Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл

Тедди не хотел, чтобы она когда-либо увидела его – ни за что. Он помотал головой. В нем поднялась волна гнева при мысли, что ему некуда привести ее, что нет такого места, которое соответствовало ей и которого он не стыдился бы.

– А я когда-то жила в красивом доме, – сказала Франсин и подумала о том коттедже, чья красота была испорчена случившимися в нем событиями. – Ты живешь дома?

А где еще можно жить? Ведь там, где живет человек, и есть дом, не так ли?

– Ну, то есть с родителями?

– Мои родители умерли.

– Прости, – сказала Франсин. – Я знаю, каково это. Моя мама тоже умерла.

Она никогда не расскажет ему, как умерла ее мама, как пряталась в шкафу и слышала шаги мужчины и выстрел. Франсин не станет чернить их дружбу – если знакомство перерастет в дружбу – всем этим. Она перевела разговор на свою «академку», на работу, с которой уволилась, на будущее место службы. Тедди слушал, но не задавал вопросов. Франсин не могла знать, что тот не вникает в смысл ее слов, а слушает лишь ее голос, ее интонации и тембр, красивый, как у актрисы в одной телевизионной пьесе, говор, поставленный школой «Шамплейн».

– Я сказала ей, что встречаюсь с подружкой, – сказала Франсин, – что иду гулять с Холли. Ты помнишь мою подругу Холли?

– А должен?

– На выставке.

– Да, – ответил Тедди, – да, – и добавил: – Она страхолюдина.

Франсин была шокирована.

– Ничего подобного, она очень милая. Все так говорят. Она очень нравится мужчинам.

– Рядом с тобой, – сказал он, и его слова зазвучали серьезно и значительно, – она похожа на жабу рядом с принцессой.

Франсин рассмеялась, а через секунду рассмеялся и он, мрачно, как будто не умел выражать свои чувства таким образом. Вскоре они двинулись в обратный путь, но по дороге зашли в маленький парк и сели на скамейку. Вечер был мягким, еще не осенним. Так как Тедди молчал и, по всей видимости, ждал, когда заговорит она, Франсин вспомнила, в чем состояла главная причина, побудившая ее позвонить ему. Ей нужен был человек, которому можно было бы довериться, кто не входил бы в круг неугомонных школьных подруг, кто-то новый, некто – странно, что это слово пришло ей на ум, – кто ценил бы ее. Поэтому, сидя в сумерках рядом с Тедди на этой парковой скамейке, Франсин рассказывала ему, как мачеха лишает ее свободы и не спускает с нее глаз, как следит за каждым ее движением и пытается вкрасться к ней в доверие. И как та боится, что Джулия и отец в конечном итоге спеленают ее, найдут способ посадить под замок и помешают поступить в Оксфорд.

Тедди не перебивал. Он слушал и изредка кивал. Она ожидала от него советов того сорта, которые обычно выдавали Холли и Миранда, и страшилась их, однако он не предлагал никаких решений. Тедди вел себя так, как следует вести себя психотерапевту, радиослушателю, телефонной трубке – впитывал в себя все лучшее, чтобы понять. Все реальное, а не про всяких там Джулий. Когда они пошли дальше, он взял ее за руку. Ни одному человеку, чувствовала Франсин, ни разу не удавалось столь правильно выбрать момент и совершить столь нужное ей действие.

Если бы он поцеловал ее перед расставанием, она бы испугалась и, наверное, испытала шок. Тедди не поцеловал, а сказал, причем так, словно в этом не было никаких сомнений, словно все было условлено и намечено некими высшими силами или судьбой:

– Жду тебя завтра.

– Где? – спросила Франсин.

– Здесь. Вот здесь, где мы сейчас стоим. Под этими деревьями. В семь.

Джулия ждала за дверью. Дверь распахнулась за секунду до того, как Франсин приблизилась к ней. В том, что дверь распахивалась прежде, чем звонили в звонок или вставляли в замок ключ, было нечто угрожающее и даже зловещее. И предвещало упреки. И они не заставили себя ждать. Джулия произнесла резким голосом:

– Как ты добралась до дома? Я не слышала, как подъехало такси.

– Пешком.

– То есть, Франсин, ты шла пешком от метро? Ты не должна так поступать. Тем более в темноте. Ты же знаешь это. Я думала, ты постепенно учишься быть ответственной. Если у тебя не хватало денег на такси, ты могла бы попросить водителя подождать, сходила бы за мной, и я бы ему заплатила.

Франсин поднялась в свою комнату.

* * *

Миссис Трент выбрала для своих комнат бледно-зеленый и грязноватый желто-охряный. Тедди не нравилось наносить эти цвета на стены, но деваться было некуда. Для него это стало первым уроком в понимании того, что если ты работаешь для других людей за деньги, то должен делать так, как они просят. Кто платит, тот и заказывает музыку.

