Разрешаю любить или все еще будет - Петр Сосновский

поможет. Фоков серьезно болен. Я не смогу с Натой долго жить. Кустина — не для меня. Я ведь чувствую мне нравиться Юлия. Я ее люблю. Однако я не должен обидеть и Нату. Я должен расстаться с Натальей Михайловной без ссоры, спокойно, остаться ей другом, товарищем и всего лишь. Для этого мне нужно время».

То, что произошло на квартире у Наты, не серьезно. Я не испытал тех чувств, которые хотел испытать. Хотя Кустина и просила, умоляла меня остаться, говорила, что так бывает, я не согласился и правильно сделал. Все у нас с ней было бы обыденно и пошло. На пошлом будущее не должно строиться. Романтика ушла. Нет ее.

Юлия она не случайная девушка — соседка. Она чувствует меня также остро, как и я ее. С ней я мог не стесняться. То, что для нее было новым, было новым и для меня. Я не зря увлекся Юлией. Она давно на меня засматривалась. Это я ее не видел. Меня заставило все переосмыслить, разочарование, испытанное при посещении Наты. Странно, но для этого мне нужно было попасть к ней в постель. Теперь я выздоровел — освободился от болезни, болезни, которая меня мучила из года в год. Теперь я здоров и полон сил.

Заснул я поздно. Утром меня разбудила мать. Звонок будильника я не услышал.

— Юра, смотри, опоздаешь, — сказала она. — Или ты начальник и тебе все можно?

— Можно мам, можно, — ответил я со смешком.

— Ты сегодня какой-то заспанный. Что плохо отдыхал? Мысли мучили?

— Да! — ответил я.

— И напрасно, — сказала мать. — Раскрой свои глаза. Рядом возле тебя такая девушка! Я о Юле говорю. Она для тебя. В тот день, когда умер твой отец, Юля была у нас в доме. А отец знал жизнь и понимал ее как никто другой. Он очень сожалел, что ты не женат и не можешь продолжить наш род. Он даже не удержался и в сердцах сказал: «Ната, так Ната! Пусть Юра хоть на ней жениться, лишь бы не оставался на всю жизнь бобылем. Я согласен. Так ему и передай». Но Юля была рядом и такой подняла крик: «Как это Ната, зачем ему старуха? Я буду ему женой. Он меня любить. Невольно, не осмысленно, но любит! Александр Иванович благословите нас!» — и потянулась к отцу. «Я бы рад, — сказал отец и стал судорожно хватать воздух. Юля подсунула ему баллончик. От лекарства не было толка. Девушка схватила его за плечи, приподняла, и стала трясти, и Александр Иванович вздохнул. — Хорошо! Хорошо! — еле слышно проговорил он. — Только так меня больше не тряси. Я согласен. Благословляю вас! Будьте счастливы». — Так, что Юля твоя. Это последнее слово отца.

— Как это моя? — спросил я.

— А вот так, твоя! — сказала мать. — Тебе, что она ничего не рассказала. Ты же, с нею все выходные дни провел.

— Вот оно что значит, — прошептал я. — Ну, хорошо. Моя так моя. — И я спешно выскочил из дома, быстро подготовил машину и отправился на работу.

Давно я уже так не торопился. Однако попал в пробку. И все из-за того, что выехал из дома минут на тридцать позже обычного. Я надеялся, что заскочит Юлия, и мы поедем на работу вместе, но нет, она, отчего то воспользовалась электричкой и конечно же прибыла намного раньше меня.

Я поднялся на антресоли в свой кабинет и, выслушав слова Светланы Филипповны, вздохнул.

— Все готовы, — сказала она, — можно проводить планерку. Наталью Михайловну я отправила в местную командировку. Она не возражала и уехала спокойно, без скандалов.

— Хорошо! — согласился я с ее словами и сам, от себя, не ожидая, вдруг спросил, — а Юлия где.

— Сейчас придет! — ответила Светлана Филипповна.

Я улыбнулся и сказал:

— Ладно, пора начинать планерку.

Планерка прошла как обычно без помех. Вел ее Максим Григорьевич. Проблемы, которые он «выкатывал», я решал тут же на месте, как того требовали обстоятельства. Эксцессов не было. Возможно, все благодаря тому, что отсутствовала Кустина.

Обсуждение окончилось, и люди разошлись по рабочим местам. Остались я, Светлана Филипповна и Юлия. Девушка оформляла протокол заседания. Скоро она все написала и подошла ко мне:

— Юрий Александрович, все готово! Вот протокол заседания. Посмотрите, пожалуйста, и сделайте ваши замечания.

Я не ожидал, обычно Юлия меня называла по имени, а тут вдруг, официально, с чего бы это. Взглянув на девушку, я улыбнулся и спросил:

— Юлия, а что это за слова: «Юрий Александрович» — Что-то случилось?

— Да нет! Все нормально, — и она, стоя у меня за спиной, вдруг неожиданно положила мне руки на плечи.

Я принялся читать. Слегка поправил текст, а затем отдал бумагу:

— Можно подшивать в дело!

Светлана Филипповна смотрела на нас и недоумевала. Она не могла понять поведения своей сестры.

— Я, пойду к себе, — сказала она. — Я вам явно мешаю. Зайду позже.

— А в чем дело. Ты мне что-то хотела сказать? — спросил я.

— Да, хотела сказать — пришло письмо с предложением. Тебя ждут. Я хочу поговорить о твоей командировке. Когда ты сможешь выехать? Кто тебе необходим? Нужна ведь некоторая подготовка.

— А можно мне поехать? — вдруг спросила Юля. — Я ведь инженер. До каких пор мне исполнять роль секретарши. Я хочу настоящей работы, а не случайной.

Мне пришлось с доводами девушки согласиться, и взять ее в командировку с собой. Правда, с нами еще поехал Семен Владимирович, чтобы не было лишних разговоров, я боялся Натальи Михайловны. Хотя это ничего не дало — скандал Кустина мне устроила. Одно меня спасло, что никого не было рядом. Мы оказались одни.

— Все из-за тебя! — сказала Ната. — Ты виноват. Я тебя оставляла. Ты не послушался. А теперь что мне прикажешь делать. Муж прикатил, Владимир. Он не знаю, кто уж ему доложил, узнал, что Женя со мной не живет.

После мне стало известно — Лидия Ивановна — мать Евгения ему сообщила. Она меня спасла. Да и не только она, Фоков тоже руку приложил, если быть точным. Он испугался, что женщина сопьется. Ему было жалко Наташу и меня жалко.

Моя судьба решилась. Кустина отчитала меня. И тут же сунула заявление.

— Я ухожу, вот! Живи с этой, как там малолеткой. Вы достойны друг друга. Ты ничего не умеешь, — Ната захихикала, — и она думаю также. Два сапога пара. Вот так. Я, как дура, разрешала себя любить. Я была готовенькая вся перед тобой. Только бери. А ты? Тьфу, на тебя и на твою Юльку.

Кустина ушла, а я