Женщина без имени - Чарльз Мартин

Я кивнул.

– Раньше я таким не был.

– А что, если миру нужен твой подарок?

– Я все еще борюсь с этим.

– Твоя честность обезоруживает.

– Я стремлюсь быть честным. Вот и все.

– Я знаю, что мир смотрит на меня и считает, что я «в шоколаде». А что, если это не так? Меня видит весь мир, и я демонстрирую ему идеальную картинку, чтобы… кучка людей могла делать деньги на желании женщин быть такой, как я. Но эти женщины… Им не следует хотеть быть мной. Я хочу сказать им, что все эти мужчины… Как только они тебя добиваются, им хочется только похвалиться этим. И что дальше? Что они приобрели? Только не мое сердце. И что более важно, что именно или что еще они потеряли? Что потеряла я? Есть ли граница? То есть сколько мы можем потерять?

Кейти наконец добралась до вопроса, который действительно хотела задать. Ее зрачок ушел в угол глаза.

– Как ты думаешь, твой уход из мира вывел из себя Господа?

– Этот вопрос тебе следовало бы задать Стеди.

– Я не спрашиваю Стеди. Я спрашиваю тебя.

Правду было трудно произнести. Я прошептал:

– Я не думаю, что я вывел из себя Господа, скорее, я разбил Ему сердце.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мне потребовалось очень много времени, чтобы перестать плакать.

Я долго смотрел в окно, потом негромко сказал:

– Истории устанавливают порядок вещей. Они начинаются как сейсмический сдвиг, потом пробиваются на поверхность, становятся волнами, которые бьются в чужие берега. Они – эхо, которое отдается в этом мире и в следующем.

Кейти встала рядом со мной у окна, глядя на те же самые звезды. Она все еще прижимала книгу к груди.

– Думаешь, Господь читает это?

По моей щеке покатилась слеза.

– Я на это надеюсь. – Я посмотрел на нее. – Я написал эту книгу для одного из Его ангелов.

Кейти похлопала по книге ладонью.

– Я хочу кое-что сказать тебе, но, когда дело доходит до важных вещей, у меня намного лучше получается, если кто-то напишет для меня слова. – Искренняя улыбка. – Я хочу, чтобы ты знал…

Она крепче сжала книгу, потом покачала головой и протянула мне руку.

Я принял ее.

Кейти провела меня по всему дому до комнаты, которой я еще не видел, распахнула две высокие двери, ведущие в огромный бальный зал. Высота потолка была не меньше двадцати футов. Четыре хрустальные люстры размером с «мини-купер». Камин такого размера, что в нем можно было спать. Окна от пола до потолка и занавеси от потолка до пола. Черно-белый мраморный пол. Каждый камень – восемнадцать квадратных дюймов. В дальнем углу рояль «Стейнвей». Кейти открыла дверцу в стене, нажала несколько кнопок освещения на панели, больше похожей на звуковую систему для НАСА, и медленно пошла по периметру комнаты. Из многочисленных динамиков, которые я был не в состоянии сосчитать, полилась музыка. Кейти посмотрела на динамики.

– «Вальс цветов».

Она вошла в воспоминания и слегка покружилась в углу. Потом заговорила, не глядя на меня:

– До войны графиня очень любила танцевать.

Кейти подошла к занавеси и обернула ею ноги, словно матадор плащом.

– Я обычно пряталась здесь и смотрела, как представители высшей знати кружатся здесь в танце. Я представляла, что меня приглашает на танец самый красивый мужчина. Он выводит меня на середину зала, но через несколько минут его похлопывает по плечу следующий кавалер. К концу вечера я бы перетанцевала со всеми. – Кейти повернулась к роялю. – Графиня учила меня танцевать. Она говорила, что я – прирожденная танцовщица и могла бы танцевать в Вене или в Мельбурне. – Кейти сделала пируэт в центре. – Некоторые из самых теплых моих воспоминаний связаны с этим местом.

Музыка закончилась, началась следующая пьеса.

– Пахельбель, – назвала автора Кейти.

Она подошла к роялю, села и начала подыгрывать. В середине пьесы она остановилась, положила руки на колени и оглядела зал.

– Мои воспоминания об этой комнате похожи… – взгляд на меня, – на чтение твоей истории. Это как половина глубокого вдоха. Всегда только вдыхаешь и никогда не выдыхаешь.

