Любовь между жизнью и смертью - Виктория Михайловна Верченко

уставать. В среднем золотой ретривер живёт 10-12 лет… а ему через недельку девять исполнится… – проговорила с грустной улыбкой на лице Элис.

Эмма притянула её к себе и поцеловала в лоб, с нежностью смотря на потерянную в себе девушку.

– Элис, но это же нормально, верно? И я не думаю, что твой могучий питомец, в таком бодром состоянии так скоро…Поверь, год ещё жить будет минимум!

Элис усмехнулась и потрепала пса, свесившего набок язык и наклонившего голову, по макушке.

– Прости меня, Эмма, – еле слышно сказала Элис, подняв голову на девушку.

– За что простить? – ухмыльнувшись, спросила Эмма.

– За всё. За то, что всегда помогаешь мне, а я не ценила твою помощь. За то, что бросила тебя так резко из-за…

– Не продолжай, солнце. Мне не хочется тебя снова час успокаивать! Ну что ты за человек такой? Нормально же шли, а ты опять тоску нагоняешь. Идём, страдалица, – усмехнулась Эмма, и Элис будто ослепило…

Холодный ветер, растрепавшиеся рыжие кудряшки, голубые смеющиеся глаза и любимый голос…:

-… не кусаюсь. Пойдём домой, страдалица…

Элис застыла, смотря в никуда. Эмма помахала у неё перед лицом, и девушка очнулась, несколько раз поморгав.

– Что с тобой опять? – недовольно спросила Эмма, всматриваясь в её бледное лицо.

Элис помотала головой, отгоняя мысль о призраке.

– Ничего, идём уже, иначе нас не дождутся и наш столик займут, – улыбнувшись, со смешком сказала Элис.

– И в кого я влюбилась…? – покачала головой девушка, идя вслед за ней и Валли.

Элис лишь вздохнула, сохранив на лице растерянную улыбку.

13 лет спустя…

Она спешила по заснеженной дорожке, тускло освещенной фонарями и гирляндами на домах. Снег приятно хрустел под ногами, прилипая к кожаным сапогами. По дорожке тянулось множество следов, но постепенно их становилось совсем не видно. Хлопья ажурных снежинок засыпали всё вокруг. Снежинки мягко приземлялись на ресницы, превращаясь в капельки воды от человеческого тепла…

Темно, но не страшно. Навстречу шли то и дело люди, неся в руках ёлки или коробки с украшениями. Только она спешила в противоположную сторону, перебирая уставшими ногами через силу.

Она крепче сжала замерзшими руками рождественский венок. Говорили ей: возьми перчатки! Но она их не взяла, о чем уже очень жалела. Конечно, она не специально. Она их просто напросто забыла, полностью погруженная в свою работу.

Давно не было такого мороза. Она быстрее зашагала, увидев заветную цель её пути. Войдя в открытые воротца, она привычно кивнула сторожу, а он ей в ответ. Пройдя по родным, слегка занесенным снегом тропинкам, женщина свернула к старому, ставшему ещё больше дубу и замедлила шаг.

Она остановилась, опустив глаза.

– Привет, мам, привет пап, – произнесла Элис и наклонилась к надгробиям, осторожно положив рождественский пышный венок на них.

Она вернулась в прежнее положение и опустила глаза. Она вздохнула.

– Я вам наверное уже надоела, каждый год перед Рождеством к вам прихожу, – усмехнулась Элис, взяв руки в замок.

Она посмотрела на выцветшие лица родителей, как будто ожидая ответа. Но выслушав привычные секунды тишины, женщина снова вздохнула.

– У меня всё хорошо, как и всегда. Я ведь вам говорила, что в 25 лет Эмма сделала мне предложение, а потом через две недели мы поженились? Да, говорила… так вот, мы ведь в мои 27 купили дом и обрели жильё, напоминаю вам… и в этом году, летом, мы решили взять детей из приюта. 21 июня мы взяли под опеку двух детей. О они замечательные! Девочку и мальчика… Девочку зовут Роза, ей три годика, но мы зовём её Рози. А мальчику девять лет, его зовут Билл. Как тебя, пап, представляешь? Мы зовём его Билли… Они очень любят друг друга. Он очень боится за свою сестрёнку, но мы уверяем его, что не сделаем ни ей, ни ему ничего плохого. Боюсь, с мальчишкой будут трудности, но мы с Эмми справимся. Вот, у нас будет с ними первое Рождество. Я очень волнуюсь… вот… Я хочу подарить им щенка, чтобы он стал им таким же другом, как и мне Валли. Его я уже навещала пару дней назад. Принесла ему его любимый корм и его резиновую косточку. Да, я нашла её спустя столько лет! На чердаке у бабушки и дедушки завалялась в коробке с переезда. Бабушка и дедушка, кстати, чувствуют себя хорошо, не жалуются, хотя я знаю, что у деда Гарри болят колени. Я им часто подарки вкусные делаю, пытаюсь их отблагодарить за годы приюта… Да уж, холодно у вас тут.

Элис потерла плечи, переминаясь с ноги на ногу. Снова кивнув взгляд на лица родителей, она смахнула ледяные слёзы. Плакать сейчас хотелось меньше всего, но было трудно сдержаться.

– Мне вас не хватает… Знаете, первым делом дети спросили, есть ли у них бабушки и дедушки. Хах, они так обрадовались, когда узнали, что родители Эммы богачи. Да нет, вы не подумайте, они правда очень хорошие! Просто запуганные, одинокие, не знающие любви дети…

Элис замолчала, снова смахнув слезу.

– Я даже не знаю, что вам ещё рассказать… Про бизнес наш не хочу, говорить. Только и живём в работе… ах да, я окончательно закончила курсы у психолога, – голос женщины дрогнул, при воспоминании, – Как там Бен поживает? Часто к вам заходит? Передайте ему, что его волос с тех пор, как я обнаружила его в своём кармане, хранится в том самом кулоне-сердечке, который подарил мне на Рождество дедушка и я уже 13 лет не снимаю его… – Элис опустила взгляд и прижала руку к груди, где и располагался кулон, – Да… Без Бена плохо. Хоть мы и были то меньше полгода вместе, а я никак не могу привыкнуть к тишине. Господи, как же сильно я его тогда любила, вообразить не могу! Как я была в него влюблена, помню свои истерики и панические атаки по ночам. Из-за этого ко мне стала на ночь приходить то бабушка, то Эмма. Чаще Эмма. Тогда мы ещё сильнее полюбили друг друга. Она буквально заполнила любовью всю пустоту внутри… Хах, а я ведь помню, как ненавидела её… какая я была слепая, не сумев за два года разглядеть за едкими словами влюблённость…

Элис снова смахнула слезу. Слезу счастья.

– Я по вам до сих пор скучаю. До сих пор не забыла. И никогда не забуду. Но не скажу, что люблю вас. Мёртвых любить нельзя, это я давно зарубила себе на носу. От любви к мёртвому можно сойти с ума. Но я помню,