Доверие (СИ) - Алёна Сереброва

не второго сына, а какую-то няньку.

Вот даже сейчас позавтракать не дают спокойно. Правда и есть-то особо не хочется. Больше спать.

— Никак. Там скорее экскурсия была, а не занятие.

Стук ложкой по тарелке возобновляется. Костик вернулся к завтраку. В отличие от родителей. Вернее от матери, отец преспокойно допивает чай, уже расправившись со своей порцией.

— Недалеко от города. Бывшая военная часть. Похожа чем-то на спортивный лагерь. Кормят нормально.

А что ещё скажешь?

Макар пожимает плечами и возвращается к завтраку, сделав вид, что вопрос закрыт. Тем более что хочется доесть наконец-то и свалить в комнату, подальше от родительских глаз и поближе к подушке.

Только последнее оказывается недостижимой целью.

* * *

— Ты всё-таки злишься! — с порога заявляет Костя, стоит только Макару вытянуться на кровати.

— На что?

В окно ярко светит солнце, обещая погожий и вероятно тёплый денек. Выманивая выбраться без курток. Осень в этом году что-то штормит, кидая от тепла к дождю и ветру.

— На ночь.

Костя присаживается у кровати на корточки, тем самым вынудив повернуть и чуть запрокинуть голову, чтобы видеть брата. А потом и вовсе сесть.

— За то, что я, — Костя понижает голос до шёпота, спешно косясь на дверь: — Улетел.

Макар рассматривает всё ещё взъерошенного после сна брата: торчащие во все стороны волосы, мятая пижама и, как последний штрих, перо в волосах. Видимо осталось после смены ипостаси ночью.

— И? Хочешь сказать, что больше не будешь?

Окажись на его месте кто другой и всё это выглядело бы забавным: старший винится перед младшим, смотрит своими щенячьими, хотя скорее уж совиными, глазами, чуть опустив голову. Будь собакой наверняка бы и уши прижал к голове. Правда от мысли, что брат мог не вернуться, что, ему, Макару, пришлось бы утром объясняться, куда тот делся и где находится… Что если бы с ним что случилось… внутри, словно клубок змей образовывается: холодных, склизких и ползучих.

Макар не удерживается. Даёт щелбана, хотя хочется отвесить подзатыльник. За глупость, за распиздяйство, за рассеянное пожатие плеч вместо ответа. За то, что поступит так же, если придётся или захочется.

— За что⁈

Судя по обиженному лицу, щелбан вышел «непозволительно» сильным и от этого внутри разливается немного стыдное удовлетворение.

— За то, что дурак, — Макар наклоняется ближе, упираясь ладонями в постель. — О родителях подумал? Обо мне окей, не думай, а о них? Представь: утро, зовут завтракать, а тебя нет. Совсем нет. Нигде.

— Я бы вернулся…

— Уверен? Один комок перьев против троих. Да хоть бы там десять женщин кричали!

— Ты… видел? — ошеломленно-растерянное выражение лица вводит в ступор. Макар даже отстраняется, возвращаясь на исходную. — Там был эффект неожиданности я бы никогда…

«Не подверг себя глупой опасности» — повисает в воздухе, вызывая у Макара смешок.

— Супергерой, блин. Ногу покажи.

— Да ничего там…

— Ногу. Покажи.

Однако когда Костик, вытянув ногу, задирает штанину, там действительно нет ни намека на рану или травму. Ровная бледная кожа покрытая тёмными волосками.

— Бедро?

— Иди ты!.. Я не буду снимать штаны!

— Придурок.

— Всё нормально, честно.

На два голоса пищат телефоны, обрывая спор и оповещая о пришедших сообщениях. И пока Макар добирается до своего, Костя за спиной уже вовсю строчит ответ, светясь, словно лампочка. Тут даже вопросов не возникает, кто пишет. А на экране собственного телефона висит лаконичное сообщение от Алисы: «Когда и где?». Собраться и поговорить они договорились ещё вчера, а вот место и время так и не выбрали. Видимо придётся разобраться с этим сейчас.

Однако ответить Макар так и не успевает. Отвлекается на брата и его радостное:

— Глеб вернулся!

«Ну, кто бы сомневался».

* * *

— Ты понимаешь, что ему не стоит рассказывать? — отложив телефон, замечает Макар. Нависает тёмной тенью над сидящим на постели братом. Давить массой нереально, тот крупнее, авторитетом — тоже, ибо старше, однако… Костя смотрит исподлобья, но не возражает. Снова.

Макар никогда не понимал, как ему вообще удается эта фишка — призывать старшего брата к разуму. Причём гораздо чаще, чем это когда-либо удавалось родителям.

Только, похоже, не в этот раз, ибо в следующий момент Костя всё-таки возражает, упрямо пытаясь отстоять свои желания:

— Почему? Он мне как брат! Мы же росли вместе. Все, заметь, трое.

— То есть, — непроизвольно бросив взгляд на закрытую дверь и понизив голос, Макар наклоняется, цепляться пальцами за бортик верхней кровати, чтобы не упасть. — Ты согласен молчать о своей пернатости перед родителями, но не перед другом? В чём разница? Они, по твоей же логике, знают нас гораздо дольше.

Костик хлопает глазами, словно не может так быстро переварить вопрос.

Макар на мгновение прикрывает глаза, чувствуя, как неприятно и странно холодит внутри, прежде чем выплюнуть:

— Какого лешего он должен знать о той херне, что происходит⁈

— Он как брат и… не потащит в психушку!

Костик светится так, словно сдал какой-то особо сложный экзамен на отлично. Макару даже смешно становится. Только вот внутри всё так же холодно. А еще пусто. Словно чего-то не хватает. Такого важного и нужного, что присутствовало всегда, а сейчас исчезло, оставив после себя лишь пепел.

— Только у виска покрутит, — кивает Макар, не желая оставлять последнее слово за братом.

С прошлой ночи он так и не открыл воображаемую дверь, разделяющую их мысли и чувства. Сначала был обижен, потом пытался проснуться, сейчас этот разговор…

Макар не хочет быть зависим от брата, позволять хоть кому-то заглядывать в свои мысли, но…

«Я подумаю об этом позже» — обещает он себе, рисуя перед мысленным взором запертую дверь, ту самую, что закрыл сразу после возвращения Кости. Ключ проворачивается сам, даже не надо представлять, что касаешься его рукой, а затем и створка приоткрывается, пропуская сначала тонкий луч света, а потом и вовсе распахиваясь настежь.

Макара тут же затапливает теплом по самую макушку.