Небесный скиталец - Кеннет Оппель

Мне понравилось это «вы и я». Чувство было такое, будто меня тянет сразу во все стороны.

— Я хочу помочь вам, — жалобно сказал я. — И хочу забрать эти кости, правда. Но я нужен капитану на корабле. — И дело было не только в нарушении приказа; мне невольно казалось, что, если я покину «Аврору», с ней что-нибудь случится. Это значило бы испытывать судьбу. — Пожалуйста, не заставляйте меня выбирать. Это нечестно. Вы или капитан. Вы или корабль.

— Мне не кажется, что это такой уж трудный выбор, — заявила она, сузив ноздри. — В любом случае не понимаю, при чем здесь корабль.

— Это мой дом.

— Это не дом, — нетерпеливо бросила она. — Это просто место, где вы работаете, и только.

Я посмотрел на нее и не решился заговорить. Она ничего не поняла.

— Отлично, — сказала она, — я не хочу принуждать вас. Я могу попросить мистера Лунарди.

— Мистера Лунарди?

— Да, я не сомневаюсь, что он будет только рад сопровождать меня.

— Значит, вы собираетесь раскрыть ему ваш маленький секрет? — Наш секрет. Сердце мое стучало замедленно, трудно и зло.

— Я уверена, он сумеет сохранить его. Он кажется настоящим джентльменом.

— Это гораздо лучше, чем простой юнга, вы совершенно правы. Несомненно, с мистером Лунарди вам будет намного спокойнее. Доброй ночи, мисс.

Я повернулся и пошел прочь, внутренне весь дрожа от ярости. Я был ей полезен, вот и все. И это — единственная причина ее дружеского обращения.

— Мэтт! — сказала она, когда я был уже у дверей. Я остановился. — Я не собираюсь просить мистера Лунарди. Вы же знаете, что я этого не сделаю. Вы единственный, кому я могу доверять.

Я глухо рассмеялся, все еще сомневаясь:

— А если я скажу «нет»?

— Полагаю, тогда мне придется идти самой.

Она пойдет. Я уже улыбался, отчасти с досадой, отчасти восхищаясь ее упрямством. Она пойдет и заблудится, и я буду чувствовать, что виноват в этом. Придется посылать большой поисковый отряд, и на это понадобится куда больше времени. И она может попасть в беду. Я вздохнул. Если я пойду с ней, на все уйдет несколько часов.

— Я свободен от вахты до полудня, — сказал я, не оборачиваясь. — Мы можем выйти, едва рассветет. Тем не менее надо будет торопиться.

— Спасибо. — Она подошла ко мне. — Спасибо, Мэтт. Извините. Я не хотела обидеть вас. Я не имела в виду, что мистер Лунарди…

— Лучше меня? Но так и есть, разве нет? Давайте не будем притворяться. Он богат, он старше, он красив, он почти младший офицер…

— Правда?

— Конечно, — едва не крикнул я. — Младший матрос. Вы что, не заметили эмблему у него на воротнике?

— Нет, не заметила.

— Золотые штурвалы? Сверкающие, как маленькие солнца?

Она покачала головой:

— Все эти эмблемы для меня одинаковы. Мне казалось, они есть у всех.

— Кроме меня, — гневно бросил я.

— И кстати, мне он не кажется красивым.

— Нет?

— Нет, — категорично заявила она. — Он вообще не в моем вкусе. Знаете, единственная проблема, которая может возникнуть у нас рано утром, — в лесу может быть маловато света.

— Или так, или никак, — ответил я. — Другого шанса может не быть до самого отлета.

— Хорошо, — сказала Кейт. — В любом случае я возьму вспышку.

— А мисс Симпкинс? — поинтересовался я.

— О, она еще будет прикована к постели. — Кейт произнесла это без намека на симпатию. — Я все знаю про эти ее головные боли. В половине случаев это способ увильнуть от работы.

— Ну, работа у нее действительно просто ужасная.

Она, казалось, на миг обиделась, пока не сообразила, что я шучу.

— Марджори даже не узнает, что я покидала корабль, — сказала она. — Я оставлю ей записку, что ушла завтракать, а потом буду читать в салоне, чтобы не мешать ей отдыхать. Так что все предусмотрено.

Это было неправильное решение, и я знал это. Но не мог отпустить ее одну бродить по лесу. Кроме того, мне хотелось еще раз взглянуть на эти кости и помочь ей забрать их. Мне приятно было помогать ей.

— Тогда примерно в шесть тридцать, — сказал я. — Ждите меня внизу главной лестницы.

Я ужасно устал и, казалось, должен был провалиться в сон, едва коснувшись щекой подушки. Но нет. Я пытался уснуть, воображая, что мы летим. Я представлял себе «Аврору», поднимающуюся в безоблачное небо, и себя в командной рубке, ведущим ее. Но каждый раз, когда я почти задремывал, какая-то часть моего сознания впадала в панику, выталкивала меня из сна и сердце мое начинало колотиться. Я как будто вернулся в тесные, с низкими потолками комнаты в Лайонсгейт-Сити.

Отвратительно было так скверно чувствовать себя в собственной любимой каюте. Она маленькая, но дело не в этом: когда «Аврора» летит, каюта становится большой, как само небо, и сон мой безграничен, как континенты, и глубок, как океан.

Сейчас она превратилась в тюремную камеру.

Было уже четыре утра, когда тело мое не выдержало и я заснул, несмотря на сумятицу в голове. Я спал, и мне снилось, что я бегу по берегу. За мной несется скелет, невесомо паря над песком, взмахивая костяными крыльями и далеко выкидывая ноги. Челюсти оскалены.

А я такой медлительный, такой слабый. Я едва отрываю ноги от песка, чтобы сделать шаг. Почему я не могу бежать быстрее? Он вот-вот догонит меня. Что со мной случилось? Я должен лететь, но не могу оторваться от земли.

Глава одиннадцатая

ТОТ, КОТОРЫЙ УПАЛ

Я рвал лианы, нависавшие над веткой, стараясь дать доступ свету. Мне было не по себе от этого занятия, и я поглядывал на скелет, будто ждал, что он сейчас задвигается, рассерженный, что потревожили его долгий уединенный сон. Теперь, когда вокруг стало просторнее и утреннее солнце заливало его иссохшие кости, он словно уменьшился и выглядел печальным, осевшим и съежившимся на широкой ветке, и уже не казалось, что он готовится к прыжку.

— Великолепно, намного лучше! — крикнула с земли Кейт. Я спустился по стволу, и она сделала фотографию снизу. Она сказала, что важно точно показать, где был обнаружен данный экземпляр. Она пользовалась камерой поменьше той, которую я видел в ее апартаментах. Это был компактный ящик с большой зеркальной лампой на передней крышке. Когда она делала снимок, мощная вспышка заставляла лесных насекомых на миг замолкнуть.

Камера и вспышка удобно помещались внутри кожаного футляра с мягкими внутренними стенками. Кейт несла его на ремне через плечо, пока мы в утренних сумерках пробирались по лесу. Я предлагал понести его, он выглядел довольно громоздким, но она отвечала, что все в порядке, это ее аппарат, ей с ним и возиться, и это произвело на меня впечатление. Тем не менее она дала мне нести саквояж. Она настояла на том, чтобы взять его и сложить туда кости. Я чувствовал себя нелепо, продираясь сквозь папоротники и заросли с саквояжем, расписанным розочками.