Прекрасная тьма - Ками Гарсия

«А может быть, я хотел позлить тебя, потому что ты была с другим парнем».

«Будь осторожен в своих желаниях!»

Я вглядывался в знакомые черты — темные круги под глазами, печальный взгляд. Зеленых глаз, которые я так любил, больше нет — теперь на меня смотрели золотистые глаза темной чародейки.

«Итан, зачем я тебе нужна?»

«Теперь не знаю».

Лицо Лены на секунду исказилось, но она быстро взяла себя в руки.

— Тебе же давно хочется выбраться из этой истории? Теперь ты имеешь полное право сбежать со своей маленькой смертной подружкой, и никакого чувства вины!

Мне показалось, что ее коробит от одного слова «смертная». Лена тем временем продолжала кричать:

— Тебе, наверно, не терпится поехать с ней на озеро!

С места, где еще недавно висела люстра, посыпались крупные куски штукатурки. Как бы больно Лене ни было, ярость оказалась куда сильнее.

— Давай-давай! К началу учебного года тебя возьмут в баскетбольную команду, а твою подружку — в группу поддержки! Эмили и Саванна будут от нее в восторге!

Послышался оглушительный треск, и рядом со мной упал огромный кусок штукатурки. Я напрягся. Лена ошибалась, но я не мог не подумать о том, насколько все проще, если встречаться с обычной смертной девчонкой.

«Я всегда знала, что тебе хочется именно этого! Валяй, вперед!»

Снова раздался грохот. Обвалились остатки штукатурки, в комнате повисло облако мелкой белой пыли.

Лена с трудом сдерживала слезы.

«Ты прекрасно знаешь, что я не специально!»

«Да что ты?! Я знаю только одно — не должно быть так тяжело!»

«Не должно быть так тяжело любить другого человека!»

«А меня это никогда не смущало!»

Ее голос медленно затихал в моем сознании, она пыталась прогнать меня из своей головы и из своего сердца.

— Тебе нужен кто-то, похожий на тебя, а мне — кто-то, похожий на меня, кто может понять, что со мной происходит. Я уже не та девушка, с которой ты познакомился несколько месяцев назад, но это, думаю, для тебя не новость.

«Лена, когда ты перестанешь наказывать себя? В том, что случилось, нет твоей вины. Ты не могла спасти его».

«Ты не знаешь, о чем говоришь».

«Знаю, ты считаешь себя виноватой в смерти дяди, и ты пытаешься вымолить прощение у него, наказываешь себя».

«Мне не может быть прощения за то, что я сделала».

Она отвернулась.

«Не уходи».

«Я не ухожу. Я уже ушла».

Я с трудом мог разобрать, что она говорит, ее голос в моей голове звучал все тише и тише. Я шагнул к ней. Неважно, что она сделала, неважно, что мы теперь не вместе — я просто не мог смотреть на то, как она убивает себя. Я прижал ее к груди и крепко обнял, как будто пытаясь спасти утопающего, вытащить его из воды в последний момент. Каждый сантиметр ее тела обжигал меня невыносимым холодом. Наши пальцы соприкоснулись. Она прижималась лицом к моей груди, и грудь занемела.

«Лена, даже если мы с тобой больше не вместе, ты все равно не такая, как они».

«Но и не такая, как вы».

Она «произнесла» эти слова почти шепотом. Я гладил ее по голове, не в силах выпустить из объятий. Думаю, она плакала, но точно не уверен. Я посмотрел на потолок — последние куски лепнины вокруг дыры покрылись сетью трещин, казалось, на нас вот-вот рухнет вообще вся крыша дома.

«Значит, это конец?»

Я догадывался, что она ответит, и мне не хотелось слышать этого. Я хотел обнимать ее, притворяясь, что до сих пор имею на это право.

— Моя семья уезжает через два дня. Завтра утром они проснутся и обнаружат, что меня уже нет.

— Эль, ты не можешь…

— Если ты когда-нибудь любил меня, — перебила она, — а я знаю, что это так, то не вмешивайся. Я не позволю, чтобы из-за меня продолжали умирать близкие мне люди.

— Лена!

— Это мое проклятье. Мое! Поэтому — не мешай мне.

— А что, если я откажусь?

— У тебя нет выбора, — мрачно произнесла она, и ее лицо словно накрыла тень. — Если ты явишься завтра в Равенвуд, клянусь, ты будешь не в настроении разговаривать. Ты вообще не сможешь говорить.

— То есть ты наведешь на меня чары?

Между нами существовала негласная договоренность, которую она никогда не нарушала. Она улыбнулась и приложила палец к моим губам.

— Silentium. «Тишина» по-латыни. Вот что ты услышишь, если попробуешь рассказать кому-нибудь о том, что я ухожу.

— Ты не сделаешь этого!

— Поздно. Уже сделала.