* * *

Кейти вышла в центр зала, глядя в пол и танцуя с партнером, которого не было рядом. Она подняла руки и танцевала очень красиво, положив руки на плечи воспоминания. Танцуя, Кейти говорила:

– В тот раз графиня впервые пригласила меня на светский вечер. Кто-то обязательно играл бы на рояле, все танцевали бы, кто-нибудь, возможно, спел… Искрилось вино, сверкали женщины, смеялись мужчины. Большой вечер. – Еще один пируэт, еще один поворот. – Мне было почти пятнадцать. Графиня заказала для меня платье… – Голос Кейти прервался. – Она сама причесала меня. Мой отец сидел и с удивлением смотрел, как она преображала меня у него на глазах. Графиня пригласила весь город. Она сказала, что сделала это, чтобы у меня были «варианты». – Руки раскинуты, еще один пируэт. – Я танцевала со всеми мальчиками. Я ходила со многими из них в одну школу, но до этого вечера никто не обращал на меня внимания. Без сомнения, это был лучший вечер в моей жизни. Моя собственная сказка… – Голос Кейти сорвался. – На следующее утро я проснулась с мозолями на пятках. Я вернулась в школу и обнаружила, что шестеро мальчиков добиваются моего внимания. И я щедро дарила его. Я была так счастлива. Из этой шестерки один понравился мне больше остальных, и, к моему огромному удовольствию, он признался, что я тоже ему нравлюсь.

Зазвучала следующая мелодия.

– Моцарт.

Тон Кейти снова изменился. Воспоминания дорогие, но они становились все печальнее.

– Мы гуляли, ели мороженое, ужинали в городе, пили после школы капучино. Я упала так больно и так быстро… Мы продолжали встречаться до мая… И я наконец… уступила.

Ее танец прервался. Голос стал холодным. Она скрестила руки на груди и уставилась в пол. Холодная и одинокая.

– Папа предупреждал меня. Умолял. Пытался… – Кейти покачала головой. – Он, тот мальчик, повел меня в пещеры. Я охотно последовала за ним. Мы… сделали это. – Голос зазвучал еще тише. – Когда он закончил, то ушел, не сказав мне ни слова. – Кейти подняла глаза, из которых лились слезы. – Это было пятнадцатого мая тысяча девятьсот девяносто второго года. – Она подошла к окну и посмотрела в ночь. – На следующей день слухи об этом разлетелись по школе. Все смотрели на меня. Я узнала, что парни на меня поспорили. Спор состоялся в этом самом зале в вечер бала. Тогда я думала, что они сражаются за меня, а они делали ставки. Каждый мальчик поставил некоторую сумму денег. Весь банк должен был получить «победитель» после того, как… – Она не договорила. – Мой «завоеватель» был весьма горд собой. Мне сказали, что он купил себе новые часы.

Глава 29

Ночь была темной, безлунной. Кейти вышла из бального зала и прошла к парадной двери. Она прикрыла голову шарфом, надела очки и посмотрела на меня. Кейти дрожала. Никакого грима. Просто женщина. Для этой роли у нее не было сценария. Никаких кулис, чтобы уйти. Кейти спросила:

– Пройдешься со мной? Пожалуйста…

Измученное выражение ее лица подсказало мне, что именно ради этого мы приехали во Францию.

– Да.

Мы прошли по темным улицам, поворачивали и налево, и направо, шли по пути без опознавательных знаков, пока я не увидел указатели, подсказывающие дорогу к монастырю. Большая кованая вывеска сообщала, что монастырь Богоматери был построен несколько веков назад. Он начинался с пещер в высоких утесах на берегу реки. Какое-то время здесь жил Наполеон. Позже он отправлял сюда своих узников. Здания разрастались из пещеры и многократно пристраивались. Комплекс был довольно большим. Сиротский приют. Школа. Больница для нуждающихся.

Мы еще раз свернули за угол, и вдалеке увидели одинокий оранжевый фонарь над входом в монастырь. Кейти споткнулась, и я подхватил ее. На этот раз она тяжелее оперлась на мою руку. Как будто вернулась боль где-то в животе. Перед нами встали две дубовые двери. Справа от нас была дубовая дверь побольше, через которую веками шли люди. Высотой футов двенадцать, железные полосы крест-накрест, большая ручка. Кто бы ни решил ее открыть, ему бы пришлось навалиться на нее всем телом. Другая дверь располагалась слева. Высотой футов пять, она была больше похожа на вращающийся двухсторонний поднос для еды, чем на настоящую вращающуюся дверь. Дверь вращалась на оси. На ее стороне, обращенной к нам, располагалась полка. Единственный способ попасть внутрь предполагал, что вы сядете на эту полку и будете ждать, пока кто-нибудь изнутри не повернет дверь. Стена справа от двери была сложена с таким расчетом, чтобы при вращении двери невозможно было заглянуть внутрь. Стены как будто защищали каждую сторону от взглядов с другой стороны. Я провел пальцем по полке. Ее отполировало время, и ширины как раз хватило бы для корзины с бельем.