Училка и мажор (СИ) - Орлова Юлианна

Падловна ехидно улыбается, но я уже не всматриваюсь, несусь дальше, И только у двери более-менее приглаживаю кудрявые волосы (утюжка у Рустама не нашлось, впрочем как не нашлось бальзама для волос).

—Good morning. Sorry I am late.

(Доброе утро. Извините, я опоздала).

Десятки удивленных глаз смотрят на меня так, как будто я перед ними голой появилась. Ну впрочем…немудрено, я ведь никогда не опаздываю. И уж точно не появляюсь перед ними в таком виде. Нет, все прилично, конечно, но это явно не мой обычный стиль.

Спустя пятнадцать минут, как и было оговорено ранее, появляется Белов, самодовольный и сверкающий как натертый самовар.

—I am so sorry. Got problems with my car. Won`t happen again really. May I come in?

(Мне так жаль, были проблемы с машиной. Такого больше не повторится. Могу ли я войти?).

У меня ноги подкашиваются при виде Рустама, а еще при первом воспоминании о том, как мы отжимались с утра. Мы. Ага. Мы пахали: я и трактор, трактор ехал…трахарь-пахарь, блин.

Василиса Григорьевна, откуда в твоей светлой головке такие пошлые мысли? Ну откуда? Ты же просто хорошая девочка! Которой понравился плохой мальчик, как же это все прозаично и типично, как в самом дешевом бульварном романе.

Рустам вальяжной походкой заходит в аудиторию под, клянусь, тихие стоны всей женской половины аудитории. И мне так чертовски хочется всех их выгнать (например, всего-то пять девчонок этой группы). Почему так бесит, когда они пожирают его глазами? Он ведь и так мой. Чуть не поперхнувшись на этом слове, я молча киваю сама себе, а спустя минуту продолжаю вести пару, четко ощущая, что Рустам испепеляет меня похотливым взглядом.

Клянусь, вести пару в таком состоянии просто невозможно, если между ног иррационально снова становится мокро, а соски наливаются приятной тяжестью. То и дело я поворачиваюсь спиной к аудитории, чтобы написать очередную фразу на доске, когда внезапно распахивается дверь, и в аудиторию вваливается Маша, забитая такая девочка со второго курса экономического факультета, вечно немного печальная, а сейчас вообще перепуганная и затканная какая-то.

—Василиса Григорьевна, можно вас на минутку, по личному вопросу, — с порога ошарашивает девушка. Я замираю с мелком в руке, пока девушка, бледнее стены, странно оглядывает аудиторию, а затем вовсе оборачивается и нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

—Will come back in a moment. And you keep reading, please.

(Сейчас вернусь, а вы продолжайте пока читать).

Шустро выхожу из аудитории и прикрываю дверь, сразу отмечая, что студенты молча делают то, что я говорю. Тихо работают. Выдрессировала молодежь, однако.

Маша поднимает потерянный взгляд и тихим голосом спрашивает:

—Можно меня сегодня отпустить с консультации по курсовой, у меня…личные проблемы, — с опаской оглядывается по сторонам, а я чую неладное.

Да, мы должны были с ней сегодня провести консультацию, с ней и еще с несколькими студентами ее курса, времени мало, а работы, как назло, очень много.

—Вы в порядке? Может нужна какая помощь? — девушка бледнее стены, в которую сейчас упирается. Маша дергается и сдавленно отвечает:

—Да-да все хорошо, — голос срывающийся какой-то.

Ясно, она мне ничего не скажет.

—Вы можете сегодня решать свои вопросы, а насчет новой встречи договоримся чуть позже, не переживайте. Я не буду отмечать эту пару как прогул, — успокаивающе отвечаю, но понимаю, что даже тихий и убаюкивающий голос сейчас не поможет.

Маша кивает и срывается с места, даже не сказав «до свидания», зато, как только тоненькая фигурка скрывается за углом, в коридоре слышатся тяжелые шаги. И спустя пару мгновений появляется Белов-старший, размашистой походкой вышагивая в мою сторону. Взгляд сосредоточен на одной точке, губы сжаты в прямую линию, а напряжение можно учуять в воздухе.

—Здравствуйте, — на автомате произношу, но он меня словно не видит и продолжает нестись в ту же сторону, что и Маша. Взгляд бешеный, алчный, руки сжаты в кулаки, а вслед за массивной фигурой проносятся еще два бугая, пока я стою и понять не могу, что тут происходит. И самое главное, не связаны ли эти события? Да ну, как они могут быть связаны?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Бред. Тогда почему он тут? Из-за Рустама?

