«Дней минувших анекдоты...» - Иван Алиханов

Особняком, с прилегающим к ней садом, располагалась роскошная, двухэтажная дача наркома водного транспорта Пахомова, с шикарной бильярдной, зимним садом и музыкальным салоном.

При Доме отдыха было небольшое хозяйство, молочная ферма, огороды, птичник.

В общем, очень симпатичный подмосковный Дом отдыха.

Сюда осенью 1935 года был назначен директором мой отчим Александр Яковлевич. Поселился он с мамой в коттедже, на втором этаже которого была их спальня и мансарда, где спали и мы во время своих визитов. Из трех комнат первого этажа отчим с мамой использовали лишь одну столовую, в другой жил комендант, а третья предоставлялась отдыхающим. Это постоянное стремление — довольствоваться лишь необходимым, было характерно для моих родных. Когда в 1937 году Александр Яковлевич стал генералом и ему предложили занять дачу репрессированного к тому времени Пахомова, он категорически отказался. Дача так и стояла пустой, и лишь мы, мальчики, тайком от Александра Яковлевича, вместе с Яшей Джугашвили иной раз ходили туда поиграть в бильярд.

Главной заботой Александра Яковлевича было питание постояльцев, а главным увлечением — хозяйство.

Александр Яковлевич сманил из какого-то ресторана повара-рачинца по фамилии Метревели (горная Рача — это малоземельный район Грузии, откуда в прошлые годы крестьяне уходили на отхожий промысел, большею частью становясь отличными поварами или хлебопеками). Александр Яковлевич положил ему зарплату в два раза превышающую максимальный для шеф-повара оклад, но с одним условием: чтобы он не воровал. Потом Александр Яковлевич объяснил нам, что, как правило, повара воруют продукты. Но если нечист на руку шеф, то за ним потянутся все кухонные работники. Только честный шеф-повар может воспрепятствовать растаскиванию продуктов. Таким образом, стоимость сохранившегося добра значительно превысит сумму второго оклада шеф-повара.

Личная заинтересованность работника в честности своего труда — при любых социальных формациях! — основной двигатель экономики. Но этого все никак не хочет признать наш административно-хозяйственный аппарат. Если работник честен, значит, он дорожит своим рабочим местом. А наши чиновники, дружно грабя государственную казну, пробавляясь взятками и поборами, призывали, да и по сей день призывают обнищавшее население к честности и трудолюбию…

Александр Яковлевич очень любил, чтобы с субботы на воскресенье мы приезжали в Заречье, и ругал того из нас, кто нарушал заведенный порядок. Особенно радовалась нашим субботним наездам мама. После блестящего, интеллигентного тифлисского общества, где была «королевой» салона, мама жила в Заречье как канарейка в клетке. Ее единственной собеседницей была полуграмотная женщина Нюра, помогавшая ей возиться с индюшками и в делах по дому.

По субботам, ожидая нас часам к пяти, мама отбивала филейные бифштексы и резала картофель, а потом садилась на верхней ступеньке лестницы, откуда метров на 400 просматривалась дорога. Увидев кого-либо из сыновей, мама торопилась на кухню, чтобы встретить своего отпрыска кровавым бифштексом со свежепожаренной картошкой. Это было всеми любимое блюдо, которое дополнялось множеством разносолов — маринованными грибочками, огурцами, помидорами, сладко-острым соусом ткемали и, конечно же, отличным вином.

Мама садилась за стол, ничего не ела, внимательно слушала рассказы о наших делах и сообщала новости служебных и хозяйственных успехов Александра Яковлевича или сведения о Германии, услышанные ею по радиоприемнику СИ-235. Такие встречи, конечно, были для мамы и для нас большой радостью.

К субботнему ужину обычно собиралась вся семья, и начиналось грузинское застолье, хотя пили мы немного, но пожелания здоровья в тостах было обязательным ритуалом.

В воскресенье вечером мы уезжали, Александр Яковлевич не разрешал маме давать нам продукты с собой в Москву. Такой щепетильной честности был человек.

Боже мой! Порядочность, обязательность… стали рудиментарными понятиями. Кто сможет остановить сейчас это всеобщее разворовывание? «Где начало того конца, которым оканчивается начало?..» Нет ответа!

Выше я в очередной раз упомянул об увлеченности Александра Яковлевича хозяйством. Конечно же, фермерство было его призванием. За короткий срок он построил парники и уже весной обеспечивал ранними овощами и клубникой не только отдыхающих, но изрядные излишки продавал по договору в гастроном № 1. Он улучшил стадо коров, прикупив породистых «цименталок». Чтобы быть постоянно в курсе дел скотного двора, Александр Яковлевич установил на ферме местный телефон и, проснувшись, еще лежа в постели, осведомлялся о том, как прошли роды у его любимицы Красавки, кого она принесла, и, одевшись, тут же бежал полюбоваться на новорожденного теленка.

Если Александр Яковлевич обнаруживал в стойле грязь или замечал, что кто-то отлынивает от дел, он устраивал страшный разнос, но зато радивых работников поощрял всячески. На этой госдаче проявлялись его, никем здесь не сдерживаемые, инициатива, предприимчивость и талант хозяина.

Служащим Дома отдыха и совхоза при Александре Яковлевиче жилось сытно и весело. Каждый вечер со стороны клуба, где показывали кинокартины, раздавались звуки гармони, работницы отплясывали русскую и «кондратия», пели частушки.

Вряд ли Александр Яковлевич предполагал, что заботясь о матери Сталина в Тифлисе, ему вскорости придется поехать в Москву с тем, чтобы прибегнуть к помощи ее сына и только таким образом спастись от гибели в застенках. Но его благодарность Сталину за поддержку, за спасение от бериевского произвола была безмерной. Сталин обладал способностью привораживать людей, и мой отчим оказался в числе лиц, бесконечно ему преданных.

Как благочестивые евреи не имеют права называть имени своего Бога вслух, так на имя вождя в нашем доме было наложено табу.

Однажды Яша, который со своей супругой Юлией Исааковной, красивой, смугловатой брюнеткой, нередко приезжавший по субботам в Заречье и почти никогда не говоривший о своем отце, неожиданно рассказал сочиненный Карлом Радеком анекдот: «Продавец брошюр выкрикивает: „Шесть указаний“ товарища Сталина! Цена три копейки. Каждому указанию — грош цена!»

Александр Яковлевич, любивший Яшу, очень расстроился и сделал ему замечание по-грузински: «Не надо такое говорить!»

Мама тайком рассказывала нам, что Саша за последнее время нередко присутствует на застольях у Сталина.

Однажды наш знакомый, кахетинец Вахтанг Кереселидзе, привез из Грузии четыре огромных арбуза, кахетинское вино, нечерствсющий грузинский хлеб «махобела», который печется специально в дорогу (сейчас, видимо, рецепт его приготовления позабыт). Притащив все это добро с вокзала, мы устроили дома — то есть в общежитии ЦИКа на Красной площади — пиршество.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});