Праведница - Рене Ахдие

испускал бледно-голубоватый свет. Арджун сказал, что они любят помогать и отвечают на вопросы. Может, это глупо, однако Пиппа подумала, что этот маленький может быть молодым. Может, тогда он более впечатлительный? Может, Пиппе удастся убедить его ответить на парочку ее вопросов? Осторожно шагая вперед, она подошла к дремлющему огоньку.

– Здравствуй, – прошептала она.

Огонек вздрогнул, вспыхнув ярче. Потом замерцал, пробуждаясь ото сна.

– Я не хотела тебя беспокоить, – продолжила Пиппа так тихо, что едва слышала собственный голос, – но мне нужно спросить, не знаешь ли ты, где находится портал у озера неподалеку от семейного дома Арджуна?

Огонек замерцал, точно задумавшись, а затем вспыхнул ярко-ярко и взмыл выше, быстро перемещаясь. Радуясь.

– Знаешь? – уточнила Пиппа с улыбкой. – Я буду очень благодарна, если ты поможешь мне туда добраться. – Она прикусила губу. – От всех этих радостей предстоящей свадебной церемонии я не могу уснуть, поэтому подумала, что неплохо было бы прогуляться. И я бы хотела увидеть портал, чтобы просто на будущее знать, где он находится.

Огонек, кажется, сомневался, однако потом из его сердцевины послышалось несколько тихих, но звонких звуков, напоминающих звучание колокольчиков. Нежных и красивых. Будто бы огонек разговаривал с Пиппой.

Когда она ничего не ответила, огонек, кажется, растерялся, отпорхнув назад.

– О, прости, – сказала она. – Я не понимаю, что ты говоришь.

Огонек опустился, точно расстроившись.

Пиппа начала быстро размышлять. В землях Сильван Уайль обещания значили много, верно?

– Я понимаю твои сомнения, – начала она, – но ты можешь мне доверять. Если я пообещаю, что ничего не сделаю, только взгляну, ты отведешь меня к порталу?

Отчасти она чувствовала вину за обман огонька. Однако еще Пиппа знала, что эта часть не станет ее спасать, если придется бежать прочь. Если бы она прислушивалась к этой части, то до сих пор бы таращилась в потолок, сомневаясь до самого рассвета.

Поджав губы, она сказала:

– Я буду безмерно благодарна за твою помощь. – Она одарила огонек самой очаровательной улыбкой. И неважно, что губы у нее все-таки чуточку дрогнули. – Я буду у тебя в долгу.

Огонек порхнул набок на мгновение, явно раздумывая. А потом внезапно решился, вспыхнув еще ярче. Зазвенел, как церковные колокольчики воскресным утром, и поплыл по воздуху вдоль коридора, а потом остановился, чтобы Пиппа успела следом за ним. Они миновали длинный коридор, а затем еще один, потолок которого был выткан из веток деревьев, густо переплетенных между собой. Следующий коридор начал сужаться настолько, что Пиппа почти могла дотянуться до стен и потолка из любой его точки. Она замерла, когда огонек подвел ее к последнему узкому тоннелю, который, кажется, заходил в тупик.

– Ты уверен, что нужно идти сюда? – прошептала она, забеспокоившись, и мурашки побежали по ее коже.

Огонек нырнул вверх и вниз, точно кивая, и снова зазвенел.

Пиппа покрепче укуталась в одолженную мантию, мысленно уверяя себя не сдаваться. Она ведь не может ждать, пока Арджун Десай соберется помочь ей вернуться домой.

В конце последнего узкого коридора оказалась глухая дверь, выполненная, судя по виду, из дубового дерева. Ее петли и ручка были отлиты из чистейшего серебра. А вокруг дверной рамы виднелись камешки с выгравированными на них светящимися символами, напомнившими Пиппе чары, которые пробудила Элуиз Генри у входа в квартиру Арджуна Десая во Французских кварталах.

Огонек ждал у серебряной дверной ручки, тихо позвякивая изнутри, будто сгорая от любопытства.

– Секундочку, – шепнула Пиппа.

В последний раз подобная дверь попыталась сжечь ее изнутри. И хотя Пиппа пробыла здесь недолго, этот мир волшебных существ уже несколько раз доказал ей, что он полон вражды и опасностей и что его красота есть не что иное, как обман, скрывающий за собой нечто куда более жуткое. Всего за один вечер Пиппе угрожали всеми способами, какие только можно вообразить, порезали ей горло драгоценным когтем и разорвали прямо на ней одежду, словно она была умалишенной, потерянной душой в санатории.

А что, если этот маленький огонек тоже хочет ее обидеть или увести в неправильном направлении?

Пиппа уставилась на сияющий шарик. Что-то в нем казалось ей… жизнерадостным.

Она уже спрашивала Арджуна, могут ли огоньки обжечь или сожрать ее. Если бы они и правда были опасными, разве он бы ей не сказал?

Пиппа потянулась к дверной ручке, и огонек издал воодушевленный звон.

Нет, она не станет ждать, пока Арджун Десай ее спасет. Она сама будет отвечать за свою судьбу. Точно как в день, когда она ступила на земли Америки, она и теперь будет сама определять свое будущее.

Огонек беззвучно порхнул в темноту за дверью коридора.

Пиппа последовала за ним, вздрогнув, когда знакомое обжигающее чувство пронзило ее до самого сердца. На этот раз она знала, чего ожидать, однако все равно у нее на мгновение перехватило дыхание. Кончики пальцев защипало. Пиппа размяла руки, сжав и разжав ладони. Ощущение на этот раз показалось ей… острее, чем в прошлый раз. Не то чтобы сильнее. Просто ощутимее.

Пиппа остановилась, чтобы обернуться, ожидая увидеть огромную, точно пасть, дверь в земле, покрытую плющом и ветками. Изумленный вздох сорвался с ее губ.

Там ничего не было. Пиппа увидела только обычную рощу с огромными дубовыми деревьями, стоящими вкруг, а в центре каменный дольмен, прямо как знаменитый Стоунхендж в графстве Уилтшир.

– А где Беседка плюща? – спросила она.

Огонек, кажется, вздохнул, а затем нетерпеливо замерцал.

Когда Пиппа впервые оказалась в лесу, она потеряла сознание. Она пришла в себя только тогда, когда ее похитители с луками и стрелами притащили ее в Беседку плюща.

– Должно быть, она заколдована, чтобы никто не знал, где она находится, – пробормотала себе под нос Пиппа. Колдовство этих мест не переставало ее поражать, все снова и снова напоминая о том, что ничто здесь не является тем, чем кажется.

Не переставая тревожиться, Пиппа поспешила следом за огоньком в туманную темноту.

Лес обшарен до конца

«СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ», УИЛЬЯМ ШЕКСПИР

Уже много лет Арджун Десай не спал так беспокойно.

Ему не хотелось называть это ночными кошмарами. Он научился этому у отца, который всегда говорил, что даже самый темный сон имеет скрытый смысл. Когда мышцы напрягаются – они готовятся защищаться.

Однако если этот сон и впрямь являлся предупреждением, то оно тревожило.

Как только Арджун уснул, его сны закружились разными оттенками вокруг миленького личика Филиппы Монтроуз. И сколько бы он ни пытался игнорировать эти сны, один из оттенков привлек его внимание: тот, который, кажется, поглотил и гнев,