Я С СССР! Том 5 (СИ) - Вязовский Алексей

Квартира на Таганке, где мы провели первые полгода совместной жизни, кажется убогой после нашего нового жилья. Сразу бросаются в глаза и обшарпанные обои, и старая разнокалиберная мебель. Но нам здесь было хорошо. Вика начинает складывать в сумки все то, о чем я даже и не подумал — например, кухонную утварь и постельное белье. Оказывается, мы уже успели обрасти за полгода кое-каким скарбом.

— Викусь, бери только самое необходимое и новое — все остальное отправим в Абабурово.

— А вдруг эту съемную дачу тоже придется освобождать?

Вздохнув, я притягиваю к себе в объятья свою деятельную жену. Придется видимо кое-что прояснить

— Вик, эта дача тоже уже наша. Я ее еще в сентябре выкупил.

— Лешка, ты где столько денег взял?! — ужасается моя практичная женушка.

— Гонорары за книги и сценарий, стипендия, зарплата. От стипендии с нового семестра я, правда, откажусь, а то неудобно как-то перед сокурсниками.

Вика одобрительно кивает. Вот никогда не сомневался в ее здравомыслии!

— Малыш, когда я пытался объяснить тебе, что мы обеспеченные люди, я ведь не шутил. Я очень хорошо зарабатываю. Просто не хочу афишировать это, чтобы не вызывать зависть окружающих. Деньги, к сожалению, часто меняют людей, и не в лучшую сторону. А я этого хочу избежать. Того, что у нас сейчас есть, вполне достаточно для нормальной жизни, и забивать свой дом барахлом мы точно не станем. Поэтому берем только самое необходимое, ладно?

Вроде поняла. И со вздохом начала что-то выкладывать из сумки. Ну, и славно. Позвоню-ка я пока Бурлацкому.

Удивительно, но моему звонку рады. Настойчиво приглашают в гости. Вот прям сегодня. Еле отбрехиваюсь. Мол, мы только что с поезда и вообще в процессе переезда — жена не поймет.

— Тогда ждем завтра. И рассчитывай сразу, что с ночевкой едешь — вечером от нас не выберешься.

— Да, я сам за рулем.

— Тем более! Шоссе ночью не освещено, одни повороты чего стоят. А мы здесь, как ты понимаешь, далеко не монашескую жизнь ведем.

Это он на пьянку что ли намекает? Вот не было печали… Но ехать надо, никуда не денешься — впереди сессия и Карпаты, в конце декабря мне просто некогда будет с цэковцами встретиться. И я соглашаюсь…

Глава 7

Вновь закат разметался пожаром -

это ангел на Божьем дворе

жжет охапку дневных наших жалоб.

А ночные он жжет на заре.

И. Губерман

До дачи Горького в Горках я добрался быстро. Невзирая на свежевыпавший снег, лихо промчался по пустынному и извилистому Рублево — Успенскому шоссе, а миновав перекресток с указателем на Николину гору, вскоре свернул направо — на дорогу, ведущую через заснеженный лес. Она была хорошо почищена, и через пять минут я уже сигналил перед зелеными воротами усадьбы. Из будки показался охранник. Тщательно проверил у меня документы. Позвонил куда-то, доложил о моем прибытии, переписал номера машины. И уже через пару минут я ехал по парку в сторону внушительного двухэтажного особняка с колоннами. По бокам от него два небольших флигеля. Усадьба эта когда-то принадлежала фабриканту Морозову. Старообрядческая семья много сделала для Москвы — построила известную больницу, щедро жертвовала на благотворительность. И еще Савва Морозов давал деньги на революцию. Собственно, у партии большевиков было два главных источника финансирования — деньги еврейских банкиров и средства московского фабриканта — старообрядца. Ну, и разумеется «эксы» — экспроприация у экспроприаторов.