Прекрасно. Приехали. Последнее, что соединяло нас, разрушилось. Она все-таки воспользовалась сверхъестественными способностями, чтобы заставить меня сделать так, как ей нужно. Ее золотистые глаза ярко сияли, в них не осталось ни следа зеленого цвета. Я знал, что она сказала правду.

— Поклянись, что больше никогда не придешь сюда, — выскользнув из моих объятий, произнесла Лена.

— Клянусь.

Она молча отвернулась, чтобы я не видел ее глаз. Мне и самому было тяжело смотреть на них. Лена не сказала ни слова, кивнула и вытерла текущие по щекам слезы. Стоило мне выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, как послышался грохот.

В последний раз я прошел по коридорам Равенвуда. С каждым шагом в доме становилось все темнее и темнее. Мэкон ушел. Лена скоро уйдет. Рано или поздно отсюда уйдут все, и тогда дом умрет окончательно. Я провел ладонью по полированным перилам из красного дерева. Мне хотелось запомнить запах лака, гладкость старого дерева, едва уловимый аромат привозных сигар Мэкона, жасмина сорта «конфедерат», апельсинов и книг. Я остановился перед выкрашенной в черный цвет дверью, которая вела в спальню Мэкона. На первый взгляд — обычная дверь, ничего особенного. Но перед ней спал Страшила, все еще ожидая, что хозяин вернется домой. Теперь он не напоминал волка, превратившись в обычного пса. Без Мэкона Страшила, как и Лена, чувствовал себя потерянным. Он посмотрел на меня, едва заметно повернув голову.

Я взялся за ручку и распахнул дверь. Комната Мэкона ничуть не изменилась, я запомнил ее именно такой. Никто не осмелился прикрыть мебель простынями. В центре торжественно возвышалась кровать из черного дерева с балдахином, она сияла так, будто ее тысячу раз отполировала невидимая прислуга Равенвуда — Дом или Кухня. Черные ставни не пропускали солнечный свет, поэтому здесь было невозможно отличить день от ночи. В высоких подсвечниках стояли черные свечи, с потолка свисала изящная кованая черная люстра. В ее изгибах я узнал знакомый чародейский символ. Сначала я не мог вспомнить, откуда он мне знаком, а потом…

Я видел этот символ у Ридли, Джона Брида и в «Изгнании» — метка темного чародея. Их татуировки казались разными, но по сути были идентичными. Больше похоже на выжженное на коже клеймо, чем на наколотую иглой татуировку.

Я поежился, отвернулся и заметил на черном комоде фотографию в рамке — Мэкон с какой-то женщиной. Они стояли рядом, но женщина скрывалась в тени, так что на фото можно было различить лишь ее силуэт. Неужели это Джейн? Сколько еще тайн Мэкон унес с собой в могилу? Я хотел поставить фото обратно, но в темноте не рассчитал расстояние и уронил его на пол. Нагнувшись, чтобы поднять его, я заметил, что угол ковра отвернут. Точно так же, как и в комнате Мэкона в тоннелях.

Я приподнял ковер и под ним обнаружил дверь идеально квадратной формы, достаточно большую, чтобы туда мог пройти человек. Еще одна дверь, ведущая в тоннели! Я нажал на нее, и та открылась. К моему удивлению, лестницы там не было, далеко внизу виднелся каменный пол, но прыгать с такой высоты — рискованно, если не хочешь заработать сотрясение мозга или что-нибудь посерьезнее.

Я вспомнил замаскированную дверь в Lunae Libri. Есть только один способ узнать — попробовать. Придерживаясь за край кровати, я осторожно шагнул вниз. Сначала я за что-то зацепился, но потом вновь почувствовал под ногами твердое — ступенька! Разглядеть мне ее не удалось, но я ощутил шероховатую поверхность деревянной лестницы. Прошло несколько секунд, и я очутился в кабинете Мэкона. Оказывается, днем он далеко не всегда спал — он проводил время в тоннелях, возможно, вместе с Мэриан. Я легко мог представить себе, как они изучают таинственные чародейские предания, обсуждают довоенную планировку садов, пьют чай. Наверно, она провела с Мэконом больше времени, чем кто-либо другой, кроме Лены. Уж не Мэриан ли была той женщиной на фотографии? Может быть, когда-то ее звали Джейн? Раньше мне это в голову не приходило, но сейчас показалось вполне логичным. Почему в кабинете Мэкона все время стояли ровные стопки бесчисленных посылок из библиотеки? Почему доктор университета Дьюка работает библиотекарем — пусть и хранителем — в такой дыре, как Гэтлин? Почему Мэкон, инкуб-затворник, проводил столько времени в компании Мэриан?

А вдруг все эти годы они продолжали любить друг друга?

Я осмотрелся по сторонам и увидел деревянную шкатулку, хранившую в себе все мысли и тайны Мэкона. Она стояла на той же самой полке, где ее оставила Мэриан.