Такова спортивная жизнь - Дэвид Стори

— Ну, я вам поверю на слово. Не забудьте. Вообще-то я пущу к себе кого угодно. Я не из разборчивых, но только чтобы никаких неприятностей. Нет уж, спасибо. Я верую в полнейший мир. Чтобы ни драк, ни неприятностей — вообще ничего, — он развел руки в стороны, отметая всякую мысль о неприятностях. — Уж лучше я сам буду спать в доме.

— Так вы, значит, здесь не живете?

— Мы с женой живем в гараже во дворе. Загляните как-нибудь, когда нас не будет, и посмотрите. Вообще-то там очень уютно. Да, кстати, это ваша машина стоит на пустыре?

— Я ее просто оставил там на ночь.

— Так я хотел вас предупредить: это место не годится. Ребята вокруг хуже горчицы. Если ее тут надолго оставить, так от нее скоро ничего не останется. Лучше ставьте ее вот тут на улице, чтобы она была под присмотром. А понадобится ее помыть, так скажите мне. За пять шиллингов я сделаю все что надо.

Я помахал ему рукой, проезжая мимо, и продолжал следить за ним в зеркало. Он даже почтительно привстал и глядел мне вслед.

— Посмотрите-ка, кто это! — сказал Фрэнк, отрываясь от своей грядки. — Рад тебя видеть, Арт. — Он шагнул на дорожку и начал соскребать о кирпичи жирную землю с подошв. — Жена еще не встала, но теперь-то она поднимется, раз ты пришел.

— Здравствуйте, мистер Мейчин! — крикнул с заднего крыльца его двенадцатилетний сын и кинулся в дом сказать матери.

— Куда это ты вчера исчез? — спросил Фрэнк. Он кивнул мне на дверь гостиной, а сам задержался в кухне, чтобы снять сапоги. — Все решили, что раз ты уехал, то, значит, обиделся.

— Может, так оно и было.

— Да, конечно, это было неожиданно, ничего не скажешь. Но с другой стороны… куда ты подевался в четверг? Райли сказал, что ты приходил за деньгами, но, кроме него, тебя никто не видел.

В кухню, смеясь, вошла миссис Майлс.

— Вот хорошо, что вы зашли, Артур! Вы теперь редко бываете в наших местах — я, конечно, о собачьих бегах не говорю. Ну-ка, Кенни, поставь чайник, — приказала она сыну. — Можете пить чай, Артур, и смотреть, как я завтракаю. Я как раз вставала, когда услышала вашу машину.

— Нынче у матери лежачий день, — сказал Фрэнк. — Я-то позавтракал в половине седьмого, учти.

— Въелась в него эта привычка… вставать, как для утренней смены.

— Верно! — Фрэнк серьезно признал свою вину, как большой мальчик. — После половины шестого я уже не сплю. Я чего-нибудь съем с тобой, детка. И положи парочку яиц для Арта.

— Разве вы не завтракали? — спросила Элси.

— А это сразу видно, — сказал Фрэнк. — Он ведь и не побрился. Ты делай, как я тебе говорю, а мы с ним пока пойдем в гостиную.

Элси понимающе кивнула.

— Я очень огорчилась, когда вас вчера вычеркнули, Артур, — сказала она мне.

— Да, да, детка, — сказал ей Фрэнк.

Мы прошли в гостиную, и он закрыл дверь. В этой тесноватой комнате он был невероятно велик, и голова на бычьей шее пригибалась, опасаясь потолка.

— Я вижу, ты на машине, — сказал он, кивнув в сторону окна, где над живой изгородью виднелась крыша автомобиля. — А я, Арт, ничего не знал… насчет вчерашнего. До четверти третьего. Это как-то непохоже на Уэйда — вычеркнуть игрока, а потом спрятаться. Я во время матча его нигде не видел.

— Ну, особенно его винить не приходится. Вероятно, это ему самому неприятно.

Фрэнк опустился на кушетку. Она всколыхнулась и расплющилась под его весом.

— А как ты думаешь, почему тебя вычеркнули? — спросил он настойчиво.

— Ты ведь сам знаешь, Фрэнк. Я уже давно играю скверно. В четверг я не явился на тренировку и не объяснил почему. Я не в претензии, что меня вычеркнули… И вообще я пришел не из-за этого.

Фрэнк медленно наливался удивлением.

— Что-нибудь случилось, Арт?

Большой пес, которому сделали больно.

— Хозяюшка вышвырнула меня вон.

Он молчал, переваривая эту новость. Мне было слышно, как за дверью Элси разговаривает с Кенни.

— Но ты же прожил у нее больше трех лет, — против его воли сказано это было с упреком.

— Я не хотел уезжать. Я даже попробую вернуться, когда она немного поостынет. Просто все накапливалось и накапливалось… А на этой неделе вдруг прорвалось.

