Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна

— Ваше высокопреосвященство… — я сбилась, так и не придумав достойного ответа.

— Увидимся на заседании коллегии ООН, княгиня. Почему-то я уверен, что именно вы будете представлять Российскую империю в следующем году. Или раньше.

Распрощавшись со мной, господин Томазо удалился, оставив меня в растерянных чувствах. Поддавшись эмоциям, я схватила очередной бокал шампанского, затем опрокинула в себя, хоть и понимала, что слишком много выпила за вечер. Но нервы дребезжали от напряжения, будто кто-то пустил сразу несколько мощных разрядов.

С Алексеем я столкнулась на входе: он дождался моего появления, сделал знак Владу, чтобы тот исчез из поля зрения. Ящинского моментально сдуло куда-то за тяжелые портеры, а мы смело отстали от остальных высокопоставленных гостей театра.

Люди рассаживались по боковым и центральным местам бельэтажа, громко обсуждали предстоящую премьеру. Я приметила неподалеку князя Андрея, а рядом — Софью и Натали, которая следовала за сестрой тенью. Минимум одна буря в душе улеглась, после чего я приготовилась к допросу.

— Что хотел кардинал?

Перестав скользить взором по темно-синим спинкам кресел, я нарочито дерзко вскинула подбородок. И агрессивные ноты проигнорировала. Хотя волоски на затылке приподнялись то ли от страха, то ли желания спрятаться от всех за широкой спиной Алексея.

— Благословил мою шпионскую деятельность для империи.

— Смешно, — язвительно протянул он. — Мне из тебя правду вытрясать нужно?

— В тюрьме или постели?

Алексей гибкой змеей обхватил мою талию. В следующий миг меня силой впечатало в твердую грудь, пульс сорвался на бег, а сердце зашлось в хаотичном ритме. Бешеное удовольствие распалило кровь, стирая остатки паники и выжигая неприятные кадры беседы с кардиналом.

— Не зли меня, Ольга, — прошипел Алексей. — Спускать до бесконечности твою дерзость я не собираюсь.

Приподнявшись на носочках, я выдохнула ему в лицо:

— Так прикажите казнить, ваше императорское высочество. Или убейте сами за бесчисленные нарушения.

Лед Невы, наполнявший радужку, манил и подчинял. Зайди я на него, провалилась бы с головой в бездонную пропасть. Вот такими были наши отношения с Алексеем. Бесконечный полет в неизвестность, а в конце — мучительная смерть от нехватки кислорода и невыносимого давления.

Неизвестно, чем бы все закончилось. Чужой кашель, ворвавшийся в туман нашей страсти, прогнал подступающее безумие.

— Граф Меньшиков и господин Гореликов будут рады новым фотографиям. Провокационным, — щелкнул кнутом голос Влада.

Алексей стиснул мою талию, затем отпустил и отошел на шаг. Проведя ладонями по платью, я покосилась на Ящинского, приметив следы усталости. Правда, они исчезли через секунду.

— Уши греете, командир? — ядовито спросил цесаревич.

— Глаза ломаю, — отозвался Влад. — Скандал вышел бы знатный. Именно этого не хватает перед приездом предполагаемой невесты, ваше императорское высочество.

От упоминания Вильгельмины меня чуть не подбросило. Удержали, как ни странно, слова кардинала Манчини про связь австро-венгерской принцессы с Папой Римским. И ее роль в будущих союзах между странами.

— Нам нужно идти, был второй звонок, — я махнула в сторону центральных кресел.

Софья права. Это совсем не Мариинский театр и не императорская ложа. Зал не отличался роскошным дизайном, королевскими размерами, причудливыми вензелями, лепниной и росписями на потолке. Сцена выглядела, мягко говоря, скромно. Даже отсюда я разглядела потрепанную временем ткань, что закрывала расставленный реквизит.

Всевышний, я честно искала равновесие, выискивая недостатки в дизайне. С ума сошла.

— Будь рядом, далеко не отлучайся, — приказал Алексей, а Влад вскинул брови. Спорить, конечно, не стал, но тихо фыркнул.

