Николай Александрович Невский - Лидия Громковская

Е. И. Кычанову довелось видеть горный проход Цзюйюнгуань в 1964 году. Серые, почти лишенные растительности горы. Непогода еще больше подчеркивала их унылость. Горы прорезаны неширокой долиной с речкой. Обычный северокитайский поселок, фанзы, пирамидальные тополя, пыль на улицах, прибитая дождем. А как много бывает ее в сухие дни! К одному из краев ущелья прибилось шоссе, и чуть ниже, у его обочины, там, где дорога проходила шестьсот лет назад, — каменные сводчатые ворота, как Триумфальная арка, монументальные, с пышным орнаментом и барельефами, прочные и совершенно целые, будто и не пронеслись по ущелью эти шестьсот лет. В 1345 году на внутренних стенах ворот на шести языках были вырезаны священные буддийские тексты. Когда эти ворота увидел А. Уайли, письмена пяти надписей оказались ему известными, а вот шестая надпись была совершенно непонятна. Однако, так как часть высеченного на воротах текста представляла собой дхарани — набор буддийских заклинательных формул, древнеиндийское звучание ко-

14 Н. Я. Бичурин |(Иакинф). История Тибета и Хухунора с 2282 года до P. X. до,1227 г. по P. X. СПб. И883.

15 Н. Н. Но worth. The northern frontagers of China, pt. VI, Hsia or Tangut. JRAS, vol. XV, 1833.

тлп «у на всех языках передавалось приблизительно Одинаково, можно было с полным основанием предположить что и знаки неизвестного письма передают Чтение этого же самого, хорошо известного текста.

Александр Уайли вместе с молодым французским китаеведом Эдуардом Шаванном принялись за расшифровку неизвестных письмен. Было установлено, что каждый знак таинственного письма передавал один слог санскритского слова. В результате исследователи определили приблизительное звучание нескольких десятков загадочных знаков 16.

Не ясно было одно. Какому языку принадлежало это письмо? А. Уайли предположил, что это так называемое малое чжурчжэньское письмо, о создании которого в XII веке упоминалось в историях предков маньчжуров — чжурчжэней. Мнение Уайли, обнародованное в 1870 году, не оспаривалось никем из востоковедов.

Однако минуло всего двенадцать лет, и в 1882 году молодой французский синолог Габриэль Девериа нашел в Яньтай стелу, текст которой был, бесспорно, написан малым чжурчжэньским письмом. Но это письмо совершенно не походило на неизвестное письмо в надписи на воротах Цзюйюнгуань. Кому же тогда все-таки принадлежало загадочное письмо из Цзюйюнгуань?

Неукротимая любознательность Г. Девериа помогла ему ответить на этот вопрос. В одном из китайских сочинений по нумизматике он нашел рисунок монеты, легенда которой была написана тем же письмом, встретившимся А. Уайли в надписи на воротах Цзюйюнгуань. В описании монеты сообщалось, что она найдена в г. Лян-чжоу (ныне г. Увэй) провинции Ганьсу и надпись на ней сделана на языке Си Ся. Обратившись к историческим сочинениям, Девериа выяснил, что Лянчжоу более двух веков входил в состав государства, именуемого в китайских источниках Си Ся, или Западным Ся, государства, созданного народом, известным в древних китайских хрониках как дансян, а в монгольских как тан-гуты. Через монголов под этим же именем тот народ стал известен и в Европе.

