Чужая земля - Александр Афанасьев

Но желательно — сделать все тихо.

После того, как стемнело — людей с улиц, как вымело. На окраинах — тишина, кромешная темень — освещения уличного нет, все окна закрыты ставнями. Народ здесь темный… и темнота их подкрепляется тем, что не раз и не два находили на улицах разорванных, растерзанных собак, а то и людей, а охотники — приносили застреленных чудовищ, некоторые из которых даже имели отдаленное сходство с людьми… или с обезьянами. Рычали собаки, чуя чужих… заборы у тех, кто не мог позволить себе кирпичный, были сделаны из столбов и натянутой сетки-рабицы… но желающих высунуться и проверить, на кого это рычит верный пес не было. Здесь — как и везде: хвалили Аллаха за прожитый день и молили дать дожить до утра.

Ноги оскальзывались в грязи. Казалось, что поселок вымер и они идут по царству мертвых.

Пользуясь монокулярами, они прошли нищие районы и вышли в самый центр. Проводник — один из русских, который уже был здесь — подал сигнал опасности, показал на машину, стоящую на углу. В машине были двое…

Способов утихомирить охрану нападающие знали множество — но здесь, подходили только два из них. Первый — назывался блоуджектор. Длинная, сантиметров сорок трубка, внутри — тефлоновое покрытие. Пукля представляет собой небольшой макет шершня… примерно тридцать шестого калибра, в брюшке у него игла с быстродействующим снотворным, иногда и с ядом. Здесь — с этим было намного проще, в местной Амазонии существовал паук, яд которого давал эффект. Как будто человек пьяный. Побольше дозировка — падает и спит как убитый. Вот только проблема — их надо было как-то выманить из закрытой машины.

Второй метод — простой и примитивный. По паре пуль в башку и все на этом. На слэнге — «еще парочку». Вот только если кто-то поедет, увидит машину — на этом операция и закончится.

Решили делать по первому варианту. В группе был парень, который два месяца учился у родезийцев, его звали Джо. По сигналу командира — Джо достал большую рогатку, с которой можно было охотиться на птиц или забрасывать наверх дерева антенну дальней связи. Двое приготовили блоуджекторы, еще двое — пистолеты-пулеметы. Шестой и последний — прикрыл тыл.

Камешек хлестко, со звонким звуком ударил по машине…

Открылась дверь, выгрузился боевик. Постоял, держась за дверь, чтобы не упасть — даже отсюда было видно, как плывет, растворяясь в ночном, свежем воздухе конопляный дымок. Конопля здесь почти бесплатная, курят ее все… почти все.

Он постоял, тупо глядя вдоль улицы, потом спросил.

— Хьюн ву схъядилла?[84]

Потом он хлопнул рукой себе по бычьей, богатырской шее — и медленно и величественно повалился в грязь.

Во второго — не пришлось даже стрелять, он обкурился до полной отключки, лежал на сидении и пытался петь какую-то песню — но получалось плохо. Его кольнули тем же самым снадобьем и оставили на месте. Капитан Песцов — большой шутник — напоследок сунул под водительское сидение гранату в стеклянном стакане. Этакая визитная карточка…

Разобравшись с охраной «спецмероприятия» — двинулись дальше.

Нужный дом они нашли легко — даздар был в полном разгаре. Муцураев теперь пел «Иерусалим», ему подпевали множество нетрезвых, взбодренных алкоголем глоток. Стреляли в воздух…что облегчало задачу, но в то же время ее и усложняло. У всех в руках оружие — но если кто-то и начнет пальбу — поначалу в селе никто не подумает дурного…

Командир группы показал — двое справа, двое слева. Еще один — осмотрел забор и осторожно закинул на него секцию легкой, но прочной израильской лестницы, какую израильтяне использовали при антитеррористических мероприятиях. Затем — он сложил руки в замок и помог командиру группы забраться на лестницу…

На ней он пробыл недолго — спрыгнул, сдавленным шепотом выругался.

— Зикр делают, твари…

— Что есть зикр? — поинтересовался англичанин.

— Лучше не знать. Общий сбор.

Собрались — эта традиция была у британского САС, китайский парламент — прямо у забора, развернули стволы, прикрывая улицу с обеих сторон. В темноте, да в тени забора — их было совершенно не видно.

— Значит так… — сказал командир группы, майор Свириденко — в адресе до сорока духов, у половины стволы или в руках, или под рукой. Все бухие, обдолбанные, постов нет — веселятся все, твари.

— Что есть, бухие?

— Водки выпили. И наркотики приняли.