После революции имение национализировали, невзирая на прежние большие заслуги родственника владельца. В 20-х здесь разместилось заводоуправление Конного завода № 1, а с 31-го в Горках по настоянию врачей жил Горький. Здесь он писал роман «Жизнь Клима Самгина», сочинял свои пьесы «Егор Булычев и другие», «Достигаев и другие». Сюда приезжали к нему и руководители партии, и творческая интеллигенция — Немирович-Данченко, Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Фадеев, Вересаев, редакторы многих журналов и издательств. Здесь же он и скончался в 36-м. Судя по воспоминаниям именитых гостей, слабое здоровье «Буревестника» ничуть не мешало ему пить как сапожнику.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Встречать на крыльцо меня вышли почти все нынешние обитатели усадьбы. Толстый Бовин, чернявый Шахназаров, ну и разумеется Бурлацкий с Богомоловым. Последним появляется пышущий трубкой Арбатов. А где же Яковлев? Могильщик СССР занят и не изволил появиться, зато остальные обитатели, судя по интересу к моей персоне, явно скучают в особняке. Я жму руки, отшучиваюсь насчет Волги, даже презентую им пару книг «Города», которые у меня лежат на заднем сидении. Попахивает алкоголем — время уже к обеду, и «консультанты» судя по всему, успели принять на грудь. Традиции «Буревестника Революции» здесь блюдут свято.

Мы проходим вовнутрь, мне показывают бывшую дачу Горького. Здание и интерьеры, конечно, обветшали немного, но все еще выглядят достойно. И чего тут только нет! Собственный кинозал, каминный зал с большим обеденным столом и пианино. В соседнем помещении стоит бильярдный стол, кресла и стойка для киев. На втором этаже есть множество кабинетов и спален. Для полного счастья тут только бассейна не хватает. Зато есть отдельный спуск к Москве-реке, рядом с которым стоит сруб бани. Кучеряво цэковцы живут, устроились здесь прямо по-барски, на всем готовом.

— А где же мемориальные комнаты Горького? — интересуюсь я — Здесь вроде бы музей писателя был — его кабинет, спальня…

Бурлацкий пренебрежительно пожимает плечами:

— Да, кому они нужны? Когда мы сюда заехали, музея здесь уже не было.

— А экспонаты куда делись? Личные вещи Горького?

— Понятия не имею. Архивы с вещами, наверное, в московский музей отвезли, а мебель здесь осталась. Она ведь еще от Морозовых — Федор провел рукой по спинке красивого и явно дореволюционного кресла — обслуга вроде говорила, что много хлама выкинули, перед тем, как дачу снова стали использовать по прямому назначению.

Угу… мало им госдач в ближнем Подмосковье, все хапают и хапают — Морозов поди в гробу переворачивается. А вещи Горького на свалку. Когда только нажрутся… И Никита их ведь тоже поощрял — берите, пользуйтесь народным добром, поправляйте драгоценное здоровье. А зачем на партийные деньги все эти старинные особняки содержать? Чтобы таким вот «консультантам» было комфортно бухать на природе? Даже эта небольшая группа товарищей успела уже поработать и в Волынском, и в Серебряном бору. А сколько еще госдач в распоряжении ЦК?

Наконец, в каминном зале, где мы расположились, появляется хмурый Яковлев. Демонстративно, словно меня не замечая, подходит к столу и кидает документы Бовину. Начинает ему недовольно выговаривать:

— Руководящая роль партии?! Саша, очнись, это анахронизм! Ты же видел, что мы записали в Конституции: двухпалатный парламент, общенародные выборы… А из кого в партии выбирать?!

— Андропов нас на британский флаг порвет — Бовин поправляет рассыпавшиеся по массивному столу бумаги, потом шурует кочергой в камине, поправляя дрова. Огонь разгорается сильнее, поленья потрескивают, темные угли красиво переливаются жаром — Такие свободы ни новое Политбюро, ни Гагарин не поймут!

— А мы их убедим! — Яковлев, наконец, подходит ко мне, протягивает руку. От него тоже ощутимо несет водкой. Обеденный стол уставлен бутылками с алкоголем — в «допинге» и других мелких удовольствиях здесь себе не отказывают даже в процессе работы.

— Александр Николаевич! — представляется мне «могильщик» социализма, крепко жмет руку. И лицо такое доброе-доброе, куда до него Ленину с его прищуром! Остальные тоже вольготно рассаживаются за столом, наливают себе выпить. Появляется прислуга — две пожилые женщины, которые приносят закуски к аперитиву и даже заливное из судака.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Русин, у нас тут все по-простому — Яковлев приглашающее показывает на свободный стул рядом с собой — садись, не стесняйся.