Скелет в шкафу - Анна Владимирская

На вопрос милиционеров, не слыхали ли любопытные гражданки о том, чтобы Запорожец когда-нибудь ссорился со своим благодетелем, пенсионерки только руками замахали. Как мог Юрка ругаться со своим кормильцем? Не идиот же он, чтоб от своего счастья отказываться! Нет, категорически заявляли старушки в один голос, Запорожец, хоть и мальчонка из простой семьи, но совсем не дурак и свою выгоду всегда понимал.

Хотя информация соседок в какой-то мере давала представление о характере Ста Баксов, оперативникам нужно было добыть данные в подтверждение своей версии. Разве мало они повидали в своей милицейской практике случаев, когда подобранный, фигурально выражаясь, на помойке полубомж или бывший армейский, школьный или институтский товарищ, которого друг детства обеспечивал работой и заработком, спустя какое-то время решал, что хочет получить все, и убивал своего благодетеля? Таких случаев хоть пруд пруди. Благодарность – самая короткая и быстро растворяющаяся субстанция. Это милиционеры знали без психологов. А еще они знали, что в слабом и забитом существе, почуявшем запах денег, такие амбиции просыпаются, такие кренделя небесные в голове возникают, что всякая логика и всякий здравый смысл улетучиваются напрочь!

Поэтому они не верили ни соседкам, ни матери задержанного, ни самому Запорожцу, который проливал крокодиловы слезы по своему хозяину. А Юркины причитания: «Как же я теперь жить буду?!» – только усиливали их подозрения.

Между тем Аркадий Леонидович Топчий благодаря своему другу-генералу взял себя в руки. Услышав, что в качестве подозреваемого милиционеры арестовали Сто Баксов, он окончательно уверился в том, что смертью сына должен заниматься тот, кто умеет разгадывать сложные загадки.

Зима три дня безуспешно пытался дозвониться до Поташева, и архитектор наконец отозвался. Генерал рассказал ему все – и про убийство Стаса Топчия, и про арест Ста Баксов, и про то, что, скорее всего, дело повиснет глухарем, поскольку в тех кругах, где оно произошло, никто никого допрашивать не будет и причины гибели юного Топчия так и останутся неизвестными. Свою просьбу Иван Петрович выразил коротко и внятно: «Алексей! Тут без тебя не разобраться. В доме на момент убийства были только свои. А свои – это депутаты, жены и любовницы депутатов, крупные бизнесмены, у которых своя служба безопасности и юристы, так что милиции они не по зубам. А ты с этой публикой на короткой ноге. Ты им дома строишь, квартиры и офисы ремонтируешь, подход к ним имеешь! И ты не мент, что для этой публики важно. В общем, когда тебя ждать?»

Поташев задумался. Генерал его не торопил, понимая, что Алексею нужно организовать все дела, чтоб из-за расследования не пострадали архитектурные объекты. Наконец, архитектор отозвался:

– Мне тут кое-кого нужно в Киев завезти, потом решить все срочные вопросы в бюро. Через два дня буду.

– Прибудешь самолетом! – сказал генерал. – Топчий пошлет за тобой свой самолет. Договорились?

– Я бы предпочел «KLM Royal Dutch Airlines»! – сообщил Поташев.

– Не выпендривайся! – ответил Зима и, довольный результатом переговоров, отсоединился.

Перед Алексеем стояла сложная задача. Как преподнести эти внезапные и срочные дела Лизе? Из-за неловкости ситуации и боязни того, что она может решить, будто он снова струсил, он в это утро был особенно внимателен и предупредителен.

– Ты ведешь себя так, словно заранее просишь прощения! Что-то натворил? – насторожилась Раневская.

– У тебя чутье, как у…

– Как у таксы, которая собирается вытащить лису из норы! Признавайся! Я же чувствую…

И Поташев «раскололся». Он не утаил от любимой ничего – ни того, почему его просят заняться этим делом, ни того, что загадки детективного свойства всегда его привлекали. Не умолчал он и о том, что несколько месяцев назад в замке имения «Озерки» был найден скелет в шкафу. Он ожидал самой негативной реакции со стороны возлюбленной, но, к его удивлению, она радостно проворковала:

– Лешик! Это же прекрасно!

– Что прекрасно? – растерялся сыщик-архитектор, чувствующий себя неловко из-за того, что приходится посвящать любимую женщину в подробности сугубо мужских дел.

– Не понимаешь? – загадочно блестя глазами, спросила Лиза.

– Ничегошеньки! – простодушно захлопал ресницами Алексей.

