Слишком много женщин - Рекс Стаут

— Здесь есть разумное зерно, — признал я.

— Конечно, есть. Тогда как же вы можете говорить ей что-либо, по вашим словам, строго конфиденциальное и просить ее никому не говорить?

— Я не понимаю, почему… извини, — я снова вытянул шею, чтобы посмотреть в зал.

Эстер возвращалась из туалета. Как только она вошла к себе в комнату, я взглянул на часы и отметил время — 3.19. Я повернулся к Френкелю:

— Ты можешь ошибаться насчет мисс Феррис. Не надо принимать как должное, что чужое мнение о ее умственных способностях обязательно согласуется с твоим. Может, ты ослеплен страстью?

Френкель пожал плечами.

— Вы просто болтаете, — пророкотал он. — Вы пытаетесь перевести исключительно серьезное дело в разряд тривиальных. Вы также используете мисс Феррис как инструмент, причем это может быть опасно для нее. Это жестоко. Жестокость даже не то слово. — Его глаза дырявили меня. — Она неспособна видеть опасность или защититься от нее, и я имею право спросить, я имею право потребовать, чтобы вы передали мне в точности, что вам сказала мисс Ливси. Точные слова. Поскольку вы выбрали мисс Феррис в качестве вашей марионетки, я допускаю, что мисс Ливси упомянула и мое имя. Это так?

— Не совсем, — я задрал голову, чтобы видеть его получше. — Как интересно, ты повторяешься. То же самое было, когда мы говорили о Нейлоре, помнишь? Ты пришел спросить меня, упоминал ли он твое имя. Любопытно, правда?

— Вовсе нет, — Френкель повернулся, сделал шаг, схватил стул, стоявший у стола, развернул его в мою сторону и сел. У меня создалось впечатление, что его глаза ни на мгновение не отрывались от меня.

— Я — вещь в себе, — заявил он, как будто это все объясняло. — Вы даже можете сказать, что я эгоцентричен. Вот почему слепая страсть к мисс Феррис так глубоко затронула мою личность. Она создала внутренний конфликт…

Он умолк. Конечно, существовали разные способы остановить его, но я не видел необходимости воздействовать на его чувства, поскольку мог заниматься наблюдениями на своем посту, не прерывая беседы: ведь Бен отвлекал только мой слух, тогда как мои глаза были заняты другим делом. Поэтому я внимательно его слушал, питая слабую надежду, что слово или действие могли исходить и от него тоже, и иногда подбрасывал вопрос или замечание. Я слушал его в 3.41, когда я увидел, как по проходу через зал в комнату Эстер проследовал Самнер Хофф. Я продолжал внимательно слушать и в 3.55, когда Хофф появился снова и направился ко мне.

Хофф подошел прямо к моей двери и переступил порог. К тому времени, когда он вошел, я был уже на ногах, потому что в комнатушке не было места для того, чтобы слегка повозиться. Бен Френкель остановился на середине фразы и тоже встал.

Хофф посмотрел на него.

— Я хочу поговорить с Гудвином. Когда вы закончите?

— Я никогда не закончу, — заявил Френкель и направился к двери, бросив нам через плечо: — Я никогда не закончу, — и ушел.

Хофф стал закрывать дверь. Я вмешался, протянул руку и снова раскрыл ее.

— Я хочу смотреть наружу. У вас здесь такие красивые девушки. Если это будет приватный разговор, просто говорите потише.

На мгновение мне показалось, что Хофф будет настаивать, чтобы я закрыл дверь, но он передумал. Он подошел к стулу, на котором сидел Френкель, и сел. Я с трудом узнавал в нем того Хоффа, которого знал раньше. Он не выглядел ни агрессивным, ни возмущенным, я вообще сомневался, что он считал себя достаточно подготовленным для обсуждения каких-либо проблем.

— Я недооценивал вас, — сказал он. — Либо вас, либо Вульфа, либо вас обоих.

— Не стоит благодарности, — сказал я дружеским тоном. — Как сказала Ева Адаму, все мы совершаем ошибки.

— Вы собираетесь докладывать руководству компании и полиции о том, что мисс Ливси сказала вам, что она знает, кто убил Мура и Нейлора?

Итак, за время нашего знакомства в нем произошла перемена к лучшему и, возможно, этот процесс начался из-за Гуинн.

— Полиция меня не нанимала, — заявил я. — А сообщать клиенту обо всех важных событиях является обычной и обязательной практикой. — Я похлопал себя по нагрудному карману: — Да, собираюсь.

— Она отрицает, что говорила вам это. Она вообще отрицает сам факт общения.

Я с сожалением кивнул.

— Я ожидал этого, хотя надеялся, что она не станет так делать. Она отрицает и то, что прогуливалась с Нейлором в течение часа и трех минут в тот вечер, когда он был убит. Она от всего отказывается.

Хофф провел языком по губам и нервно сглотнул.