Итак, загадочное письмо было тангутским. Откры-

19 A. W у 1 i е. On an ancient buddhist inscription at Keu-young-kwan. JiRAS, n. s., vol. 1.11870, c.:M 44.

тия в науке — а в специальной области гуманитарных знаний, востоковедении, это было открытием! — нередко делаются параллельно. Проблема, если ею даже интересуются два-три человека, как бы вызревает изнутри, по своим, имманентным для науки законам. Описание А. Уайли и Э. Шаванном шестиязычной надписи из Цзюйюнгуань заинтересовало не только Г. Девериа, но и английского ученого С. В. Бушеля. Бушелю повезло даже больше. Работая почти одновременно с Девериа, он в нумизматической коллекции Британского музея нашел монету с тангутской надписью, точнее, с надписью тем же письмом, которое оставалось неизвестным в надписи на воротах Цзюйюнгуань. Оба ученых искали дальнейших подтверждений, и взоры обоих оказались обращены к другому памятнику, уже известному в Китае, — двуязычной стеле из Лянчжоу, текст которой был написан на языке Си Ся (тангутской) и китайском. Девериа узнал о стеле из той же китайской книги, в которой обнаружил рисунок тангутской монеты. 26 января 1896 года он срочно пишет письмо французскому посланнику в Китае Жерару с просьбой достать ему эстампаж надписи и через семь месяцев получает его. Бушелю стоило лишь порыться в собственных хранилищах— у запасливых англичан копия надписи оказалась дома, в Лондоне. Реальность существования тангутского письма была подтверждена.

Подтверждена, ибо из китайских источников еще в начале XIX века европейским ученым было известно, что в государстве Си Ся в 1036 году была введена в употребление собственная письменность. Но что она собой представляла? В Европе на эту тему спорили. Одни полагали, что тангутское письмо было тибетской письменностью. В русских отчетах о Сибири и Монголии за XVIII век нередко можно встретить упоминания о «тан-гутских книгах». Однако в данных случаях речь идет о книгах тибетских только потому, что монголы называли родственных тангутам Ся тибетцев тоже тангутами. Другие полагали, что тангутское письмо — это письмо староуйгурское. Просто в первой половине XIX века психологически не очень верилось, что не в отдаленную эпоху, где-то до Рождества Христова, а пятьсот лет назад был народ и не стало его, народа, пользовался он своим письмом — и оно тоже исчезло. Теперь же, после

появления работ С. Бушеля «Династия тангутов Си Ся, ее монеты и особенное письмо» (1896) и Г. Девериа «Письмо государства Си Ся, или Тангута», в существовании собственно тангутского письма никто не сомневался, более того, стало абсолютно ясно, как оно выглядело.

Не будем пока увлекаться. Оба ученых читали текст Лянчжоуекой стелы, но не по-тангутски. Оба читали его китайскую параллель, кстати неидентичную оригиналу и сохранившуюся хуже. С. Бушель дал в своей статье сжатый очерк истории тангутов на основании китайских источников, а Г. Девериа — перевод китайского текста стелы из Лянчжоу. Что же в ней говорилось?

Ныне мы можем обратиться к тексту оригинала, тем более что он еще никогда не публиковался по-русски.

Итак, начало 1094 года. В том районе Центральной Азии, где находилось тангутское государство, ограниченном с севера пустыней Гоби, с юга — горами Нань-шань, с востока — излучиной р. Хуанхэ, Ордосом, а с запада — песками Шачжоу у Дуньхуанского оазиса, было неспокойно. Недавно отполыхала война с Китаем 1081–1086 годов, во время которой правившая в Китае династия Сун, заручившись союзом восточных тибетцев, сделала все, чтобы уничтожить государство тангутов. Тангуты выстояли, но, пережив опасность, угрожавшую извне, должны были еще навести порядок в собственном доме. Почти сорок лет на престоле сменяли друг друга три императора, с малолетства попадавшие в руки регентш-императриц и их родственников. Первый стал императором за месяц до рождения, второй, придя к власти в 16 лет, так и не смог стать полноправным правителем. Нынешнему императору, его сыну Цянь-шуню, сейчас, в 1094 году, только 11 лет. Всю власть в стране держат родственники императриц, клана Лян. Императорский род Нгвеми (Вэймин) оттеснен на второй план. Глава клана Лян—'Лян Ибу перестал считаться уже и с императрицей-регентшей. Всем было ясно: он сам готовится занять престол и стать сыном Неба. Но именно в 1094 году представители клана Нгвеми решили поднять оставшиеся им верными войска, напасть на клан Лян, и в том же 1094 году сделали это. Лян Ибу, его семья и многочисленные родственники были казнены, к власти вернулся род императоров

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});