Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XV
(Суббота, 16 июня)
Наполовину захваченное кустарником, победно перешагнувшим через каменную стену, кладбище, где мы похоронили отца Росарио, было чем-то вроде продолжения и подсобного помещения самой церкви и отделялось от нее одной лишь грубо сколоченной дверью и каменной площадкой, которая служила подставкой тяжелому кресту с короткой перекладиной; на сером камне креста были изображены резцом многочисленные орудия страстей господних. Сама церковь – каменная, с очень толстыми стенами – казалась приземистой и массивной, так как ниши ее были глубоки, а контрфорсы очень круты, отчего они гораздо более походили на контрфорсы крепости. Своды церкви были низкие и неровные, потолок деревянный, балки опирались на плохо обструганные консоли: всем своим видом церковь напоминала ранние романские храмы. Внутри – хотя было уже за полдень – царили красноватые сумерки: туча бабочек все еще стояла между солнцем и землей. Здесь, в окружении свечей и светильников, еще более святыми, еще более понятными казались привычные всем святые, потому что здесь каждый занимался издревле присущим ему делом, словно храм прежде всего был цехом: святому Исидору дана была в руки мотыга, чтобы он по-настоящему обрабатывал свой пьедестал, одетый свежей травой и маисовыми стеблями; у святого Петра было огромное кольцо для ключей, на которое каждый день вешали новый ключ; святой Георгий с такой яростью разил дракона, что меч его, взлетавший над врагом, гораздо больше походил на гаррочу;[115] святой Христофор, прислонившийся к пальме, был так огромен, что сын божий, которого он держал на плече, едва доставал ему до уха, а на псах, лижущих язвы Лазаря, была наклеена шерсть, чтобы они были похожи на настоящих собак. Щедро наделенные властью, которую им приписывали, придавленные гнетом требований, эти святые получали сполна и звонкой монетой за каждую обращенную к ним просьбу, и за то, что в любой час дня и ночи их могли вытащить для крестного хода; одним словом, в повседневной жизни селения они стали чем-то вроде божественных чиновников, заступниками-сдельщиками, работниками небесной канцелярии, постоянно находящимися в распоряжении Министерства просьб и жалоб.
Каждый день они получали новые подарки, в их честь зажигались новые свечи, которые обычно означали новые просьбы: чаще всего обращались за искуплением, если случалось выругаться в сердцах. Но просили и о многом другом. Просили, когда заболевали ревматизмом, и когда выпадал град, и если заблудился скот. Карточные игроки призывали их на помощь, а проститутка ставила свечу в удачный день. Такие вещи – о них, смеясь, рассказал Аделантадо – примиряли меня с этим божественным миром, миром, который в городах, где мне приходилось жить, утратил всякую связь с жизнью – даже позолоченные надписи на металлических решетках часовен выцвели, а рисунки витражей стали вычурными. Вокруг этого Христа из почерневшего дерева, который, казалось, истекал кровью над главным алтарем, царила атмосфера ауто сакраменталь, атмосфера мистерии, наводящая ужас атмосфера кровавых житий святых. Подобное ощущение я испытывал однажды в древней византийского стиля часовне при виде изображений мучеников, черепа которых были рассечены кривыми саблями, и воинственных епископов верхом на конях, окровавленные подковы которых топтали головы язычников. В другое время я, наверное, задержался бы подольше в этой сельской церквушке, но не сегодня; окутывавший нас мрак (бабочки все еще летели) угнетал меня, это слишком затянувшееся затмение действовало мне на нервы. К тому же давала себя знать бессонная ночь, и я пошел в гостиницу. Решив, что еще не рассветало, Муш спала, обняв подушку. Проснулся я через несколько часов; Муш в комнате уже не было; темная туча прошла, и солнце стояло в небе. Довольный тем, что мне, по-видимому, удалось избежать ссоры, я отправился в дом Росарио, страстно желая, чтобы она уже проснулась. А там жизнь уже вошла в привычную колею. Одетые в траур женщины спокойно занимались домашними делами – испокон веков жизнь берет верх над обычной житейской неприятностью – смертью. Во дворе, полном спящих собак, Аделантадо с братом Педро обсуждали кратчайший путь в сельву. Пришла и Муш в сопровождении грека. Казалось, она забыла о своем намерении вернуться, которое с такой яростью высказала накануне вечером. Напротив: выражение ее лица было теперь ехидно-веселым и даже вызывающим, и Росарио, шившая траурное платье, заметила это в
- Земля обетованная. Последняя остановка. Последний акт (сборник) - Эрих Мария Ремарк - Драматургия / Зарубежная классика / Разное
- Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп - Зарубежная классика / Разное
- Жук. Таинственная история - Ричард Марш - Зарубежная классика / Разное / Ужасы и Мистика
- Девушка с корабля - Пэлем Грэнвилл Вудхауз - Зарубежная классика / Разное
- Закат одного сердца - Стефан Цвейг - Зарубежная классика
- Собрание старых и новых песен Японии - Антология - Древневосточная литература / Зарубежная классика / Поэзия / Разное
- Пятая колонна. Рассказы - Хемингуэй Эрнест - Зарубежная классика
- Борьба за огонь - Жозеф Анри Рони-старший - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное
- Под маской - Фицджеральд Френсис Скотт - Зарубежная классика
- Скотный двор. Эссе - Оруэлл Джордж - Зарубежная классика