Число власти - Андрей Воронин

Она отошла от машины сутенера метров на пятьдесят, дойдя до границы своего “огорода”, когда возле нее притормозил сильно подержанный “Опель-кадет”. “Опель” был белый, и Валька мысленно поморщилась: она не любила белые автомобили. Белый автомобиль хорош, когда сходит с конвейера, но уже после первой тысячи километров он раз и навсегда делается грязным, сколько его ни мой, сколько ни полируй. А эту машину к тому же никто особенно не мыл и тем более не полировал. Да и сама машина... Валька на глаз попыталась прикинуть, сколько ей может быть лет — пятнадцать, восемнадцать? Получалось никак не меньше пятнадцати. Эта рухлядь стоила какие-то жалкие гроши, а значит, Балалайке снова выпал пустой номер — так, очередной придурок, решивший безнаказанно блеснуть своим сомнительным остроумием перед уличной девкой.

Но работа есть работа, и Валька подошла к открытому окну машины, включив на лице самую обольстительную из своих улыбок.

— Не хочешь развлечься, красавчик? — промурлыкала она в темноту салона, откуда знакомо пахло ванильным освежителем воздуха и табачным дымом.

— Ничего не имею против, — раздался из темноты глуховатый голос. — Садись.

Водитель потянулся, чтобы открыть дверцу. Свет уличного фонаря осветил низко надвинутое на лоб джинсовое кепи с длинным козырьком, длинные, до плеч, русые волосы, усы и разлохмаченную бородку. На переносице у водителя кривовато сидели круглые очки в тонкой стальной оправе — точь-в-точь как у Джона Леннона на известной фотографии.

“Хиппи, — подумала Валька. — Когда же они переведутся?”

— Пятьдесят долларов в час, — предупредила она.

— И деньги вперед, — добавил хиппи. — Знаю, знаю, садись. На, возьми свои деньги.

Баксы были как баксы, хотя и старого образца. Валька бросила их в сумочку, щелкнула замочком и боком скользнула в открывшуюся ей навстречу дверцу. Поудобнее пристраивая на сиденье свой роскошный, обтянутый коротенькой юбчонкой зад, Балалайка привычно покосилась на машину Вадика. Серебристый “БМВ” стоял на прежнем месте, но вот Вадик, этот семипудовый боров, больше не сидел за рулем: оттопырив жирную задницу, он топтался возле окошечка киоска, где торговали хот-догами и пивом. Морду свою он, понятное дело, просунул в окошко, а на заду у него глаз не было, так что видеть, куда и с кем укатила его подопечная, этот толстопузый козел не мог.

Валька мысленно пожала плечами: а, будь что будет! В конце концов, мужики, которые до сих пор косят под хиппи, на поверку обычно оказываются вполне приличными, безобидными людьми — музыкантами, художниками, телевизионщиками, программистами какими-нибудь... Словом, интеллигентами. Правда, и среди интеллигентов попадаются отморозки, до которых далеко даже зеку с двадцатилетним стажем отсидок, но это уж дело случая.

Клиент окончательно лишил ее возможности выбора, передвинув рычаг переключения скоростей и плавно отпустив сцепление. Машина отчалила от бровки тротуара и пошла, набирая скорость, в сторону Центра. Водитель ловко закурил одной рукой, включил радио, поморщился, услышав голос Юры Шатунова, и задвинул в приемную щель магнитолы кассету. “Oh, girl”, — своими сладкими голосами затянули ребята из Ливерпуля. Валька усмехнулась и бросила на клиента быстрый косой взгляд, в котором сквозила снисходительность. Она ничего не имела против “Битлз” — нормальная группа, под их музыку хоть пляши, хоть трахайся, хоть сиди на диванчике и грусти о бабьей доле, — но взрослые мужики, ведущие себя как сопливые фанатки школьного возраста, всегда вызывали у нее недоумение. Что ж, у каждого своя таракан в башке, и слава богу, что у этого парня таракан безобидный.

Поставив, таким образом, предварительный диагноз, Валька немного расслабилась, закурила и переменила позу, подавшись чуть ближе к клиенту и повернувшись к нему лицом. Она бы придвинулась к нему вплотную, если бы не ручка ручного тормоза и этот дурацкий рычаг коробки передач, торчавший, как нарочно, прямо между ней и водителем. Вальке иногда начинало казаться, что это и впрямь сделано нарочно — чтобы, значит, водитель во время движения не отвлекался на вещи, более занимательные, чем дорога. То ли дело американские тачки! Широкие, просторные, и рычаг коробки передач у них выведен на рулевую колонку.

Клиент вел машину и смотрел на дорогу, едва заметно кивая головой в такт музыке. В его круглых очках отражались ночные огни, полосы света и тени стремительно пробегали по обрамленному спутанными русыми волосами лицу.