— Вы подготовили доклад. Он в вашем кармане.

— Да, сэр, — Я взялся за лацканы и широко распахнул пальто. — В правом кармане находится доклад. Слева под мышкой — кобура с моим автоматическим «уэмбли». Все на своих местах.

Кобура его не впечатлила. Хоффа интересовал карман. Затем он посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд не был таким пронизывающим, как у Вена Френкеля, но смотрел он твердо.

— Что вы хотите заставить сделать мисс Ливси? — спросил он.

Я покачал головой:

— Это пусть решает она сама. Может быть, мы просто хотим проучить ее. Ведь нехорошо отрицать факты.

— Она, — он снова провел языком по губам, — она сказала правду.

— О'кей, парень. Вам лучше знать.

— Я знаю. Я небогатый человек, Гудвин. Когда речь идет о деньгах, я не могу говорить о больших суммах. Мне приходится считаться с реальным положением вещей. Я дам вам пять тысяч долларов наличными; я могу достать их завтра, если вы подумаете еще раз и решите, что вы неправильно ее поняли. Это будет нетрудно, вам не нужно будет забирать доклад назад: вы можете просто сказать, что неправильно ее поняли.

— Я не могу, даже за пять кусков.

— Но я… — он остановился, чтобы подумать: — Сколько?

— Вопрос не в деньгах. Я не люблю деньги. Они загибаются на углах. Я мог бы еще подумать, если бы мисс Ливси сейчас пришла сюда или пошла бы со мной к Вульфу и мы получили бы от нее стоящую и правдивую информацию. При условии, что у нас будут гарантии, что информация полностью правдива.

— Она сказала вам правду.

— Вам лучше знать.

Хофф замолчал. Его пальцы медленно сжались в кулаки, но явно не с намерением напасть или сокрушить что-либо. Некоторое время они были сжаты, затем непроизвольно расслабились.

— Ради Бога, — сказал он умоляющим голосом. — Неужели вы не видите, что вы делаете? Неужели не понимаете, какой опасности вы ее подвергаете? — Он почти хныкал. — Вы же знаете, что случилось с Нейлором. Неужели вам не ясно, что теперь ее жизнь находится в опасности? Какой же вы хладнокровный негодяй!

Я наклонился вперед и похлопал его по колену.

— Послушай, друг, — сказал я медленно и отчетливо, — дело обстоит именно так, как ты думаешь. Тут все завязано. Нравится тебе это или нет.

Он дернулся в сторону, как будто мои пальцы были усеяны микробами, отодвинул стул, встал и вышел из комнаты.

Мне показалось, что этого было достаточно, чтобы оправдать наш риск, поэтому, проследив, как Хофф пересек зал и зашел в комнату Эстер, я направился по проходу к углу, где находились телефонные будки.

Я кратко информировал Вульфа о том, что случилось, и спросил, должен ли я пересказывать ему подробности по телефону. Он сказал, что это может потерпеть до моего возвращения домой, а затем стал расспрашивать меня о разных вещах, противореча сам себе. Он в гораздо большей степени, чем я, считал, что все идет как надо. Наконец он отпустил меня. Когда я возвращался по проходу к себе, три сотни машинисток перестали стучать по клавишам и уставились на меня. Этого было достаточно, чтобы мое тщеславие было полностью удовлетворено.

Дойдя до двери моей комнаты, я остановился, но не затем, чтобы растянуть удовольствие для моих зрительниц. Дверь была закрыта, а я был уверен, что оставлял ее широко открытой. Я открыл дверь, вошел в комнату и закрыл ее за собой, поскольку увидел, что там была Эстер Ливси.

Я сделал один шаг, а она — два, и ее правая рука взяла мою левую руку.

— Прошу вас, — сказала она, подняв ко мне лицо.

— Просите? О чем? — спросил я твердо.

— Пожалуйста, не делайте этого! — ее рука отпустила мою руку. — Не делайте, пожалуйста!

Я стоял не двигаясь, не предлагая оставить мою руку в покое и не делая никаких движений, которые свидетельствовали бы о том, что я ощущаю неудобство от ее прикосновения. Лицо Эстер было так близко, что я видел, какие черные у нее зрачки. Близость эту создала она сама, и поскольку близость эта устраивала ее, постольку она устраивала и меня.

— Я ничего не делаю, — сказал я. — Я думаю, что вы прекрасны…

— Делаете! Вы клевещете на меня! Вы намеренно распространяете обо мне ужасную ложь!

Я кивнул:

— Конечно. — Дыхание ее меня почти волновало. — Вы никогда не встречали Саула Пензера, не правда ли?

— Кто… кого… вы просто…

— Саула Пензера. Это мой друг и лучший сыщик на земле. Он видел вас в тот вечер с Нейлором. Поэтому это вы лжете. Я восхищаюсь вами настолько, что хочу делать все, что делаете вы, и я не перенесу, если не добьюсь своего. Поэтому я солгал.