— Кардинал не сообщил ничего любопытного, кроме пожелания твоей скорейшей свадьбы с принцессой Вильгельминой, — он скривился, а я неожиданно смело тронула пальцы. Осторожно, чтобы никто не заметил столь близкого контакта. — Все хотела спросить у тебя, только случая не представилось за вечер.

— Про что?

— Как ты себя чувствуешь?

Семи пядей во лбу не надо, чтобы понять, о чем речь. Новости, поди, гремели вовсю, будоражили сознание без того запуганных граждан. Алексей внимательно посмотрел на меня, затем небрежно дёрнул плечом.

— Как видишь, я в порядке. Девушку жаль, но сей акт устрашения никак не повлиял на мои принципы и не пошатнул положение.

Он не понял вопроса или предпочел проигнорировать намек. Поэтому я чуть сильнее стиснула кончики мужских пальцев

— Я спросила не цесаревича, а тебя, Алекс. В порядке ли ты?

Мы остановились у кресел с нужными номерами под сотней взоров, что назойливыми мухами досаждали въедливой дотошностью. Им было мало сплетен, слухов, тем для кулуарных обсуждений. Потому-то никто не собирался упрощать им задачу. Еще чего, обойдутся.

— Вряд ли я привыкну к бессмысленным смертям даже спустя десятки лет, — наконец выдал Алексей, когда мы устроились с комфортом.

Прозвенел третий и последний звонок, зал погрузился в темноту. А пальцы мы не расцепили.

— Тогда вы не так уж бессердечны, ваше императорское высочество.

Глава 24. Ольга

Скрипки всегда напоминали мне человеческие голоса.

Истеричная дама, постоянно третирующая мужа за измены. Или бойкая девчонка, которая только вчера перешагнула порог совершеннолетия. Раздраженный доставщик, уставший после смены работник завода. Лишь для неискушенного слушателя, не разбирающегося в музыке, она всегда звучала однообразно.

Выше, ниже, громче, тише — тональность, сила менялись в зависимости от настроения произведения. Инструмент удивительно четко доносил чувства, разговаривал с первых аккордов и прикосновений смычка к струнам. Выразительность и глубина читались в каждой ноте.

Как только дирижер взмахнул рукой, оркестр оживился. Зал наполнился первыми вдохами счастья, предвкушения праздника. Таинственно «ахнула» скрипка, и за ней потянулись остальные, рассказывая без слов и действий начало истории «Щелкунчика». Я стиснула пальцами, прикрыв от наслаждения глаза, когда на сцене замелькали первые фигуры.

Небольшой город, уютные домики — трепетной бабочкой проливался свет на кованые ограды, терялся в сверкающих снежинках, кружащихся в зимнем танце. Джентльмены и леди склоняли головы в приветствии, протаптывали дорогу по заснеженным тропинкам к дому. Они торопились на праздник, ведь Рождество уже стучалось в окна и оставляло на стеклах причудливые послания.

Я наклонилась вперед и прищурилась, вглядываясь в созданные режиссером образы. Стоило бы отдать должное господину Берницкому: они получились точь-в-точь как по сказке. Годы в Германии не прошли для него даром, он явно поднабрался опыта и впитал в себя ее аутентичную атмосферу. Никаких изменений в сюжетной ветке я не заметила, но не сомневалась, что последние модные веяния с толерантностью не обошли Богдана Борисовича стороной. Потому что целое поколение инфантильных особ диктовало политикам, бизнесу и культуре новые правила.

Как того желала элита, дергающая за ниточки мировой порядок.

Раздался вздох. Я повернула голову туда, где сидели падчерицы и кузен Алексея. К моему счастью, Софья полностью погрузилась в представление и будто забыла о существовании князя Романова. Игнорировала шепотки, тихий смех, попытки флиртовать. Даже руку отдернула, а затем и громко шикнула, стоило Андрею нарушить ее личное пространство.

Спасибо вспыхнувшему экрану смартфона молодого Романова, что я поймала этот момент. С души свалился целый валун. Теперь за Софи и Наталью я не боялась. До конца первого действия уж точно. Любовь к искусскуству пересилила восторг от присутствия члена императорской семьи, пусть и не самого желанного.

— Они уже взрослые, Ольга, — чужое дыхание окатило жаром кожу. Волоски на руках приподнялись, а мужские пальцы крепче стиснули мою ладонь.