Откровения акушерки. Тайны родильного отделения - Филиппа Джордж

Бетти отказалась есть.

– Что-то не так, – сказала я Уиллу, но никак не могла понять, что именно.

Я продолжала наблюдать за ней, но все вернулось в норму. Единственное, малышка не хотела есть. Я несколько раз звонила в отделение, но меня успокаивали: «С ней все в порядке, Пиппа. Если она спит, позаботься о себе, поспи сама». Только я не была уверена в этом. Я знала, как трудно оценить состояние младенца по телефону, не видя его, и что-то не давало мне покоя. Они правы? С ней все в порядке? Может быть, если бы они смотрели на Бетти, то увидели бы то же, что и я.

Всю ночь я переживала за Бетти, раздумывая, стоит ли отвезти ее в больницу. Затем, примерно в час, я попробовала кормить ее молоком из бутылочки. К этому моменту дочь не ела уже девять часов, и я не хотела, чтобы уровень сахара в крови упал слишком сильно. В этот момент малышка перестала дышать и побледнела в моих объятиях. Она совершенно не реагировала.

Нет времени паниковать. В этот момент в дело вступила акушерская подготовка. Я действовала автоматически: схватила полотенце и начала растирать дочь, пытаясь оживить ее крошечное тело. Она снова начала дышать и порозовела. Но я не собиралась рисковать – нам нужно было немедленно попасть в больницу. Уилл вызвал «скорую», но она добралась до нас только через двадцать минут.

Бетти снова перестала дышать до приезда скорой помощи, и на этот раз полотенце подействовало не сразу, поэтому мне пришлось надавливать на ее крошечную грудь, чтобы она дышала, и делать искусственное дыхание. После нескольких сжатий я приложила ухо к ее груди, чтобы услышать сердцебиение. Мне нужен был стетоскоп, но у меня дома не было никакого оборудования. Тем временем Уилл звонил по телефону 999, умоляя врачей поторопиться.

– Ну же! Пожалуйста, пришлите кого-нибудь прямо сейчас! Ради бога, где же они? – закричал он.

Когда много лет принимаешь роды и разрешаешь море опасных ситуаций, нет места панике во время собственных проблем – ты просто решаешь их на автомате.

Наконец, спустя какое-то время, которое казалось вечностью, приехала скорая помощь, и Бетти отправили в больницу на машине с мигалками. Она еще дважды переставала дышать в карете скорой помощи, прежде чем мы приехали, а затем ее срочно доставили в неонатальное отделение. До этого момента я оставалась спокойной и собранной, просто справляясь со всем так же, как и с любой чрезвычайной ситуацией в отделении. Но когда педиатрическая бригада забрала дочь у меня, положила на маленькую реанимационную тележку, обследовала деловитыми руками, которые прикрепляли ее к змеящимся проводам и трубкам, меня вдруг осенило. Там лежит наш ребенок! И это был самый ужасный опыт в моей жизни. Меня начало сильно трясти, а потом я рухнула в слезах.

– Мы чуть не потеряли ее! – ахнула я, и мое тело затрясло от судорожных рыданий. Я была вне себя, не в силах перестать плакать. – Я знала, что что-то было не так. Почему я не прислушалась к своим инстинктам? Мы должны были привезти ее в больницу раньше.

– Ты спасла ей жизнь! – Уилл удивленно покачал головой. – Не кори себя, Пип. Ты все сделала правильно.

В неонатальном отделении Бетти подключили к бесчисленному множеству аппаратов и провели серию тестов, включая люмбальную пункцию[36], чтобы выявить инфекции спинного и головного мозга. Это было ужасно. Уилл не мог даже смотреть, но я держала ее все время, пока шла процедура. Я просто не могла отвести взгляд. И хотя я и раньше держала младенцев во время люмбальной пункции, ничто не сравнится с их оглушительным криком, когда огромная игла впервые вводится в позвоночник. Слышать вопль своего ребенка еще ужаснее. Я была эмоционально истощена и без конца заливалась слезами. В итоге врачи обнаружили у Бетти инфекцию, шумы в сердце и вирус одновременно – ее бедное маленькое тельце просто не могло справиться и отключилось. Малышка выглядела такой беспомощной, лежа там, в клубке проводов, трубок и капельниц, пока врачи пытались стабилизировать ее состояние. Я была просто безмерно благодарна, что моя дочь была в больнице, где я работала: педиатрический персонал и врачи здесь работали замечательные. Я не могла винить их ни секунду.

* * *

Как только состояние Бетти стабилизировалось, я позвонила родителям и рассказала о случившемся; они помчались в больницу, чтобы увидеть нас. Только на следующий день, когда мама присматривала за Бетти, я улучила минутку, чтобы заскочить в родильное отделение и рассказать коллегам о том, что произошло ночью. Сначала они едва узнали меня: в моих волосах царил хаос, я ужасно хотела спать и все еще была одета в пижаму с прошлой ночи. Увидев, в каком состоянии я нахожусь, они обняли меня и успокаивали, пока я изливала душу, описывая ужасные ночные события. С этого момента коллеги по очереди приходили в неонатальное отделение навестить нас.

В общем, в больнице мы провели неделю, и я ни на минуту не отходила от Бетти. Я дремала в кресле-качалке у ее кроватки, наблюдая и убеждаясь, что все в порядке. Бетти, пытаясь бороться с инфекцией, как правило, очень плохо спала. Уилл работал по пятнадцать часов за смену, перекусывал что-нибудь на ходу, приходил к нам, потом возвращался домой и проделывал все то же снова на следующий день. Это было время испытаний для всех нас.

– Пойдем, дорогая, тебе нужно что-нибудь поесть, – настаивала продавщица сэндвичей, периодически заглядывавшая к нам в палату.

– Нет, честно, я в порядке, – зевнула я, вытягивая ноги.

Позади была еще одна тяжелая ночь. Мне было так трудно спать в этом чертовом кресле, но ни на секунду не пришло в голову пойти домой.

– Ты кормишь, моя дорогая, тебе нужно набраться сил.

– Да, хорошо, – улыбнулась я, выбирая из тележки рулет с тунцом и огурцами.

Наверное, все новоиспеченные мамы пытаются все делать «правильно», быть идеальными. В то время как представления о правильности могут быть совершенно неверными.

Поскольку Бетти была не в состоянии брать грудь, я сцеживала молоко, чтобы дать его из бутылочки. Я продолжала пытаться, но каждый раз, когда прикладывала дочь к груди, уровень кислорода у нее в крови падал. Она просто не могла пить и дышать одновременно.

Когда нас наконец отпустили домой, я продолжала сцеживать молоко, потому что Бетти теперь пила только из бутылочки. Это было тяжело. В какой-то момент у меня развился очень сильный мастит[37] из-за закупорки молочного протока, и