«Дней минувших анекдоты...» - Иван Алиханов

Месяца через три к нашей сотне прибавилось еще пятьдесят человек — авиационное отделение (для подготовки физруков в авиационные части). В числе их оказался и Бичико, которому не давались точные науки в строительной академии. По характеру Бичико был гуманитарий, обожал героическую романтику, зачитывался Сенкевичем, Вальтером Скоттом, Шервудом, Джеком Лондоном.

Примерно в это время произошли существенные изменения в Заречье. Николай Власик, который нередко посещал отчима, сообщил Александру Яковлевичу, что по приказу Сталина образуется Главное управление охраны, подчиненное лично Сталину. Начальником назначен он — Власик, а заместителем по хозяйственной части — Александр Яковлевич. Отчиму была предоставлена трехкомнатная квартира в знаменитом «сером доме на набережной». Приехав в очередную субботу в Заречье, мы были поражены, увидев Александра Яковлевича в генеральском мундире с ромбом в петлице (он получил небывалое звание «старший майор госбезопасности») (фото 57).

Младший брат моего отчима Василий Яковлевич — или как звали его у нас в семье, на грузинский манер — Baco, работавший учителем в школе, тот самый брат, который поручился за моего отчима и сел за него в тюрьму, нежданно-негаданно стал Председателем Президиума Верховного Совета Грузии. Причем в его биографии учеба в Киеве вдруг стала интерпретироваться совершенно нелепым образом: «в связи с революционной деятельностью он был отправлен царским правительством в ссылку в Киев, где закончил университет». Baco стал, конечно же, членом партии и получил в Тбилиси роскошную квартиру на улице академика Марра с двумя уборными, что по тем временам воспринималось как совершенное излишество.

Сталин не заботился о строительстве жилых домов, а предпочитал возводить дворцы. Когда же нужным людям было необходимо «улучшить жилищные условия», им предоставлялись квартиры арестованных.

В Тбилиси дом по проспекту Руставели, 50 был построен на паях сотрудниками управления шоссейных дорог. Многие из пайщиков были репрессированы, две комнаты в одной квартире общей площадью сорок четыре метра были предоставлены родной дочери моего отчима — Тамаре Эгнаташвили с мужем и малолетним сыном (фото 58). В третьей маленькой оставалась жена репрессированного строителя дорог с сыном.

Семью Эгнаташвили начало озарять сталинское солнце.

И вдруг в Москве был арестован Бичико, что сразу изменило мое положение на факультете. Я стал ходить как неприкасаемый, никто меня не замечал. Было общепринято, что «органы не ошибаются», что за одним арестованным неминуемо потянутся все остальные члены семьи. Фамилия Эгнаташвили в журнале была залита тушью, а на шкафчике — вырезана ножом. Но вдруг случилось чудо — через неделю Бичико с отрезанными на гимнастерке пуговицами приехал на шикарной машине в институт, забрал из казармы свои вещи и вскорости стал старшим в охране Н. М. Шверника.

В одном из журналов «Огонек» за 1990 г. в статье «Жена президента» рассказывается о судьбе супруги М. Калинина, помещена фотография похорон Калинина. За гробом шествуют члены Политбюро во главе со Сталиным, на левом фланге во втором ряду возвышается красивая голова Бичико в военной фуражке.

Чудо освобождения из «безошибочных» органов объяснялось просто: Александр Яковлевич пошел к Сталину и уверил его, что никаких политических идей у его сына не было и быть не может и что он ручается за него полностью. Сталин тут же соединился с Ежовым и велел выяснить недоразумение. Бичико был вызван из тюрьмы одним из замов Ежова, который осведомился у него, знает ли он братьев Кутузовых, Рыкову и других молодых людей. Именно с ними Бичико общался в Форосе, поэтому в записных книжках этих несчастных была обнаружена фамилия Эгнаташвили и наш номер телефона, что и послужило причиной задержания Бичико. Когда выяснилось, что все эти телефоны и знакомства имеют «курортное» происхождение, Бичико был немедленно освобожден, ему предоставили машину, на которой он и приехал в институт физкультуры.

