Ошибка «2012». Мизер вчерную - Мария Семенова

«А видал ты вблизи пулемет или танк, а ходил ли ты, скажем, в атаку?..» [108]

— А я, Григорий Иваныч, до сих пор воюю, — нашёлся Колякин. — На фронте защиты закона и справедливости. На самом переднем крае. Вы вот кино про «Чёрную кошку» смотрели? Вор должен сидеть в тюрьме…

— А мент — носить нож в спине, — вполне по-уркагански ответил старец, мотнул бородой и жестом праведника, проповедующего истину, воздел жилистую руку. — Запомните, архаровцы, закон и справедливость — не одно и то же. А впрочем, начхать. Скоро не будет ни того ни другого. Только солнце, как власяница, луна как кровь и небо как свиток. Ибо уже свершилось — доигрались. Пойдём, Георгий, вредно на ночь обжираться… — Он потянул цепь, заелозил обутыми в чивильботы[109] ногами и уже на лестнице неожиданно сказал: — Слышь, Алёна? Завтра поутру давай в лабаз. Соли, спичек, сахара, крупы… хлеба купишь на сухари. Ибо ещё раз говорю: всё, достукались, впереди горечь и мрак. Вижу реки крови, бездну боли и море скверны…

Звякнул колоколец, хлопнула дверь. На миг повисла тишина, её нарушил голос Ксюхи:

— Ой, вы только не обижайтесь на деда Гришу, он хороший. Просто драконы скоро выйдут на свободу, вот он и переживает.

Буднично так сказала, негромко. Словно речь шла о Буратино, коте Матроскине или старухе Шапокляк.

— Что?! — вздрогнул Колякин. — Драконы? А я думал, они только в сказках бывают.

И опять вспомнил свою младшенькую, Катьку. Та тоже сказки любила. Благо о том, что кое-кому мерещилось на болотах, он дома не распространялся.

— Много вы в драконах понимаете! — заупрямилась Ксюха. — А кто мне глазки испортил? Скажете, Серый Волк?

— Всё, довольно разговоров, Ксения, садись за стол, — решительно вмешалась Алёна, вздохнула и тихо пояснила Колякину: — На самом деле это был «Град»[110]… В Грозном мы жили, на Минутке[111]… Ладно, хорош, давайте ужинать. Андрей, не стесняйтесь, присаживайтесь вот сюда. Давайте-давайте, каша стынет!

Каша была гречневая, томлённая с белыми грибами — ни на какой газовой плите такую не приготовишь. Плюс кислые щи, жаренная со свиными шкварками картошка и свежий, домашней выпечки хлеб.

Вот такой скромный ужин в товарищеском кругу.

Сняли пробу, откупорили «Абсолют»…

— Братцы, без обид, я пас. — Милиционер Сергей сразу поставил свой стакан на попа. — Мы с Ксюхой лучше пепси…

Его никто не стал уговаривать, хотя пепси под харчи из русской печки — это, несомненно, кощунство.

Когда старший прапорщик и Колякин, неся сверкающий карбюратор, выбрались на крыльцо, Владимир мельком посмотрел вверх, невольно остановился и в изумлении произнёс:

— Ох и ни хрена ж себе! Ты посмотри только, майор!..

— У природы нет плохой погоды… — запел было пребывавший в благорастворении Колякин, но, когда поднял глаза, ему тоже стало не по себе.

Туман на глазах редел. Фирменный пещёрский туман, густая и непроглядная махровая простыня, каждую ночь кутавшая райцентр. Природная аномалия, как формулировала заезжая официальная наука. И вот эта аномалия таяла как эскимо, и без неё необъяснимым образом делалось по-настоящему неуютно.

— Будем считать — всё к лучшему, — не слишком уверенно проговорил старший прапорщик. — И карбюратор поставим, и ты без проблем до дому доедешь…

— Угу, — проворчал Колякин.

Песок под ногами, благоухание душистого табака, непривычно яркие звёзды над головой… Глубоко в памяти начали просыпаться детские впечатления о поездке на черноморский юг. Правда, небо там, в отличие от здешнего, было чёрное-пречёрное, а звёзды — бесчисленные и такие яркие…

— Слышь, Володя, а вот Алёна Дмитриевна, — деликатно начал майор, — она тоже из ваших? В смысле, из наших? Короче, из МВД?

Спросил, в общем, ради праздного интереса, чтобы опять-таки не молчать, но уже не потому, что опасался — «заведут». Его всерьёз беспокоило, что же это, блин, делается в природе, почему редеет туман? За свои двенадцать лет в Пещёрке он такого не видел ни разу. Глобальное потепление? Солнечная буря? Озоновая дыра?..

— Нет, Алёна точно не из системы МВД, — почему-то усмехнулся старший прапорщик. — Музыкант она, на кларнете играла, детей в школе учила. А школа та была, — тут он серьёзно и зло выругался, — в славном городе Грозном. Так что теперь Алёна здесь с дочкой живёт. Хорошая женщина, самостоятельная. Наверное, потому ей и не очень везёт.

Так, за разговорами, они прошли вдоль палисадов, выбрались на площадь и, выдыхая последний хмель, вернулись к «четвёрке». Полная луна отбрасывала тени, чеканя в серебре весь ансамбль пещёрского центра: статуя развенчанного вождя, здание мэрии, гостиница… Довольно странно, когда недвижимое носит название, свидетельствующее о движении, а подвижное заимствует имя у неподвижного. Против дверей «Ночного тарана» стояла «Великая Стена». Не та, что из кирпичей, а та, что на колёсах и числится джипом. Козодоев его сразу узнал. Китайский вездеход, принадлежавший своим соплеменникам, так и не прошёл техосмотра. Интересно, что собирался делать на ночь глядя его хозяин?

— Давай, майор, открывай коробочку. — Старший прапорщик обернулся к «четвёрке» и скоро уже поднимал капот. — Ну, благословясь…

Тут оказалось, что возлияние всё-таки даром не прошло — они забыли прихватить из дому мощный фонарь. Козодоев расхохотался, икнул и, слегка рисуясь, принялся ощупью ставить карбюратор на место.

— Володя, может, я в лабаз сбегаю? — протянул ему Колякин ключи от машины. — Я ведь пока тебе не нужен?

Ему жутко хотелось порадовать Ксюху, купить ей что-нибудь вкусненькое. Только вот что? Катьку, например, хлебом не корми, давай ананас, будет мусолить его, пока губы не облезут. А Ксюха?

Он чуть не вернулся с полдороги, решив проконсультироваться у Козодоева, но судьбе было угодно, чтобы внешние события отвлекли их обоих.

Наживляя гаечку, старший прапорщик периферическим зрением заметил какое-то движение у гостиницы. Поднял голову, прищурился против лунного света и на мгновение обомлел — из дверей выплывала натуральная негритянка. Рослая, статная, она двигалась со своеобразной грацией гориллы, малоподвижной на вид, но умеющей быть стремительной и — нутро подсказывало — смертоносной. Одета она, правда, была не в тюрбан, бусы и разноцветные тряпки, а в самые привычные джинсы и белую майку. Козодоев едва не выронил крохотную шайбу: «горилла» ещё и дымила длинной толстой сигарой, зажатой в белоснежных зубах. Сперва туман, теперь эта тётка, чего третьего ждать?.. Между тем негра, которую легко было представить несущей на голове корзину бананов, а за спиной — младенца, преспокойно забралась в джип, пыхнула напоследок сигарой — и «Великая Стена» с рёвом унесла её в ночь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});