— Видишь ли, Арт, я никогда не сую носа в дела, которые меня не касаются, но по правде — ты сейчас поймешь, почему я так говорю, — это меня не удивило. Странно еще, что ты так долго продержался. Я не знаю, зачем тебе понадобилось связываться с Уивером — ничего хорошего это тебе не дало. Я играю в клубе больше двенадцати лет, а пожалуй, и двенадцати раз с ним не разговаривал.

— У некоторых получается так, Фрэнк, а у других — нет.

— Может быть. И вот ты — взялся неведомо откуда, а у тебя сразу уже машина, и с Уивером вы друзья-приятели. Я же тогда тебя предупреждал, чем это кончится.

Он укоризненно покачал головой.

— Мне не по душе, что ты попал в такое положение, — ведь к регби это никакого отношения не имеет. А ты, Арт, всем обязан регби, с какой стороны ни посмотри. Я вот о чем, — он наклонился вперед и выставил свой огромный кулак. — Профессиональное регби — хорошая игра. Пожалуй, других таких, чтобы годились для настоящего мужчины, и не осталось, а те, кто старается ее переделать, только портят. Твоя беда, Арт, в том, что ты начал много о себе воображать. А толкнул тебя на эту дорожку Уивер. Я давно уже хотел тебе об этом сказать, так что ты не обижайся. Поднялся ты над «Примстоуном», прямо как солнце, и если не хочешь закатиться, так возьмись за ум, да поскорее. Я вот сказал, что мне все это не по душе, а потому не по душе, что, по словам Джорджа Уэйда, они прикидывали, не сделать ли тебя капитаном, когда я уйду. Теперь ты понимаешь, почему это меня касается. Я столько лет вложил в нашу команду, а теперь все полетит к черту, потому что тебе понадобилось подлизываться к Уиверу и валять дурака с этой твоей миссис Хэммонд. Еще немного, Арт, и ты устроишь хорошенькую кашу.

— Ну, а что, по-твоему, мне делать? У меня просто нет больше настроения играть. Как по-твоему, может, мне повидать Уэйда и поговорить с ним?

— Это тебе решать. Я не знаю, что тебе делать. Я знаю только одно: как ты довел себя до того, что перестал играть. Если дело тут в этой твоей миссис Хэммонд, тогда, по-моему, тебе следует раз и навсегда во всем разобраться. То есть как ты на нее смотришь. Я, конечно, знал про нее с самого начала, но кто она, собственно, для тебя? Жениться ты на ней собирался или она была просто женщиной, к которой ты шел каждый вечер? И между прочим: я о ней ничего не говорил жене. Она даже не знает, что есть такая миссис Хэммонд. Так что при ней об этом не заговаривай. Она считает, что ты хороший, чистый мальчик и с бабами не путаешься.

Я ждал, что Фрэнк мне хотя бы молча посочувствует, и теперь говорить мне, собственно, было нечего. Он выслушал какие-то мои извинения и сказал только, что мне нужно «уладить все с миссис Хэммонд». Когда Элси постучала и просунула голову в дверь, мы оба стояли и молча смотрели в окно.

Я провел этот день у Фрэнка: копал грядки, играл с Кенни. После обеда я повез их на машине покататься. Вечером к Элси пришли ее родственники — они тоже играли с Кенни и еще в карты. От таких родственных сборищ можно сдохнуть. Когда Кенни отправился спать, я сказал, что мне пора идти, и Фрэнк не стал меня удерживать. Он проводил меня до машины, а остальные махали мне из окон.

Когда я вернулся к себе, дверь была заперта, а может, ее заклинило. В одной из комнат верхнего этажа горел свет. Я забарабанил в дверь, но ничего не произошло. Не помог и камешек, который я бросил в освещенное окно.

Позади дома свет горел только в гараже, и створка больших дверей была приоткрыта. Женщина, одетая только в юбку, с грудями, как пустые мешки, спряталась за занавеску.

— Что там еще? — спросила она.

— Я не могу войти. Дверь заперта.

— А по ночам через парадное не ходят, — сказала она. — Ходят через черный ход. Если дверь не сразу откроется, толкните хорошенько — задвижек на ней нет.

Ее тень на занавеске прислушивалась, скоро ли я уйду. Я поднялся по лестничке из двенадцати ступенек сбоку от гаража и открыл дверь. Наверху не то пили, не то пели, и, когда я проходил мимо двери освещенной комнаты, танцующая парочка споткнулась о бутылку, свалилась и уставилась на меня где-то на уровне моих колен.

— А, пошел ты, Пэдди! Нечего заглядывать в чужие комнаты! — сказал мужчина и лягнул дверь так, что она закрылась. Потом они о чем-то заспорили, а когда я дошел до конца площадки, дверь снова отворилась и мужчина просунул голову в щель.

— Извиняюсь, что я тебя облаял, приятель! — крикнул он. — Фрида приглашает тебя зайти и выпить.

— Спасибо, — ответил я. — Но я иду спать.

Он втянул голову в комнату.

— И никакой он не ирландец, так чего же ты заладила «Пэдди» да «Пэдди»? — спросил он девицу и захлопнул дверь.