В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943 - Ханс Киллиан

Форстер обнаружил в одном из лазаретов в Сольцах двоих мужчин, страдающих от каузалгии – страшного состояния непрекращающихся болей, которое наступает после обморожения или ранения и может довести больного до самоубийства. Мы обсуждаем эту странную клиническую картину. Он хочет показать мне пациентов, поскольку не вполне доверяет им, боится, что они симулируют. Да и необходимость в операции может возникнуть.

Мы отправляемся в лазарет, и мне показывают страдающих больных. После обследования приходится подтвердить диагноз Форстера. Операцию нельзя проводить сразу же, первым делом надо попытаться блокировать нервы.

Мы еще беседуем. Вдруг один из хирургов между делом замечает, что у некоторых пациентов прижженные раны.

– Как прижженные? Я должен немедленно на них посмотреть. Откуда они прибыли?

Он не знает. Но дает распоряжение, чтобы раненых доставили в перевязочную. С отвращением мы осматриваем результаты этого прижигания. На мышцах отчетливо видны струпья от ожогов. Кожа тоже обожжена и покрыта пузырями. Распространяется скверный гнилостный запах, раны сильно гноятся. Омертвевшие ткани отслаиваются.

– Доктор, это просто омерзительно! Да кто же практикует такой бессмысленный, жестокий метод? Нужно срочно установить, из какого перевязочного пункта или лазарета они поступают. Очевидно, врач не понимает, какой вред он наносит своим прижиганием. Проклятый живодер, – слетает с моего языка.

Младший лейтенант медицинской службы приносит нам карты с историями болезней. Мы выясняем, что все эти люди поступили из одной и той же дивизии, из полевого лазарета, расположенного недалеко от Новгорода. Важная информация.

– Пожалуйста, фиксируйте все случаи ожогов! Я скоро снова приеду, – говорю я на прощание.

Голубая дивизия

Подразделения испанской Голубой дивизии маршируют через Борки по направлению к линии фронта, протянувшейся по Ильмень-озеру у Новгорода. Черноволосые испанцы одеты в новенькую немецкую униформу. Каждое орудие, прибор, каждая артиллерийская пушка сверкают новизной, но, несмотря на это, войско производит довольно странное впечатление. Худощавым испанцам не слишком подходит немецкая форма, мундиры широки, каски косо висят. Эти люди ведут себя гораздо скованнее, чем наши бравые солдаты. В лесу около Борков они делают привал. Тут же вспыхивают бивачные костры, и закутанные в войлок силуэты обступают пламя со всех сторон, чтобы согреться. До глубокой ночи они распевают свои песни.

Голубая дивизия – войско диких, отчаянных головорезов. Эти парни идут в бой не с автоматами или карабинами и не ждут, пока заработает артиллерия. Они подпускают русских поближе, взрывают перед наступающими рядами ручные гранаты, а затем выскакивают из окопов и набрасываются на русских с ножами и мачете,[24] перерезая им глотки. Кроме всего прочего, эти парни прихватывают все, что плохо лежит, и ни одно существо женского пола не может от них уберечься.

Полевой госпиталь испанцев находится к северо-западу от Новгорода на озере Ильмень. Нам нужно установить с ним связь, и я отправляюсь туда. Впервые в Шимске мы сворачиваем на север – в район, за который отвечал Виганд, – и продвигаемся по направлению к Новгороду. Вскоре машина въезжает на бревенчатый настил протяженностью двадцать километров. Поездка превращается в сплошное мучение, я чуть не теряю сознание. То и дело я вынужден просить Густеля ненадолго остановиться, чтобы мне передохнуть. Я чувствую себя из рук вон скверно. От этой тряски раздражается брюшная полость. Кроме этого, нас жестоко терзает холод.

Вскоре автомобиль катится по улицам Новгорода, древнего ганзейского города, в центре которого возвышается кремль с прекрасными церквями. К сожалению, большая часть зданий разрушена, даже кремль сильно поврежден. Однако вид города, за крепостными стенами которого скрываются казармы царской эпохи, по-прежнему производит сильное впечатление. Его гигантские архитектурные сооружения передают ощущение величия и могущества древней империи. Когда-то в здешнем гарнизоне располагались элитные полки.

Новгород находится под постоянным обстрелом. Линия фронта едва ли в четырех километрах. Недалеко от города, в Григорове, мы обнаруживаем полевой госпиталь Голубой дивизии. Пятьдесят тяжелораненых, под наблюдением двух молодых и энергичных испанских хирургов, по-прежнему находятся здесь, многих уже переправили в Сольцы. Мы беседуем по-французски. Оба доктора поведали мне много интересного и познавательного о своем опыте во время испанской революции, когда шли тяжелые бои с интернациональными бригадами. Они накопили уже довольно богатый опыт в обработке ран жидким пронтозилом – сульфаниламидным препаратом. Кажется, с его помощью они добились больших успехов, что конечно же укрепляет меня в моей борьбе за сульфаниламид.

Хирурги из Испании оказались славными ребятами, жизнерадостными, приветливыми и отзывчивыми. Мы долго болтали о военной хирургии, попивая южное красное вино с восхитительными оливками – посреди холодной России.

Когда вечером мы возвращаемся обратно, с линии фронта доносится глухой взрыв. На сердце тревожно и жутко. Над Новгородом небо окрасилось огненным заревом, вспыхнул огромный пожар, языки пламени озаряют бескрайние снежные просторы, черные деревья отбрасывают причудливые тени. Гигантское пламя провожает нас в путь в темную, грозную ночь.

Блуждающий призрак

По фронту бродят привидения, призрак блуждает в поисках жертв. Нам известно, что зимой в России обостряются некоторые инфекционные заболевания, но мы стараемся не говорить об этом, подавляя страх. Однако втайне чего-то ждем. Долгое время все спокойно. Затем неожиданно просачивается сообщение, которое стремительно разносится по всему фронту. Призрак объявился. Под Старой Руссой среди мирного населения выявлены три случая с подозрением на опасную заразную болезнь. Однако подтверждения нет. Неопределенность парализует, от страха в жилах стынет кровь. Речь идет о сыпном тифе, окруженном нимбом ужаса, подобно чуме и холере. Никто из нас никогда не сталкивался с этой болезнью.

Зимняя катастрофа на севере

Северный фланг нашей армии достиг Ладожского озера, захватив старинный город-крепость Шлиссельбург. После мужественного нападения наших войск к нам перешел Тихвин. Однако за этой линией фронта положение зловещее. Отсутствует связь с тылом, нет дорог. Сообщение с фронтом осуществляется главным образом по льду через Волхов.

Войска начали наступление на Тихвин при температуре 10–15 градусов мороза. Одна группа перекрыла путь на важном участке железной дороги, связывающей Москву и Ленинград, Чудово и Тихвин. Но в ночь на 21 ноября внезапно, буквально за несколько часов, ртутный столбик термометра опустился до – 43 °C. В мгновение ока на наши боевые войска обрушивается невообразимая катастрофа. Танки, моторы, пушки – все выходит из строя. Лишенные всякого опыта солдаты, в своих тоненьких летних мундирах и пальто, стали абсолютно незащищенными под ударами страшного мороза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});