быть? Оно не шутки:Насекомые в желудке!Он, схватившись за бока,Пляшет с боли трепака.Поделом тебе, кофейник!Впредь не суйся в муравейник,Не ходи как ротозей,Умеряй характер пылкий,Избирай своих друзейИ не связывайся с вилкой!

Ноябрь (?) 1868

Послания к Ф.М. Толстому*

1

Вкусив елей твоих страницИ убедившися в их силе,Перед тобой паду я ниц,О Феофиле, Феофиле!

Дорогой двойственной ты шел,Но ты от Януса отличен;Как государственный орел,Ты был двуглав, но не двуличен.

Твоих столь радужных цветовМеня обманывала присма,Но ты возрек — и я готовПризнать тиранство дуалисма;

Сомкнем же наши мы сердца,Прости упрек мой близорукий —И будь от буйного стрельцаТобой отличен Долгорукий!

Декабрь 1868

2

Красный Рог, 14 января 1869

В твоем письме, о Феофил(Мне даже стыдно перед миром),Меня, проказник, ты сравнилЧуть-чуть не с царственным Шекспиром!

О Ростислав, такую роль,Скажи, навязывать мне кстати ль?Поверь, я понимаю сольТвоей иронии, предатель!

Меня насмешливость твояРавняет с Лессингом. УжелиТы думал, что серьезно яПоверю этой параллели?

Ты говоришь, о Феофил,Что на немецком диалекте«Лаокоона» он хвалил,Как я «Феодора» в «Проекте»?

Увы, не Лессинг я! Зачем,Глумясь, равнять пригорок с Этной?Я уступаю место всем,А паче братии газетной.

Не мню, что я Лаокоон,Во змей упершийся руками,Но скромно зрю, что осажденЛишь дождевыми червяками!

Потом — подумать страшно — ах!Скажи, на что это похоже?Ты рассуждаешь о властяхТак, что мороз дерет по коже!

Подумай, ведь письмо твое(Чего на свете не бывает!)Могло попасть к m-r Veillot,Который многое читает.

Нет, нет, все это дребедень!Язык держать привык я строгоИ повторяю каждый день:Нет власти, аще не от бога!

Не нам понять высоких мер,Творцом внушаемых вельможам,Мы из истории примерНа этот случай выбрать можем:

Перед Шуваловым свой стягСклонял великий Ломоносов —Я ж друг властей и вечный врагТак называемых вопросов!

«Сидит под балдахином…»*