Оставь мир позади - Румаан Алам

услышал, как кровь пульсирует в его теле.

– Я в порядке. Я здесь. Ты в порядке? Где дети?

– Все в порядке, – заявил Д. Х. – Все тут. Все в порядке.

– Может, вы захотите присоединиться к нам. – Рут махнула бутылкой вина в его сторону, как бармен в кино. Она ощутила большее облегчение, чем думала. Она осознала это со стыдом, а потом с ужасом: она даже не предполагала, что Клэй вернется.

Клэй проскреб ножками стула о деревянный пол и сел.

– Вы слышали это?

– Ты был в городе? Что случилось? – Аманда держала мужа за руку.

Клэю было не до шума; ему нужно было разобраться с собственным позором. Он не знал, сможет ли признать его.

– Не был, – он сказал это ровно, без интонации.

– Не был? – Аманда была сбита с толку, как и они все. – Где же ты был? – Она злилась.

Клэй покраснел.

– Я не особо далеко отъехал. А потом я услышал этот шум…

– Но что же ты делал? – Аманда была сбита с толку. – Мы ждали тебя, я тут с ума сходила…

– Не знаю. Выкурил сигарету. Просто собирался с мыслями. Потом еще одну. Начал ехать, а потом услышал этот шум и вернулся, – он лгал, потому что ему было стыдно.

Аманда засмеялась. Получилось жестоко.

– Я думала, ты там умер!

– Значит, вы никого не видели. Или ничего, что помогло бы нам понять то, что происходит. – Д. Х. хотел, чтобы они оставались сосредоточенны.

– Ты здесь. Пошли. Давай выбираться отсюда. Поехали домой!

Аманда не знала, было ли это всерьез, или она хотела, чтобы ее переубедили, или чего-то еще.

Клэй покачал головой. Это была ложь. Он видел ту женщину. Она плакала. Нашла ли она того, кто ей помог? Он не вынес бы признания в том, каким человеком оказался на поверку. Было достаточно легко сказать себе, что эта женщина не имеет значения. Он едва ли мог вспомнить, как она выглядела. Хотел бы он знать, что она сделала, когда услышала шум.

– Я ничего и никого не видел. Ни машин, ничего.

– Так здесь обычно и бывает. – Д. Х. старался быть рациональным. – Вот почему нам тут нравится. Тут нечасто кого-то увидишь.

Все помолчали.

Рут смотрела в окно на бассейн.

– На улице темно. А было так ясно. – Она встала. – Гроза. Может, это был гром.

– Это был не гром. – Небо и правда набрякло от облаков: серый цвет переходил в черный. Но Клэй знал, что дело было не в грозе.

Рут обернулась, чтобы посмотреть на них.

– Несколько лет назад Д. Х. водил меня на балет. На «Лебединое озеро».

Именно ради таких вещей, по мнению Клэя, в первую очередь и стоило жить в Нью-Йорке. Но это был логистический кошмар. Билеты на тот вечер, который удобен всем, найти место, где поужинать в 6.30, восемнадцать долларов в час за няню. Они были слишком заняты, слишком обязаны перед представлением о своих собственных чрезмерных обязательствах. Неужели они не могли приберечь пару часов ради чего-то высшего?

– Я помню, сначала подумала, о, это так странно. Люди в костюмах с блестками. Они танцевали несколько минут, затем убегали со сцены, а затем повторяли это снова. Я думала, это будет история, но балет – это просто серия коротких вещиц, свободно организованных вокруг некой темы, которая вообще-то не имеет особого смысла.

Как и жизнь, не произнес вслух Клэй.

Она продолжила:

– Птицы в белом и птицы в черном, величественная размашистая музыка. Я заинтересовалась. Думаю, это была самая красивая музыка, которую я когда-либо слышала в жизни. Была одна партия, которую я никогда раньше не слышала, и я не знаю, почему они не используют ее в фильмах и рекламе, она же так прекрасна. Я купила диски. «Лебединое озеро», дирижер Андре Превин. Я помню название. Па д’аксьон, «Одетта и принц». Вы никогда не услышите ничего более величественного и романтичного, а еще – такого милого и живого.

– Наверное. – Аманда ничего не смыслила в балете. Но она была счастлива, что эта женщина говорила, заполняла тишину.

– Чайковскому было тридцать пять, когда он сочинил «Лебединое озеро», вы это знали? Балет сочли неудачным, но знаете – в этом и состоит идея балета: танцор в костюме птицы. – Она заколебалась. – Я помню, думала… ну, это сентиментальная мысль, но полагаю, у всех нас время от времени возникают подобные мысли – если мне суждено умереть, а это суждено нам всем, и если бы, умирая, я могла слушать музыку, или я бы знала, что какая-то музыка станет последним, что я услышу перед смертью, или последним, что придет мне в голову, пока я буду умирать, – даже просто воспоминанием: я бы хотела, чтобы это был он. Чайковский, танец из «Лебединого озера». Вот о чем я сижу и думаю. Хотя, наверное, вы не хотели бы это слышать, но я подумала, черт возьми, у меня же есть диски в квартире.

– Ты не умрешь здесь, Рут.

Тут? В этом очаровательном маленьком доме? Невозможно.

– Здесь мы в безопасности, – сказал Клэй. Это было похоже на детскую игру в испорченный телефон. Они разговаривали друг с другом и потеряли суть беседы.

– Откуда вы знаете? – Она была спокойна. – Факт, пренеприятный факт в том, что вы этого не знаете. Мы не знаем, что случится. Возможно, я