Работая, он размышлял. Гарриет Оксенхолм почти исчезла из его сознания и лишь изредка становилась для него источником удивления. Ему все не верилось, что она – та самая Гарриет с картины Элфетона. Поводом для немалого беспокойства было то, что она оставила рисунки Тедди у себя. Если бы он мог позволить себе, то сделал бы фотокопии тех эскизов, но средств на это не имелось, и копий он не сделал. Тедди хотелось вернуть рисунки и еще раз зайти в дом.

Предположительно, она живет там одна. О других жильцах ни разу не упоминалось. Тедди стал почти грезить наяву, представляя, как приводит Франсин в коттедж «Оркадия» и там нет никого, кроме них. Гарриет ушла и предоставила дом в их распоряжение. Франсин лежит на той самой кровати в той самой спальне, и он подходит к ней… Тедди уже не мог фантазировать дальше, так как его одолели свойственные любому молодому организму потребности и желания, столь долго не получавшие удовлетворения. Ему стало тесно в своем теле, физиология одержала верх над разумом, который отступил под натиском красного жара и ослепляющего света.

Тедди охладился, часто задышав. Обладание коттеджем «Оркадия» – это то, о чем он не должен думать, бесполезно думать о невозможном. Он должен думать о том, как использовать этот дом, спросить у себя, является ли найденное им решение осуществимым.

Вернувшись домой, вместо того чтобы отдыхать, Тедди стал убираться. В его глазах дом все еще выглядел ужасно. Но куда еще он может привести ее, если не сюда? Если б у него была машина, дело бы значительно упростилось. При этой мысли Тедди отодвинул пылесос и подошел к французскому окну. Высокая, с «плавниками», корма «Эдсела» отсвечивала золотом в лучах заходящего солнца. Даже если бы машина не была обременена телом Кейта в качестве груза, он все равно не мог представить Франсин в ней, ее изысканную утонченность – в этой вульгарности. «Эдсел» ждет одно будущее – продажа, а потом, возможно, получится купить на вырученные деньги что-нибудь менее отвратительное.

Первым делом нужно избавиться от содержимого багажника. Не спуская взгляда с машины, Тедди представлял, как страшно ему будет поднимать крышку багажника. Он не скрывал от себя этого, да, ему будет страшно. Что произошло за это время? Естественно, шел процесс разложения, но что такое разложение? Тедди вспомнил, как его бабушка санкционировала кремацию, когда умерла его мать, Агнес что-то говорила о том, что так человека не съедят черви. Есть ли в пластиковом мешке черви или там происходит разжижение материи или что-то еще? Тедди почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Он не может открыть багажник, однако придется.

Ему в голову пришла идея: идут годы, «Эдсел» стоит во дворе, багажник плотно закрыт, а Тедди постоянно наблюдает за ним, и вот через десять или двадцать лет он поднимает крышку и видит там мешок с высохшими серыми костями. Это была другая версия его сна. Он знал, что такому никогда не бывать, что никогда не привяжет себя к этому дому на такой долгий срок. А как быть с Франсин? Привести ее сюда, когда «это» всего в нескольких футах от кровати?

Тедди встретился с ней под теми же деревьями и повел в другой паб. Франсин хотела знать о нем как можно больше: о его детстве, о родителях, друзьях, знакомых. Рассказывать правду о Джимми и Элейн было невозможно, а придумывать он не умел. Поэтому Тедди рассказал ей о Кейте и его машинах, и о великих изобретателях автомобиля, ставших его идолами. Франсин хотела знать, где сейчас его дядька, и он сказал, что тот ушел на пенсию и уехал в Лифук, где купил себе домик.

– И не взял с собой машину? Он не собирается приехать за ней?

Тедди едва не вздрогнул. Серый, костлявый Кейт, пребывающий в стадии разложения, вваливается в калитку, чтобы увезти свою машину…

– Я довольно хорошо знаю Лифук, – сказала Франсин. – Там родилась моя мама. У меня там родственники.

По ее лицу промелькнула тень, и Тедди обрадовался этому, хотя и не поинтересовался причиной, а просто обрадовался, что она не стала продолжать тему Лифука. Он молча смотрел на нее, на ее сжатые губы, на ее рот, похожий на красный цветок, на огромные темные глаза, на черные волосы, которые, разделенные прямым пробором, ниспадали по обе стороны от лица двумя гладкими полосами. Тедди мог бы взять ее за руку, но испугался, что прикосновение к ней лишит его остатков самообладания, он притянет ее к себе и сожмет в объятиях на глазах у всех этих равнодушных пьяниц.