—Ну и денек, — бубню как старая бабка, «возвращаясь к своим баранам».

В аудитории тишина, и первое, на что я натыкаюсь, зайдя в аудиторию, темные глаза Рустама, коршуном наблюдающие за каждым моим движением. Руки начинают потеть, а в голове нулевая смысловая нагрузка. Он что-то шепчет, и когда до меня доходит, что именно, по спине проходит горячая волна. «Ты секс», щеки самой начинают наливаться румянцем, но я, превозмогая всю себя, все-таки делаю усилие и заставлю себя отвести взгляд, заглушая рвущуюся наружу улыбку.

Остаток пары проходит спокойно, если не принимать во внимание тот факт, что чьи-то трусики можно выжимать. Пора всюду носить с собой сменную одежду. Дожилась.

Как только пара заканчивается, все студенты покидают аудиторию. Даже рустам. Меня это с одной стороны успокаивает, а с другой злит. И я не пойму, почему. Сама же просила в стенах университета вести себя только в парадигме «преподаватель-студент» и никак иначе, а сейчас вместо облегчения внутри что-то неприятно ворочается.

Я собираю вещи и выхожу из аудитории, но не успеваю пройти и двух шагов, как кто-то уверенно дёргает меня в сторону, и я вваливаюсь на широкую грудь, понимая, что оказываюсь в крепких объятиях Рустама. В темной кладовке, где ощущается стойкий запах моющих средств.

— Ну наконец-то, я чуть не взорвался. В моей рубашке ты смотришься просто пипец как круто, думал, что кончу в штаны. Вообще нихера не помню, что ты там вещала, малыш. Обещаю потом выучить, но сейчас… — с этими словами рустам осторожно расстёгивает рубашку, в один щелчок снимает лифчик, оголяя грудь. И как самое что ни на есть малое дитя, начинает играться с возбужденной грудью, щупая и выводя странные узоры на коже.

—Рустам, мы не можем, — шиплю, стараясь ударить парня по рукам, но он уже расстегнул мои джинсы и развернул меня к себе спиной, удерживая грудь в своих руках. Вместо очевидного возмущения, я снова теряю себя в ощущениях, тону в вязком чувстве наслаждения, понимая, что противиться не смогу.

Длинные пальцы пробираются к трусикам и осторожно смещают мокрую ткань.

—Ох как ты готова, просто огонь, — горячий член касается оголенных ягодиц, а затем плавно перемещается ко входу. — Тихо только, ага?

Господи, что же я делаю в стенах универа?

—Ты делаешь из меня…

—Любимую женщину, — Рустам плавно входит в меня на всю длину и начинает умеренно двигаться, постепенно целуя каждый открывшийся участок тела. Я с силой прикусываю губу, понимая, что с очередным толчком реальность вокруг размывается, остается только тяжесть внизу живота и невозможное наслаждение. Рустам чуть раздвигает ноги шире и прогибает меня в пояснице.

Хлюпающие звуки совсем тихие, а тяжелое дыхание, наоборот, громче, но Рустам осторожно смещает руку с груди на мой рот, чуть сдавливая.

—Малыш, тссс, — хрипло шепчет рваным голосом, ускоряясь, сильнее вонзаясь в меня.

Я возношусь на самую высокую точку и со сдавленным стоном разлетаюсь на миллион осколков, ощущая вязкую жидкость на пояснице. Рустам заграбастывает меня в свои руки и целует в плечо.

—Моя девочка…

Все тело расслабляется, но я все еще вибрирую от достигнутого оргазма. Хорошо и ноль мыслей.

32. Разговоры по душам

ГЛАВА 32

БЕЛОВ

Я хочу ее хочу касаться, хочу ее нюхать и до потери пульса целовать, чтобы в головке, кроме меня, не было ни единой гребанной мысли. Отпускаю свою девочку нехотя, мягко целую в губы и довольно наблюдаю за тем, как пыхтя, Вася пытается застегнуть мою рубашку на своей защупанной ранее груди. Смотрится бомбезно, так что хочется облизать ее за это с ног до головы.

—Рустам, так нельзя! — шипит Вася, в очередной раз пытаясь застегнуть пуговицу.