Возможно, это был уникальный случай, когда органы признали свою ошибку. Сейчас стали достоянием гласности миллионы случаев, когда и меньшая причина превращала людей в лагерную пыль, а зачастую даже этих надуманных поводов не было…

Однажды в разговоре Сталин сказал отчиму: «Ты, как член партии…» И тут выяснилось, что мой отчим, уже будучи генералом госбезопасности, оставался беспартийным. Сталин был удивлен, и на следующий же день Александр Яковлевич получил партбилет. Через некоторое время Сталин решил, что Сашу необходимо наградить, и он получил из рук Калинина орден «Трудового Красного Знамени» — осталась фотография этого знаменательного события (фото 59). Хотя втайне отчим считал, что человеку в военной форме больше подходит боевой орден.

Вскоре Александр Яковлевич и Власик получили очередное звание комиссаров третьего ранга и по дополнительному ромбу в петлицы. Позже, когда звания в НКГБ и армии сделались идентичными, они стали сначала генерал-майорами, а потом генерал-лейтенантами…

В 1933 году рейхсканцлером стал Гитлер, сестра моя Лиза все еще находилась в Германии, и мама, естественно, обменивалась с ней письмами. Отчим, опасаясь и за себя и за нее, запретил ей переписку. Однако моя наивная мама, пытаясь спрятаться от всевидящего ока чекистов, стала получать письма до востребования.

В 1936 году международные отношения еще более обострились — франкистский путч в Испании перерастал в большую войну. Наши «добровольцы» напрямую воевали с немцами. Правда, к этому времени Лиза уже переехала в США, но родственники мамы — сестра, брат и мать — остались в Германии.

Наконец, по пакту Молотова-Риббентропа в 1939 году Советское правительство вернуло немецких коммунистов-эмигрантов в Германию, на расправу Гитлеру. Все члены немецкого Коминтерна во главе с Вилли Будихом к тому времени сидели в бериевских лагерях. А после заключения пакта несчастные немецкие коммунисты прямиком из советских лагерей были отправлены в концлагеря фашистские, в которых все погибли. (Дочь Вилли Будиха Марина была разлучена с родителями и чудом выжила в лагере. Много лет спустя Марина вышла замуж за композитора Бориса Емельянова, соавтора моего сына по песням. Дочь Будиха была уверена, что ее отец погиб в СССР. И она горько плакала, узнав еще более страшную правду о судьбе своего отца.)

Происходившие исторические события напрямую влияли на жизнь нашей семьи, волею судеб так близко соприкасавшуюся со Сталиным.

Вопрос о связи с заграницей, внесенный во все многообразные анкеты, нередко инкриминировался как шпионская деятельность. Происхождение моей мамы чрезвычайно беспокоило Александра Яковлевича. Волна репрессий нарастала и, видимо, для того, чтобы ее спасти, в 1938 году Александр Яковлевич, который был в курсе всего происходившего в Кремле, предложил маме уехать в Германию. Для нее это предложение было страшным ударом. Во-первых, после недавнего ее визита в Германию и крайне негостеприимного, холодного приема родных она знала — там ее вовсе не ждут, ехать ей было не к кому. Во-вторых, оба ее сына, и она это очень хорошо понимала, попали бы тогда под еще большее подозрение, стали бы неблагонадежными гражданами и, наконец, она была очень привязана к своему мужу и не хотела надолго, а скорее навсегда, его покидать. И если бы вдруг мама уехала в Германию, рушилась вся ее привычная и устоявшаяся жизнь. В отчаянии мама решила написать письмо Сталину — тогда это было очень в духе времени. В письме она совершенно откровенно рассказывала о всех семейных обстоятельствах, а также присовокупила, что Саша решился и предложил ей уехать в Германию только из-за любви к дорогому Иосифу Виссарионовичу. Мама писала, что она знает, как много сделал Сталин для ее любимого Саши. Она еще и потому не хочет ехать в Германию, что Сталин вряд ли одобрит ее отъезд, который разрушит всю жизнь Саши и нашей семьи, и поэтому она остается в СССР. Письмо это было написано с помощью ее тбилисской подруги — мама очень плохо владела русской письменностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});