Принцы и нищая, или Золушка на двоих (СИ) - Миленина Лидия

Ева изогнула длинную гибкую шею и склонила голову к кустам в сторону принца. Нужно припугнуть его, чтобы убрался.

Но в этот момент он вышел на свет, видимо, сообразив, что она его заметила.

В лице Грайнора не было страха. Только восхищение.

Но тут он заговорил, и в голове прозвучала осторожность.

— Спокойно, Ева. Ты ведь Ева в любой ипостаси… Я знаю. Ты не тронешь человека. Ты… ты прекрасна, моя драконица. И мне не важно, что у тебя нет крыльев и магии. Это неважно. Я никогда не видел ничего прекраснее. И я не боюсь тебя.

Он протянул руку и… легко, очень осторожно коснулся ее головы в области ноздрей. Тихонько погладил.

Ева не отдернула голову. Не зарычала на него. Не могла, хоть ей и следовало прогнать его. Кто знает все же… что взбредет ей в голову в этой ипостаси. Ева знала, что порой, будучи драконицей, она меняется по характеру. Становится более уверенной в себе и несколько свирепой, ее легче вывести из себя.

Но прикосновение было очень легким и очень приятным. Хотелось не рычать, а мурлыкать, как кошка. Прежде в этом теле ее касались лишь отец и Габер. Отец — просто ласково. А Габер… Прикосновения Габера были противны Еве в любой ипостаси.

А от касания Грайнора — невесомого для Евы — словно бы волны пробегали по всем нервам. Легкие, сладкие, упоительные.

— У тебя такая серебристая кожа… Такой красивый гребень… Ты такая сильная, но грациозная, — продолжил мягким голосом Грайнор. А Еве стало смешно. Он говорил с ней, как с ребенком или с животным, которое нужно приручить. Это понятно, поэтому не обидно. Но Грайнор, как всегда, умудрялся рассмешить ее.

Он продолжил гладить ее голову, потом …

Проклятье! Нужно было все же рыкнуть на него! Клацнуть зубами у него перед носом! Упрямый, вредный принц! Без головы — ведь ни один человек в здравом уме не сделает подобного. Даже Габер не пытался…

— Для меня ты прекраснее всех в любой ипостаси, — закончил Грайнор и ухватился руками за ее лапу — явно чтобы залезть ей на спину.

«Я тебя укушу… Тьфу! Пристукну!» — подумала Ева.

Но не сбрасывать же эту вредную букашку, вдруг еще что-нибудь сломает!

Глава 23

Бормиасу не спалось. С одной стороны, поцелуй взбудоражил кровь. Ведь он так давно не целовал женщину по-настоящему! Тем более — любимую женщину.

Почти не помнил этих упоительных ощущений. Теперь же, когда он окунулся в это озеро на несколько минут, было мучительно выныривать.

К тому же мужское естество просило продолжения. Ему нужна была Ева. Прямо сейчас! Продолжать до бесконечности… Упасть до самого дна этого озера!

Как наваждение!

Перед глазами стоял ее образ. Нежная, хрупкая, с трогательной чуть косой улыбкой… Губы у нее были скорее тонкие, чем чувственно-пухлые. Но этот маленький рот хотелось целовать и целовать. Ощущение сладкой близости ее тонкой фигуры так и держалось в теле.

В душе. В сердце.

Ему не хотелось отпускать ее ни на секунду. И собственное одиночество сейчас казалось противоестественным.

Бормиас с улыбкой думал, что здесь, на курорте, щеки Евы порозовели. Она выглядела почти цветущей. И принц был странно горд, что в какой-то степени это произошло благодаря ему. Ведь он привез ее сюда, защитил и позаботился.

Но была и другая сторона медали, почему Бормиас не мог заснуть. Его не оставляла одна мысль… И одно неприятное странное чувство.

Этакая заноза в груди, мешавшая вспоминать сладкий поцелуй Евы и предвкушать их грядущую совместную жизнь.

Почему она захотела уйти домой, стоило ему ее по целовать? Бормиас опасался оскорбить невесту, но он не дурак, он видит, что ей понравился поцелуй! Она не была обижена на его решительность.

И не была возмущена.

Почему же тогда Ева захотела уйти? Да что там уйти! Убежать!

Она буквально умоляла его отвезти ее в особняк. И почти кричала… Словно сдерживала какой-то скрытый внутренний порыв. Ссылалась на усталость, и вежливый Бормиас сделал вид, что полностью ей поверил.

