Диагноз - Алан Лайтман

— Для кого вы готовите эту информацию?

— Для всех. Мы работаем с людьми по всему миру.

Вопросы показались Биллу неуместными, и он хотел запротестовать, но воздержался. Нельзя показывать свою озабоченность по поводу каких бы то ни было вопросов психиатра. Надо небрежно отвечать на любые вопросы, лишь бы сохранить душевное равновесие. В конце концов, доктор Крипке — всего лишь досадное препятствие на пути к дальнейшим исследованиям и окончательному лечению.

У доктора запищал пейджер. Он резко встал со стула.

— Прошу прощения, — сказал он, нажимая какие-то кнопки, — но иногда такое случается. Может быть, там что-то экстренное.

Он поспешно вышел в одну из смежных комнат и плотно прикрыл за собой дверь.

Билл откинулся на спинку стула, чувствуя облегчение от того, что на несколько минут его оставили в покое, и прислушался к приятному шуму водопада. В тишине тесного помещения звук этот действовал на него умиротворяюще. Рассеянно оглядевшись, Билл вдруг заметил над столом психиатра выцветшую, малозаметную табличку с кратким изречением: «Разум — весьма своеобразное место. Он может превратить рай в ад и ад в рай». Билл хотел встать и потянуться, но вдруг понял, что не в силах сдвинуться с места. Веки отяжелели, голова безвольно откинулась назад. Комната потемнела. Где-то далеко, превратившись в крошечную искорку, продолжала мигать красная лампочка автоответчика.

Что-то сдавило ему бок. Билл открыл глаза, и до его сознания постепенно дошло, что он незаметно уснул, сидя на стуле, по-собачьи свернувшись калачиком. Он быстро выпрямился, оправил костюм и взглянул на часы.

Вскоре в кабинет, извиняясь на ходу, вернулся психиатр. Он посмотрел на стенные часы и взял в руку бежевый блокнот.

— Случилось что-то экстренное? — едва заметно улыбнувшись, спросил Билл. Он покажет этому лекарю, что, кроме других положительных качеств, у него есть и чувство юмора.

— Простите, — мягко ответил психиатр, — но я никогда не говорю о других пациентах. Уверен, что вы правильно меня поймете. Все, что здесь происходит, — вещи сугубо конфиденциальные.

— Пока вас не было, вам звонили. Дважды, а может быть, и трижды.

— О, — удивленно воскликнул психиатр. Мгновение он смотрел на автоответчик, потом перевел взгляд на Билла и легонько постучал ручкой по обложке блокнота. — Вы рассказывали мне о своей работе. Вы анализируете информацию. Вы ее собираете?

— Нет, сбором информации занимаются другие люди и компании. У нас нет поисковых систем как таковых.

«У нас нет поисковых систем как таковых?» — мысленно спросил себя Билл. Что за абсурд! Правда ли это? Конечно, нет. Время от времени приходится выискивать информацию. Он сам недавно ее собирал, занимаясь сделкой с «Конфлоу».

— Вы только передаете информацию от А к В, но какая ценность при этом добавляется? — Психиатр задал вопрос так тихо, что Билл с трудом расслышал его за шумом водопада. — Похоже, что вы — обыкновенный посредник. Боюсь, я не понимаю смысла того, чем вы занимаетесь.

Теперь поведение психиатра показалось Биллу по-настоящему подозрительным. Не хочет ли доктор Крипке сознательно оскорбить его, вызвать гнев и заставить потерять контроль над собой? Но может быть, психиатр просто вежливо предлагает Биллу подумать, не слишком ли скучна его работа, а это предположение не лишено смысла. Обдумывая вопрос, Билл вспомнил, что где-то читал о том, что скука вызывает различные неврозы. Наверное, доктор Крипке хочет выяснить именно это. Что ж, пусть выясняет, если хочет. Время работает против него.

— Это очень важно, доктор? — спросил наконец Билл ровным бесстрастным тоном.

— Не уверен, — ответил психиатр. Он отодвинул блокнот и сложил руки на коленях. — Это большой вопрос. Если ваш лечащий врач не уверен, что ваша проблема носит неврологический характер, а похоже, что он исключил серьезные причины, такие как опухоль мозга, рассеянный склероз и тому подобное, из всех возможных, то… если это не неврология, то что же? Значит, у вас что-то другое. И это другое привело вас ко мне.

На столе замигала красная лампочка. Психиатр посмотрел на нее, потом снова на Билла.

— Вы уже сказали мне, что постоянно испытываете стресс. Когда вы описываете, чем занимаетесь на работе, я не могу полностью отделаться от впечатления, что вы испытываете дискомфорт, рассказывая о работе. Там происходит что-то для вас неприятное.

К своему удивлению, Билл вдруг почувствовал, что соглашается со многим из того, что говорит психиатр, хотя пока и не понял, с чем именно. «Там происходит что-то для вас неприятное», — мысленно повторил он. Наморщив лоб, он принялся размышлять об этом новом аспекте своего заболевания.

