Янтарное сердце - Елена Михалёва

его снисходительным взглядом.

– Там нужно было дернуть за веревочку, Ив.

– Верно. – Он обнял адептку за талию. Вкрадчиво зашептал ей на ухо так, что его борода защекотала кожу: – Девочка дернула. И ее потом съели. Точно хочешь открыть?

– Ты как-то невнимательно читал сказки в детстве, – проворчала Гвинейн, возвращаясь к своему занятию.

– Моя любимая была про драконов, которые умели превращаться в людей. – Иврос нахмурился. – Или про людей, которые превращались в драконов? Не помню. Помню, что меня мучил один вопрос: может ли герой съесть целого барана в обличье дракона, а потом не умереть от заворота кишок, сделавшись вновь человеком?

– Ты любил читать? – Гвин вновь отвлеклась, чтобы обернуться к мужчине, на сей раз с озадаченной улыбкой. – Хотела бы я посмотреть на маленького Ивроса с книжкой в руках.

– А ты думала, что я только по лесам и бегал? – Он обнял ее крепче, наблюдая за тем, как адептка ощупывает птицу с большим прямым клювом. – Мне кажется, ты зря стараешься. Металл давным-давно проржавел и раскрошился. Ни одно творение рук человеческих не протянет столь долго.

– Это и не творение рук человеческих, я полагаю, – призналась Гвинейн. – Механизм собирали дверги или сиды. Скорее всего, сиды. Это они отъявленные любители всяких растений и зверушек. А вот двергам свойственны геометрические узоры и всевозможные рунические шарады.

– Никогда не встречал ни тех, ни других. – Иврос коснулся пальцами холодного рисунка на металле. – Только слышал, что дверги коренасты, бородаты и много шумят, а сиды, напротив, хороши собой, величественны и невозмутимы.

– В Идарисе их полно. – Гвин замерла на мгновение, касаясь пальцами диковинного цветка с восемью тонкими лепестками. – Когда увидишь, сразу поймешь, кто перед тобою.

Ладонь колдуна легла поверх ее руки и легонько сжала. Точно он просил прощения за то, чего не мог изменить.

– Гвин…

Под их общим прикосновением часть узора поддалась, мягко вдавливаясь в литую поверхность.

Где-то внутри двери щелкнула пружина. Заскрежетали друг о друга шестеренки. Металл зазвенел о металл. И большая дверь с тихим скрипом отползла в сторону.

Светлячок, будто обрадовавшись тому, что впереди объявилось неизведанное пространство, вплыл внутрь. Его слабый свет озарил помещение.

– Так я и думала, – радостно сообщила Ивросу адептка, затаскивая его внутрь. – Это королевская сокровищница.

Небольшой зал неправильной формы встретил колдуна и его возлюбленную таинственной тишиной. А еще сухостью и теплом, разительно отличающимися от той хладной сырости, что царила в подвальных коридорах. Ноздри тотчас заполнил запах железа и слежавшейся ткани.

Адептка подняла указательный палец, приказывая светлячку. Тот лениво взмыл выше. Завис под самым потолком и засиял ярче, отбрасывая веселые блики на грани окружающих предметов.

В центре комнаты, как и положено в любой благопристойной сокровищнице, высилась гора золота. Кто-то ссыпал потемневшие монеты в большую нестройную кучу вперемешку с нитями жемчуга и необработанными драгоценными камнями. Монет оказалось столько, что хватило бы на целый обоз и еще небольшую тележку сверху. Но грудой старинного золота дело не ограничилось.

Вдоль стен в избытке стояли запертые сундуки уже более современного вида. Меж ними немыми стражницами высились золотые статуи в человеческий рост: прекрасные и печальные девы в нескромных туниках замерли в разных позах, точно танцовщицы в летнюю ночь.

Тут и там стояли высокие резные амфоры с узкими горлышками. Но не масла или вина были внутри, а самоцветы вместе с такими же старинными монетами.

Кованые жаровни ютились по периметру зала среди золота и блеска, ощетинившись закопченными зубцами. В них еще оставался уголь, но его почти не было видно за обрывками паутины. Она свисала повсюду рваными белыми лоскутами. Эти лоскуты колыхались в воздухе подобно саванам невесомых призраков. Они могли бы показаться зловещими, если бы не золотая взвесь, которая висела в воздухе.

Пыль, скопившаяся в сокровищнице Высокого Очага, не выглядела обыкновенной серой пылью. Она сплошь состояла из частиц золота и приветливо играла на свету от волшебного огонька.

Такая же золотистая пыль покрывала бархатные драпировки на стенах. Обветшавшие алые полотнища чередовались с черными; на всех красовались сложные узорные вышивки – тоже золотые. Меж ними в глубоких нишах стояли ларцы и сундучки. Некоторые были распахнуты, у иных же крышки не закрывались из-за того, сколь избыточно много дорогих украшений в них запрятали.

У дальней стены покоилась громадная люстра из чистого золота и хрусталя с рожками на двенадцать свечей. Витиеватая старушка накренилась набок, утопая в монетах. С ее вензелей свисали нити паутины. Там же громоздились оружейные стойки, на которых тускло поблескивали мечи с изысканными эфесами в парадных ножнах, украшенные каменьями топоры и кинжалы, а еще – распрямившийся лук с истлевшей от времени тетивой.

На стене над ними подобно варварскому знамени красовалась огромная белоснежная шкура полярного медведя. Она сохранилась так хорошо, будто ее повесили только вчера. Лишь отблеск золотой пыли на ней подсказывал, что это не так.

А подле входа в сокровищницу, прямо на полу, покоился перевернутый щит. Внутри него лежала целая гора крупного жемчуга.

Рисунок каменных плит пола под ногами изображал морские волны, пространство меж которыми заполняла потертая позолота. А вот сводчатый потолок, напротив, был гладок, сер и чист. Ни единой фрески или узора, точно его покрыли свежей штукатуркой не больше сотни лет назад.

С негромким лязгом захлопнулась дверь. Изнутри ее украшал такой же чеканный узор из птиц и растений, как и снаружи. Иврос вопросительно посмотрел на Гвинейн.

Та словно и не придала этому особого значения. Подумаешь, захлопнулась старая дверь, невесть какого состояния и исправности, заперев их внутри. Эка невидаль! То ли дело содержимое комнаты. Впрочем, алчного блеска в глазах женщины не наблюдалось. Лишь искреннее любопытство.

– Я открою, не волнуйся. – Она пожала плечами. – Ты ведь не боишься оставаться взаперти со страшной окулус, мой грозный импери?

Иврос прищелкнул языком. Издал звук, похожий на раздраженное рычание.

– Вот и я о чем. – Гвин подняла с пола одинокую монетку и повертела в руках. – Старая имперская чеканка. С императорской короной. Такие все еще в ходу. Но наш король явно ими брезгует. Да и вообще золото недолюбливает, как и все в его роду. Что теперь совершенно понятно и объяснимо.

Она подняла глаза на колдуна. Тот обошел гору монет и остановился перед стойками с оружием, однако ни до чего не дотрагивался. Содержимое сокровищницы его не слишком волновало. Гвин даже подумалось, что наверняка похожее хранилище есть и в Терновом Бастионе. Только импери этим фактом не кичились. Да и тратиться они не могли: негде, не на что, и внимание привлекать к себе нельзя. Поэтому драгоценный металл для