Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

вашего Гребенки на меня?

— Оставьте, Владимир Михайлович. Вы не в суде. Мы же с вами знаем, как все было.

— Ничего я не знаю и знать не хочу.

— А я вот хочу.

— Что? — с легкой долей любопытства спросил Гусев.

— Как у вас вышла путаница с адресами.

— Не знаю никакой путаницы.

— Ну как же? В паспорте у вас один адрес, а живете вы по другому.

— Ну и что? Так живет теперь полстраны. Прописаны в одном месте, а живут черт-те где.

— Это явное преувеличение, но дело не в этом. Дом с вашей пропиской давно снесли. Почему вы вместе с остальными жильцами не получили новой квартиры?

— Был в отъезде.

— Долго же вы были в отъезде. Где скрывались?

— Я не скрывался! — закричал Гусев.

— Хорошо. Где вы так долго в открытую мотались по стране?

— Всего не припомнишь.

— Может, вы бомжевали?

Глядя на опрятного Гусева, в это было трудно поверить. Гусев промолчал.

— Или вы иностранный шпион! — воскликнул Сергей.

— Я требую адвоката! — завопил Гусев.

— Будет вам адвокат.

— Немедленно!

— Я не волшебник. И за дверями адвокат не стоит.

— Я требую адвоката, — упрямо повторил Гусев.

— Мы вам его предоставим.

— Мне не нужен абы какой.

— А кто вам нужен?

— Мне нужен лучший.

— Кто же это?

— Я здесь человек новый. Еще не определился.

— Значит, тупиковая ситуация.

— Вот именно.

— Но, Владимир Михайлович, вы сами в ней виноваты. Раз вы шли на дело, то надо было всё предусмотреть. И, в частности, то, что вы дело завалите. Как вариант. А потому надо было заранее наметить себе адвоката. Но вы этого не сделали. Сами заварили кашу, сами и расхлебывайте.

— Не ерничайте. И без вас тошно.

— Но раз вы не подстелили соломку и жестко плюхнулись, — не обращая внимания на реплику Гусева, продолжил Сергей, — то есть оказались в СИЗО без адвоката по своей вине, то мы с вами продолжим нашу беседу в его отсутствии. Итак, где вы слонялись по стране, Владимир Михайлович?

— Где бы я ни «слонялся», — как вы изволили выразиться, — вас это не касается, поскольку преступлений я не совершал. А что касается прописки, то это административное нарушение, а не уголовное преступление.

— Если только за ним ничего не стоит.

— Хочу вас освободить от лишних хлопот — за ним ровным счетом ничего не стоит.

«Так я тебе и поверил», — подумал Сергей.

Гусев приободрился.

— Между прочим, вы не можете меня бесконечно держать взаперти. Я требую свободу.

В исполнении Гусева последняя фраза прозвучала весьма патетически. После паузы он к ней добавил будничным тоном:

— Уже третьи сутки пошли.

— Уважаемый Владимир Михайлович, — погасив улыбку, начал Сергей, — в больнице вы провалялись двое суток по собственной инициативе. Из этого следует, что у нас с вами есть еще время на то, чтобы во всем разобраться.

— Не представляю себе, в чем вы собираетесь разбираться, поскольку я преступлений не совершал.

— А нападение на сидящего здесь Хмельнова? Только, Владимир Михайлович, я вас умоляю, не вешайте нам лапшу на уши и не говорите, что нападения не было.

— Не было, — упрямо сказал Гусев. — А вы можете говорить и думать всё, что вам заблагорассудится. Но дальнейшую нашу беседу — с каких это пор допрос стал беседой? — я буду вести только в присутствии адвоката.

Гусев закинул ногу на ногу и сложил руки на груди, давая всем видом понять, что эта партия осталась за ним.

— Владимир Михайлович…

— Ну?

— Не для протокола. А так… Между нами.

На губах Гусева заиграла тонкая улыбка.

— Мы же с вами знаем, что вы выполняли заказ. И не выполнили его. Вы не боитесь, что с вас за это спросят?

— Мне нечего бояться. Я ничего не выполнял!

— Тогда за что вы так невзлюбили Хмельнова?

Гусев всем телом подался вперед.

— Не для протокола: ничего личного.

— Спасибо, Владимир Михайлович. Вы подтвердили наши соображения.

Сергей посмотрел на часы.

— Либо они спешат, либо вам в самом деле пора на свободу. Желаю вам удачи с заказчиком.

— Нет у меня заказчика, — буркнул Гусев, поднимаясь.

Сергей отпустил его под подписку о невыезде.

— Итак, с первым заданием Корзина мы разобрались, — сказал Сергей. — Наш подопечный на свободе и не станет трепыхаться, уверенный в том, что ему нам предъявить нечего. И что самое главное, мы сняли с начальника груз ответственности за возможное нарушение правовых норм. Теперь у нас на повестке дня остались два эпизода у деревни Кочки. Идем к Ефиму Ильичу.

— И на этом с Гусевым покончено? — недовольным тоном спросил Никита.

— Пусть он так думает. Идем.

Выйдя из СИЗО, Владимир Михайлович не удержался и позвонил.

— У меня всё в порядке. Чистяк, — сказал он и удовлетворенно хлопнул крышкой мобильника.

А завтра, как обычно, он пойдет на работу, подумал Гусев, глядя на безоблачное небо.

Глава 9

Они вошли в лабораторию к Ефиму Ильичу.

Судмедэксперт сидел в кресле, закинув ноги на подоконник. В комнате зависли клубы ароматного дыма.

Сигара, догадался Сергей. Только откуда она взялась у него? Ефим Ильич изредка баловался дорогими сигаретами, — обычно он курил чуть ли не самые дешевые, — но чтобы курить сигару — такого еще не было.

Ефим Ильич не рассчитал свои возможности и раскашлялся после глубокой затяжки. От натуги лицо у него покраснело.

Отдышавшись, он стряхнул пепел и проступившие слезы.

— Гаванская, — сказал он. — Первая в моей жизни. Вчера преподнесли. В специальной упаковке. По какому случаю, говорить не буду. Главное в другом: чувствую себя пресловутым миллионером из советских агиток. А что? В этом что-то есть. — Он повертел сигарой и добавил: — Я не только о сигаре, конечно.

— О чем же еще? — спросил Сергей, улыбаясь. — Неужто в миллионеры решили податься?

Ему нравилось иногда подколоть судмедэксперта.

— Вовсе нет, Сереженька. Поздновато. Да… Засиделся я в судмедэкспертах. — с налетом грусти по несостоявшимся мечтам и планам сказал Ефим Ильич и, тяжело вздохнув, добавил: — Но, ясное дело, рассуждать о том, как здорово быть миллионером, я не стану, чтобы не будоражить в себе чувство зависти.

— А раз так, то позвольте мне вас поздравить, — сказал Сергей. — Правда, не знаю в связи с чем.

— Позволяю, — снисходительно сказал Ефим Ильич и посмотрел на него. Но, зная тебя, предчувствую, ты сейчас угробишь мою нирвану и нагрузишь меня срочной работой. Неплохое будет отрезвление после юбилея.

— Ну почему же нагружу? Задам вам всего лишь один вопрос.

— Для начала, — сказал Ефим Ильич и глубоко затянулся.

Повторилась предыдущая сцена: почти сразу он закашлял и замахал рукой с зажатой в ней сигарой.

— И как только чертовы миллионеры курят их. Задохнуться можно.