Он даже себя убедил, что это так…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но обмануть себя до конца все же не смог. Пришла ночь — а вместе с ней мучительные противоречия.

…Наверняка для Евы это первый поцелуй. Может, она была так охвачена новыми чувствами, что ей срочно нужно было побыть одной, прийти в себя, разобраться в себе?

Бормиасу было приятно думать так. Ведь это значило, что его поцелуй всерьез захватил и взволновал девушку. Что он, Бормиас, кружит ей голову! Как она ему.

Хотелось бы поверить в это, но Бормиас чуял, что все не так просто.

…А, может, ее внезапно накрыли какие-то женские проблемы? Ведь у женщин много проблем, связанных с их телом, о которых они не говорят мужчинам. Вдруг бедняжке Еве просто срочно понадобилась помощь камеристки или… например, ванна? Кто знает… Понятно, что сказать об этом Бормиасу напрямую она не могла.

Бормиас вздохнул. Нет, не так. Заноза колола в сердце и подсказывала, что так просто этот ларчик не открывается.

Спустя пару часов бессонных размышлений Бормиас решительно поднялся с кровати, спустился в конюшню, сам запряг своего коня и отправился прокатиться. Может, станет легче. Может, на свежем ночном воздухе его перестанет разрывать на части.

Бормиас глубоко вздохнул и направился в сторону гор. Там, в предгорьи, есть лес и пустынные дороги. Самое то для одиноких ночных размышлений.

Горы высились в лунном свете, как таинственные исполины, полные загадок. В глубине души Бормиас всегда был несколько романтичен, поэтому этот вид настроил его на другой лад.

Зачем он усложняет? Ну, понадобилось Еве уйти домой. В конечном счете, у любой девушки могут быть своим маленькие женские тайны. Это вовсе не значит, что он ей не нужен и неприятен. Ведь ее взволновал поцелуй! Возможно, она желает его так же, как он ее. Страстно и в то же время — чисто и нежно.

Мысли и чувства приняли совсем иное направление. Теперь Бормиас почти не видел дороги, ему мечталось о том, как вскоре он проведет официальную помолвку, на которой его милая Ева, конечно, будет краше всех. И вся страна будет радоваться тому, какая красивая и приятная у него невеста. Вся страна будет ликовать, что наследник престола, наконец, решил жениться и дать государству нового принца.

И… да… их ждет восхитительная первая брачная ночь. Он будет так трогательно нежен со своей невинной Евой! Ему уже сейчас виделось в лунных отблесках ее стройное трепетное тело, то, как он скинет лямки ее ночного одеяния, как коснется губами ее шеи. Возможно, это вызовет в ней отклик, и он услышит робкий стон…

У них пойдут дети, и они будут каждый год отдыхать на этом курорте, где величие гор смешалось с красотой и неистовством моря. Два мальчика, с такой же разницей в возрасте, как у Бормиаса с Грайнором. Ведь Бормиас любил младшего брата, искренне желал ему счастья, и считал, что у него, Бормиаса, тоже должны родиться два сына. Старший будет защитником и наставником младшему, как Бормиас всегда старался быть Грайнору.

Бормиас воочию видел личики сыновей. Должно быть, они родятся похожими на Еву… Ему так хотелось, ведь он мечтал видеть ее черты во всем. Черты его Евы. И немного, совсем чуть-чуть — черты Емы, притаившиеся в лице новой возлюбленной.

Бормиас и сам не заметил, как свернул на лесную дорогу, вполне обустроенную и широкую. Должно быть из-за того, насколько приличной для предгорья она была, он и не заметил, что сменил курс.

Бормиас усмехнулся самому себе и словно бы очнулся.

Надо же, взрослый, матерый мужчина, а замечтался, как мальчишка! Как мальчишка, впервые сделавший предложение своей возлюбленной. Впервые поцеловавший ее…

В эту ночь действительно не было ни облачка в небе. Лунный свет заливал дорогу, и высокие деревья отбрасывали на нее темные, красивые тени. В другой раз Бормиас, возможно нашел бы их зловещими. Но сейчас ему все виделось романтичным, загадочным и прекрасным.

Это была прекрасная ночь… Ему не хватало лишь Евы прямо сейчас. Чтобы сидела на коне перед ним, а он оберегал бы ее хрупкое тело своими сильными руками.