— О, уодка…

Водка — была здесь напитком интернациональным. Гонится легко, стресс снимает хорошо — что еще надо…

— Дальше. У дома несколько тачек под навесом, не видать — но не меньше шести. Как минимум на двух — пулеметы. И копошатся у них…

— Вот нам и транспорт, все ногами не идти… — обрадовался старший прапорщик Косинец, в свое время служивший в Марьиной горке.

— Погоди радоваться, Бульбаш. Дом — настоящая крепость, сколько там еще духов — Аллах ведает. Останется кто — добежать до пулемета не проблема. А нас всего шестеро, поднимется село — порвут нас на…

Майор хотел сказать «на британский флаг», но делать этого не стал.

— Сэр, я так полагаю, что если там праздник, то в нем принимают участие все… — сказал капрал Андерсон по-русски.

— По всякому бывает. Как делаем?

— Забросим через забор пару гранат… — предложил старшина Овсюк из ПДСС[85] Черноморского флота. Одновременно — подрываем дверь, входим…

— Шумно — возразил капитан Волк из Ростовского СОБРа, хвативший лиха и в то и в другой, а теперь и в третьей Чечне — взрывами весь юрт[86] поднимем…

— Пробьемся. Две тачанки.

— До них еще добраться…

— Еще один вариант… — предложил Волк, рубивший в чеченском — постучаться в двери, попросить открыть.

— Так тебе и открыли.

— Зависит от того, что скажешь. Мне — откроют. Там же одни бухие и нарики вмазанные.

— А если не откроют?

— Тогда — твой вариант.

Жизнь, как это часто и бывает — решила за них. В нескольких метрах от них — громко лязгнула задвижка на двери. За забором — взревел двигатель.

— Лежать… — прошипел Свириденко — стрелять после меня…

Все замерли у забора — где и как были…

Яркий, дальний свет фар прорезал ночь — из ворот выползла белая Тойота. Начала неуклюже разворачиваться, стараясь не угодить в промоину и как можно быстрее начать движение. Следом показался нос еще одной.

— За мной!

Свириденко понял одно — сейчас или никогда. Ворота открыты, те, кто на воротах — потеряли бдительность, их волей-неволей отвлекает машина. К тому же — если во дворе яркое освещение — то сейчас они почти слепы, потому что открыли ворота и смотрят в темноту.

— Бульбаш, Волк, машины! Остальные — за мной!

Никто из чеченцев, ни те, кто был на дверях, ни те, кто делал зикр — не успели даже опомниться…

Те двое, кто открывали ворота — умерли сразу. Один из них был вообще раб, а другой — молодой нохча по имени Салман. В отличие от раба у него был автомат — но он и не подумал взять его в руки, потому что воротина была тяжеленной, петли несмазанными, а внизу воротины был еще и резиновый фартук, загребавший грязь.

И когда перед ним как из-под земли вырос бородач со странным, непохожим на привычный Калашников автоматом и черной повязкой на голове — он почему то подумал, что это человек Шамиля. И все, на что его хватило, это удивленно спросить…

— Хьо мила ву?[87]

— Со руси спецназ ву…

Прежде чем кто-то успел что-то понять — спецназовцы ворвались внутрь.

То, что последовало далее — было не боем, а, скорее бойней, из всех шестерых спецназовцев ни один никогда до этого и никогда после не имел возможности убивать так легко и так много. Спиртное, косяк, и общее ощущение безопасности сыграло с боевиками очень злую шутку — они считали, что уж на границе Исламского халифата до них точно не доберутся. Еще несколько секунд — спецназовцы выиграли тем, что были бородаты и носили платки с шахадами, как самые объявленные из непримиримых. Затуманенные алкоголем мозги боевиков просто вовремя не смогли понять, что вот эти бородачи будут их сейчас убивать. А когда дошло — было уже поздно.

За несколько секунд — пятеро спецназовцев — высадили по лежащим, сидящим, стоящим, делающим зикр боевикам сто пятьдесят патронов короткими, плотными очередями. Германские пистолеты-пулеметы имеют режим огня по три выстрела — поэтому можно было просто жать на спуск и тут же переносить огонь дальше. Никто не успел выстрелить в ответ, никто не успел оказать никакого сопротивления. За эти несколько секунд — они выполнили впятером выполнили квартальную норму по отстрелу непримиримых, не получив в ответ ни единого выстрела…

Одним из первых — погиб Шамиль, он не успел даже вскочить — короткая очередь размозжила ему голову, две из трех пуль попали точно в цель. Он опрокинулся назад, и кровь вперемешку с мозгами хлынула на землю…