— Куда поедем, зайка? — томным голосом поинтересовалась Валька. — К тебе, ко мне или в гостиницу?

— На природу, — ответил “зайка”, ввинчивая окурок в пепельницу. Он притормозил, включил указатель левого поворота и аккуратно развернулся на перекрестке, направив машину прочь от Центра, за город.

Валька поморщилась, но возражать не стала. Она ведь не жена и даже не любовница, чтобы вертеть носом, выбирать время и место и ссылаться на головную боль; она — плечевая, и этим все сказано.

— На природу так на природу, — сказала она. — Только вот машинка у тебя тесновата, а на улице комары...

— Это ничего, — сказал клиент. — Вот увидишь, комары тебя не потревожат.

Некоторое время они молчали. Ленинградское шоссе неслось им навстречу сплошной рекой света, высоко в небе плыли огни реклам, медленно уходя в стороны; троллейбусы, как чудовищные рогатые светляки, медленно ползли по своей полосе. Слева, на другой стороне шоссе, слишком далеко, чтобы можно было хотя бы махнуть ему рукой, стоял Вадик с нетронутым хот-догом в руке. Забыв о еде, он вертел во все стороны своей коротко стриженной башкой, пытаясь, по всей видимости, сообразить, куда подевалась Валька.

— Ненавижу хот-доги, — сказала Валька первое, что пришло ей в голову. — Чтобы их есть, нужно переодеваться в спецодежду. Дурацкая еда.

— Как и все американское, — сказал клиент. — Ну, как дела, Валентина?

Валька хмыкнула и внимательно всмотрелась в его лицо.

— Мы что, знакомы? — спросила она.

— Ну, как тебе сказать... Скорее да, чем нет... Если это можно назвать знакомством.

— А! Я тебя обслуживала, что ли?

— Вроде того.

— А! Нет... Нет, все равно не помню.

Клиент пожал плечами.

— А ты что, помнишь всех, кого обслуживала?

Валька немного подумала, прежде чем ответить.

— Ну, как тебе сказать... Нет, конечно, не всех. Но ведь не бывает же так, чтобы с человеком... ну, ты понимаешь... чтобы трахнуться и лица не запомнить — ведь не бывает же такого, правда? Это же надо совсем никакой быть, а я пьяная на работу не выхожу, да и на работе стараюсь не пить — себе дороже обходится...

— Так уж совсем и не пьешь?

— Ну, не так уж, чтобы совсем... Если, скажем, работа на всю ночь, то почему бы и не выпить немного? Для поддержания тонуса, за компанию, если клиенту одному пить скучно... Но так, чтобы крыша набекрень, — нет, никогда. Сам подумай, я же на работе! А пьянствовать на рабочем месте — последнее дело, будь ты хоть шлюхой, хоть президентом.

— Пожалуй, — сказал хиппи и сделал странный жест рукой, как будто собирался взъерошить ладонью волосы, не снимая кепки. — Пожалуй, — повторил он, возвращая ладонь на рычаг коробки передач. — Но клиенты-то, наверное, через одного пьяные в дуплет?

— Ну, не через одного, — возразила Валька, — но, конечно, не без этого. Такого, бывает, насмотришься... Чудят, в общем. Да и что тут удивительного? У нас ведь не жизнь, а сплошной стресс, особенно в Москве. Целый день человек ходит, как взведенный курок, а к вечеру дернет пол-литра, и готово — понесло родимого...

— Да ты теоретик, — насмешливо протянул водитель. — Понесло, говоришь? Наверное, ты много разных секретов знаешь. Недаром ведь говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Никогда не думала открыть побочный бизнес?

— Это какой?

— Информацией приторговывать. В наше время информация — самый ходовой товар. У кого ее больше, — тот и на коне. За хорошую информацию такие бабки можно огрести!

Эта тема показалась Вальке чересчур скользкой, хотя очкастый хиппи, по сути дела, не сказал ничего особенного. Во-первых, говорил он чистую правду, а во-вторых, скорее всего в словах его не было никакого подтекста — так, трепался человек от нечего делать, чтобы скоротать время в пути. Однако нечистая Валькина совесть снова принялась ворочаться и ныть.

— Вот еще, — нарочито резко и пренебрежительно, стараясь заглушить тоскливое нытье внутри собственного организма, возразила Валька. — Тоже мне, бизнес — пересказывать пьяные бредни! Да и кто за это станет платить? Я ведь не с дипломатами сплю, не с ядерными физиками, а все больше с шоферами, да так, по мелочи — братишки всякие, торгаши заезжие...

— Да ну, — упрямо гнул свое клиент. — Бывают ведь, наверное, интересные персонажи. Военные там, или, я не знаю, ученые, что ли... По-моему, один пьяный ученый может наболтать столько, что потом три американских секретных института за десять лет не разберутся!