Последовала серия вопросов об отце и матери, о детстве. Биллу показалось, что шум водопада незаметно усилился. Он посмотрел на часы. Девять тридцать три. Минут через двенадцать он сможет покинуть этот кабинет. Пока он ведет себя правильно, хотя вопросы о родителях смутили его и заставили задуматься. Внезапно ощутив вину, Билл вспомнил, что до сих пор не сказал матери о своей болезни. Не должен ли он это сделать, несмотря на то что она тотчас забудет его слова? Но ведь она его мать, а он ее сын.

— Вы упомянули о том, что в детстве всегда хотели иметь братьев и сестер, — продолжал психиатр, — что вы ненавидели свое положение единственного ребенка. Но тогда почему у вас самого только один ребенок?

Вопрос поразил Билла.

— Алекс, — произнес он.

— Да, почему у вас и вашей жены только один Алекс? Почему у вас нет других детей?

«Почему?» — спросил себя Билл. Похоже, они с Мелиссой всегда думали только об одном ребенке. Это разумелось само собой.

— Мы никогда не обсуждали этот вопрос.

— Вы никогда его не обсуждали? Вы никогда не думали о возможности иметь еще детей? — Доктор Крипке положил ручку на стол.

— Думаю, что мы действительно никогда не обсуждали этот вопрос, — ответил Билл, изо всех сил стараясь вспомнить те, давно прошедшие, первые годы супружества. — Может быть, Мелисса была слишком занята, чтобы рожать второго ребенка, а я не хотел брать на себя дополнительную ответственность. Я не помню точную причину.

Крипке мгновение смотрел на Билла, потом кивнул и что-то записал в блокнот.

— Можете ли вы описать мне свои отношения с женой? — спросил врач, не поднимая головы.

— У нас хорошие отношения, — ответил Билл, продолжая думать, почему у них с Мелиссой только один ребенок.

— Что вы можете сказать о ваших сексуальных отношениях? Вы близки?

— Конечно, — испытывая неловкость, ответил Билл. — Я, правда, не знаю, насколько близки друг другу среднестатистические супружеские пары.

Это была правда. Он не верил ни одному слову из россказней друзей и сослуживцев.

Психиатр кивнул.

— Расскажите мне поподробнее о своей работе. — Теперь доктор Крипке писал очень быстро. — Не было ли у вас проблем с отрицательными для вас последствиями, столкновений или конфликтов с коллегами?

— Нет.

Часы показывали девять сорок четыре. Время визита к психиатру практически вышло.

— Вам нравится ваша работа?

Билл задумался.

— Я хорошо справляюсь со своими обязанностями, — медленно произнес он.

Психиатр произнес что-то неслышное. Потом добавил:

— Вы испытываете гнев на кого-либо?

— Нет. — Ответ прозвучал слишком быстро. Билл солгал. Как это ни забавно, но он почувствовал вину. Отчего он, собственно говоря, должен чувствовать себя виноватым?

Психиатр отложил ручку и выжидающе посмотрел на Билла.

— Да, я испытываю такой гнев.

— На кого?

— Не могу ответить на этот вопрос.

— Ага, — протянул психиатр, поднял голову и кивнул. — Нам придется вернуться к этой проблеме. Скажите, что вы делаете, когда злитесь или сердитесь?

В ответ Билл только пожал плечами.

Было девять сорок восемь.

— Наше время истекло, — сказал доктор Крипке и положил ручку на блокнот. — Но нас прервали. Я бы хотел высказать вам некоторые мои впечатления, просто несколько предварительных замечаний.

Билл страшно хотел уйти, но вдруг понял, что буквально сгорает от желания услышать анализ психиатра. Он встал, потом снова сел.

Доктор Крипке внимательно посмотрел на дверь приемной, словно пытаясь пронзить ее взглядом и увидеть пациента, ждущего своей очереди.

— Могу наскоро сказать вам несколько слов по этому поводу, — спокойно произнес врач, — хотя я пока довольно плохо вас знаю. Вы испытываете гнев, это ясно. Вы несколько подавлены, то есть чувствуете фрустрацию, которая накапливалась в вас многие годы. По каким-то причинам вы не желаете много говорить о своей работе, значит, с ней у вас связана определенная тревожность. Вероятно, вы испытываете стресс. Вообще в нашей жизни довольно много стресса. Но к стрессу можно адаптироваться, и нам всем приходится это делать. Человек обладает удивительной приспособляемостью. Нам надо будет разработать стратегию вашей индивидуальной адаптации к стрессу. Что касается гнева, то в каждом конкретном случае он находит способ проявиться. У некоторых людей развивается понос, некоторые начинают страдать головной болью. Возможно, вы вложили свой гнев в онемение. Интересно, что у вас развился симптом, который в наибольшей степени мешает вам именно работать.