Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Оксана Токарева

бревенчатую высокую хоромину, в глубине которой клубилось темное зеркало. Неужели ей каким-то образом придется пройти там наяву?

— Но ведь вы не сможете показать мне туда дорогу? — уточнила она.

— Я не смогу, а близкие моей племянницы и твоей подруги детства покажут. Велибор, в смысле Борис, с ними разговаривал. Уже завтра они будут здесь. Только даже со способностями шамана и силой верхнего мира им с этим колдовством не справиться. Вытащить осколок и спасти Филиппа по силам одной тебе.

Глава 13. Железные башмаки

Почти ультимативное требование целительницы лечь спать Ева встретила с изрядной долей скепсиса. Однако, едва добравшись до подушки, погрузилась в сон, перенесший ее в пышные хоромы под сияющим сусальным золотом расписным сводчатым потолком. За тяжелым дубовым столом с резными ножками, выполненными в виде птичьих лап, сидел удивленно озиравшийся Филипп. Напротив него в выжидательной позе змеи перед броском замерла Карина.

Если в прежних видениях дочь олигарха представала или в модных дизайнерских нарядах, или в шаманском плаще куму, то нынче она, словно сойдя с картин Маковского и Васнецова, красовалась усыпанным каменьями кокошником и парчовым сарафаном. Черная коса змеилась по груди, перерезая узор, составленный из алых маков, белены и волчьих ягод. В орнаменте нагрудника и форме головного убора угадывались очертания перевернутой пентаграммы и других сигилов.

Филипп тоже оказался облачен в нарядный кумачовый кафтан с драгоценными застежками и стоячим воротником из жесткой золотой парчи. Тонкий стан перетягивал кушак с жемчужными кистями.

— Ну здравствуй, Филипп, здравствуй, мой соколик! — радушно улыбнулась гостю или пленнику Карина. — Извини, что не спросила позволения, но другим путем отчаялась я тебя в гости зазвать.

— Это что за маскарад? — возмутился Филипп, разглядывая свой наряд и недоуменно косясь на собеседницу.

— Ах, ну да! — явно наслаждаясь ситуацией, рассмеялась Карина. — Я и забыла, что ты предпочитаешь тяжелые ритмы и мрачную эстетику. Мне она тоже по душе. Поэтому и думала поначалу, что мы с тобой без труда поладим.

Она сделала неуловимое движение, и помещение мигом преобразилось. Своды стали тяжелей и мрачней, сусальное золото уступило место паутине. Колонны оплели змеи и обвили колючие стебли сухого терна. Парчовый сарафан и кокошник Карины преобразились в черный дизайнерский комплект, состоящий из корсета, короткой кожаной куртки с шипами, обтягивающих штанов и высоких сапог на платформе. Перевернутая звезда, черное зеркало и другие ведьмовские амулеты заняли места готических аксессуаров на руках и на шее. Кумачовый кафтан Филиппа сменился более привычными черными кожаными штанами и косухой. Вот только сокол на майке оказался летающей навью с покрытыми слизью перьями, прорастающими из пустого скелета.

— Я готику и блэк-металл не слушаю, — хмуро бросил Филипп.

— Извини, я в таких вещах не разбираюсь, — наклонившись через стол, игриво поправила его воротник Карина.

— Что это за место? — продолжил расспросы Филипп. — Где Ева и что с Кулешовым и Рябовым?

— Кулешов и Рябов — это, я так понимаю, те двое сопляков, которых ты так рьяно рванулся спасать, что даже штаны по дороге потерял? — уточнила Карина, снова заливаясь смехом, рассыпавшимся по хоромине звоном битого стекла. — Если честно, не имею понятия, и знать не хочу. А Ева, я так полагаю, хранит, как верная соколица, проклятое перо и рыдает над твоим хотя не бездыханным, но бесчувственным телом. Да, мой касатик, — продолжила Карина, явно наслаждаясь выражением недоумения на лице Филиппа. — Ты сейчас лежишь в коме. Из-за упрямства этой девчонки и интриг одной несносной русалки и ее мужа-предателя ты застрял между мирами. Твое тело осталось там, а то, что вы зовете душой, полностью в моей власти. И только от тебя зависит, сумеют ли они соединиться.

— Почему я должен вам верить? — нахмурился Филипп.

Он попытался подняться из-за стола, но это у него почему-то не получилось.

— А какой у тебя выбор? — торжествующе опираясь на стол, нависла над ним Карина. — К тому же не надо так переживать. Я не предлагаю тебе ничего противозаконного. Ты просто должен забрать у двух бессовестных братьев-ящеров наковальню своих предков, принадлежащую тебе по праву.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сложил руки на груди Филипп, заслоняя дохлую птицу. — Я не знаю никаких братьев-ящеров.

— Про братьев и русалку — отдельный разговор, — теряя терпение, принялась нервно постукивать ногтями по столешнице Карина. — А насчет наковальни не отпирайся, я знаю, что ты наводил справки.

— Почему вы считаете, что я стану вам помогать? — нахмурился Филипп.

— Ты из комы выйти хочешь?

— Да пошли вы все!

Филипп только начал расшифровывать, по какому именно адресу он собирается послать Карину и ее приближенных, но появившийся невесть откуда Скипер прервал тираду, ударив его наотмашь по лицу, так что тяжелый стул, к которому Филипп, оказывается, был прикован, отлетел к противоположной стене, впечатывая Балобанова в заросли терновника на колонне. Скипер не собирался останавливаться на достигнутом. Подскочил к пленнику с проворством, удивительным для его могучего тела. За первым ударом последовал десяток пускай менее сокрушительных, но тоже достаточно болезненных. Филипп едва сдерживал крик, пытаясь заслониться, его голова моталась, как у тряпичной куклы.

— Это тебе, баклан тухлый, за то, что глаза меня чуть своими когтищами не лишил! — приговаривал телохранитель.

Досмотреть экзекуцию Еве не дали. Из липких объятий кошмара ее вырвал крик, который раздавался уже в реальности со стороны реанимации. Ева узнала голос Филиппа и, на ходу накидывая медицинский халат, помчалась туда. Дежурный врач и медсестра испуганно хлопотали над пациентом, который, так и не выходя из комы, выгибался на кровати в приступе жестокой боли.

— Филипп, милый, вернись! — завладев рукой любимого, всхлипнула Ева. — Это всего лишь морок! Ты мне нужен здесь.

Балобанов ожидаемо ее не услышал, но судороги прекратились, а истерзанное болью тело обмякло еще до укола обезболивающего.

— Ничего не понимаю, — делился с подоспевшей Ефросиней сбитый с толку коллега. — Такое ощущение, что он все чувствует, но почему-то не может прийти в себя.

Ева закусила губу, чтобы не заплакать. Целительница глянула на нее участливо, а потом отпустила дежурных отдыхать, тем более что Балобанов затих, сведенные болью мышцы расслабились.

— Карина требует, чтобы Филипп забрал у вашего мужа наковальню, — пересказывая свой сон, пояснила Ева

— А луну с неба она достать не хочет? — сердито хмыкнула Ефросинья. — Пережить не может, что Велибор с Горынычем сумели ее отца опередить. Предок и тезка твоего милого, когда из родных мест уезжал, сумел хорошо запутать след. И молот верхнего мира с собой забрал. А наковальню, увы, с места не сдвинуть. Если бы Филипп только чуть раньше свой