– Ты живешь такой интересной, насыщенной жизнью! Ты не только реставрируешь старые поместья, ты еще и расследуешь преступления, совершенные в этих старинных усадьбах! У меня просто дух захватывает от того, что такое возможно!

Тут Поташев взглянул на свою возлюбленную внимательно. Не разыгрывает ли она его? Он ждал чего угодно: обиды, непонимания, скандала, в лучшем случае равнодушного смирения. А получил вместо этого полное понимание! Нет, так не бывает! Она явно подшучивает, делает вид, что рада, чтобы потом, когда он поверит в невозможное, ударить побольнее… Шрамы, которые оставляют нам близкие, не залечит никто. Они ведь знают, куда бить…

А почему, собственно, он не должен ей верить? Может быть, ей, искусствоведу, такой тонкой, такой изысканной ценительнице и любительнице искусства изобразительного, нравится и искусство разгадывания криминальных загадок?

Алексей смотрел на Лизу взглядом, в котором слились воедино сомнение и робкая надежда. Лизавета, наблюдавшая смену выражений на лице любимого, решила поставить все точки над «і».

Она сказала тоном, в котором не было ни капли сомнения:

– Леша! Я понимаю, что в моих устах это звучит несколько непривычно. Но я обожаю Рекса Стаута, мне нравится Конан Дойл, а старушку Агату Кристи я люблю так, что даже таксу свою назвала в ее честь! В общем, если говорить кратко, я люблю детективные романы. А благодаря тебе я смогу наблюдать детективный роман в жизни! Разве непонятно, что я просто счастлива?

По окончании этого монолога любительница детективного жанра была заключена в объятия и расцелована.

Частный самолет Топчия приземлился на небольшом аэродроме возле офиса компании «Винзавод», где Алексея и Лизу уже ждал синий «вольво», который и доставил их в резиденцию олигарха.

До замка добирались больше часа. Какое-то время ехали молча, погруженные в свои мысли. Неожиданно Раневская предложила:

– Леша, хочешь, я прочту тебе фрагменты моей статьи для журнала «Мир антиквариата»? Там я писала про шкаф.

– Про шкаф?

– Да. Возможно, это тебе пригодится, натолкнет на какую-нибудь мысль.

– Читай, – усмехнулся Поташев.

Девушка открыла планшет и стала читать: «Значительно позже стула, стола и кровати возник шкаф. Произошло это в средние века в готических замках феодальной Европы. Прообразом его служил ларь-сундук, который постепенно вытягивался вверх из-за обилия хранимых вещей и в результате превратился в шкаф, сразу заняв одно из основных мест в мебельной иерархии. Шкафы стали изготавливать в том же стиле, что и готические замки, украшая подобием башенок, колонн и даже деревянной скульптурой. Этот предмет мебели, очень удобный для использования в самых разных целях, стал основателем целой мебельной “династии”. Впоследствии на его основе возник буфет со стеклянными дверцами, когда научились лить стекло большой площади, а потом появился и книжный шкаф. С развитием столярного ремесла и фантазии человека был создан гибрид стола и шкафа – бюро». Лешик, тебе интересно, я тебя не отвлекаю?

– Продолжай, пожалуйста, не отвлекаешь, а вовлекаешь!

– Тогда читаю дальше. «Помимо архитектурных стилей, облик мебели очень зависел и от страны, где она создавалась. Во Франции она была изящной и декоративной, в Германии – прочной, с обильным скульптурным декором, демонстрирующей достаток хозяина, в Скандинавии – удобной и функциональной. А у англичан благодаря мастеру Чиппендейлу даже появился собственный кабинетный стиль, который получил имя своего создателя. Рациональность форм такой мебели из благородного дерева сочеталась с искусным и тонким декором. Подражание чиппендейловскому стилю в Соединенных Штатах Америки получило название колониального стиля в мебели.

Особняком стоят интерьеры Востока, независимые от европейских влияний. В них много плетеных вещей из тростника, веревок или полосок кожи, есть мебель из темного, почти черного дерева. Все здесь низкое, непривычное для европейского глаза: ширмы и пуфики, скамейки, вставляемые одна в другую, маленькие столики.

Россия тоже внесла свой вклад в формирование мебельных стилей. Особенность нашей страны – суровый климат, и жилые помещения, обогреваемые печью, были небольшими, а семьи, проживающие в них, могли состоять из нескольких поколений. Поэтому мебель была многофункциональной. Изобретение русского интерьера – лавки, широкие и длинные скамьи без спинок. Днем на ней сидели несколько человек, а ночью она служила кому-то постелью.