За храбрость! - Андрей Владимирович Булычев

Редут-Кале и напротив турецкого Карса на квартирах стоят, действовать согласно обстановке. Большую войну зимой на Кавказе вести трудно. Нужно, чтобы горные перевалы для начала открылись. Пешком-то пройти через них ещё можно, а вот как с артиллерией и обозами быть?

– Да и пешком не больно ведь пройдёшь, – засомневался Кошелев. – Вспомните, как мы в самом начале зимы из Бакинского похода возвращались. Вон сколько натерпелись. А про обоз из Моздока припоминаете, как там рекрутов поморозили? Чего ты там, Елистратка, рассказывал, прямо в тазах пальцы и уши резанные на улицу выносили?

– Истинный крест, сам видел. – Балабанов перекрестился. – Говорят, не срезали бы, так от антонова огня бы перемёрли, плоть-то ведь вся замёрзшая уже эта, совсем отмерла.

– Вот-вот, – согласился Федот. – Потому-то и не посылает граф Гудович нас отсель из Тифлиса на турку. Дойти-то, может, и дойдёшь, а ведь изнурённый вконец совсем будешь. Какой уж там воевать.

Как и было сказано Давидом, через две недели Гончаров опять стоял в его лавке. Кобуры уже были готовы, и, примерив их, Тимофей рассчитался за работу.

– А теперь офицерский полевой сумка, – проговорил взволнованно галантерейщик и развернул свёрток из лёгкой материи. В свете масляных ламп блеснула начищенная медь. Расправивший крылья имперский двуглавый орёл на чеканной пластине сжимал в своих лапах скипетр и державу.

– Примерь, генацвале, – предложил Давид. – Если что-то не так, я всё переделать.

Тимофей перекинул ремень через плечо, поправил на боку полевую сумку, затем расстегнул небольшой ремешок-клапан и развернул её. Да, тут явно не хватает целлулоидного окна для карты и резинок-держателей. Но откуда же им взяться в этом времени?

– Отлично, превосходно, батоно Давид, – похвалил мастера Гончаров. – Смотрится сумка богато, очень удобная. Как раз то, что и было нужно! Сколько с меня?

– Тимо, Тимо. – Пожилой грузин покачал головой. – Мы же с тобой уже говорить в прошлый раз, ты мой друг, и тебе ничего не стоить. Только ходить с этой сумка и говорить, что её делать я. Для меня быть очень интересна такой работа. Если у тебя есть ещё, м-м-м, какой-нибудь хороший задумка, ты приходить и говорить, а ещё приносить свой рисунок. Я тебе делать всё бесплатно.

– Спасибо, генацвале. Я подумаю, что ещё можно эдакое, интересное сделать.

Ужин в артели проходил, как обычно, за длинным, сколоченным из неошкуренных досок столом, куда выставлялось всё съестное. Котёл с кашей, дюжина луковиц, три головки чеснока, разобранных на зубчики, нарезанные на крупные куски хлебные караваи и даже немного вываренных говяжьих мослов с не до конца срезанным мясом. Денег в артельной кассе после выплаченных двух третей жалованья хватало, так что не бедствовали. Сначала все ели молча, только лишь слышался стук ложек да чавканье, к концу ужина по мере насыщения начались разговоры. Обсуждали, как обычно, последние военные новости, господ офицеров, унтеров и соседние отделения, гадали, будут ли эскадронные или полковые учения, незлобно подшучивали друг над другом.

– Ну всё, Стёпка, можно убирать. – Тимофей кивнул на опустевший котёл. – И котелок с чаем впору уже на стол ставить. Осталось у нас чего к чаю?

– Всё подъели, – откликнулся Кошелев. – Да и ладно, у нас ещё каравай вон остался, по кусу каждому будет. Нечего лишнего баловать, а то баранки им, изюму с курагой подавай. И так хорошо, а серебро на мясной приварок лучше придержим. Неизвестно ещё с этой войной, когда теперь жалованье получим.

Пока Ярыгин убирал со стола и выставлял глиняные кружки, Тимофей отошёл к топчану и позвал к себе Лёньку.

– Ну что, отдаёшь пистоль, что у оружейников получил, али зажмёшь?

– Да отдам, – ответил друг. – Ладно, для своих ведь. Так-то и у меня есть.

– Ну вот и хорошо, тогда неси его. – Гончаров порылся в суконном чемодане и, подойдя к столу, выложил около Чанова, Кошелева и Антонова по нашейной кобуре и два пистоля, а тут и Блохин положил около Герасима третий.

– Вот, братцы, подарок для вас, – проговорил Тимофей. – Для каждого из наших старослужащих отделения. Можете, как и мы с Лёнькой, на себе их носить. Как знать, вдруг выручат когда. У нас вон уже такое не раз с ним случалось. Извиняйте, ребята, только на троих. – Он развёл руками, оглядев молодых драгун.

– А чего это? А мне-то за что? – удивлённо пробормотал Герасим. – За так, что ли, даден?

– За так, за так, сказали же – подарок. – Блохин толкнул его в спину. – Смотри внимательней, бирюк, нравится или нет?

– А чего не нравится, конечно, нравится, – пробурчал тот, щупая кожу кобуры. – И сам думал так же, как ты, сделать, да как-то всё недосуг было.

– Серебро зажал, так и скажи, – фыркнул Чанов. – Спасибо, братцы.

– Спасибо, – поблагодарил Кошелев, щёлкая крышкой замка. – А пистоли хорошие, не изъезженные. Не хуже, чем у господ охфицеров, будут, а, Иванович?

– Даже лучше, не сомневайся, Федот Васильевич, – заверил, усмехнувшись, тот. – А вы, братцы, не тужите. – Он подмигнул молодым драгунам. – Трофеями разживёмся, и вам такие же справим. У нас теперь знакомство крепкое у полковых оружейников. Не зря целую неделю горбатились.

Глава 5. Знамя

В марте начал боевые действия в Бамбакской провинции у Карса генерал Несветаев. До него дошли слухи, что карсский паша, будучи не в ладах с эрзерумским сераскиром, ищет покровительства у русских и якобы даже может сдать крепость без боя под благовидным предлогом невозможности её отстоять. Несветаев поверил этим сведениям и, не желая упускать удобного случая овладеть крепостью, перешёл шестнадцатого марта Арпачай у селения Гюмри, вступив в пределы Османской империи. В этот же день он встретил у деревни Баш-Шурагели османский отряд в тысячу человек под начальством Карабека, брата карсского паши. Подумав, что появление турок лишь уловка, чтобы оправдать поведение паши в глазах турецкого правительства, Несветаев послал Карабеку извещение о цели своего прибытия и предложил ему сдать укреплённое селение. В ответ на это турки открыли шквальный огонь. Оставалось только одно – ударить в штыки. Передовые колонны русских ворвались в селение и выбили из него неприятеля, захватив при этом два знамени и более четырёх сотен пленными. Потери отряда Небольсина составили сорок три человека убитыми и ранеными. Дело под Баш-Шурагели показало истинное настроение турок и уже не обещало того лёгкого успеха, на который рассчитывал Пётр Данилович. И всё-таки он пошёл на Карс. Это была первоклассная крепость, обнесённая огромными стенами с выставленными на неё шестьюдесятью орудиями и огромным гарнизоном. Всё это не смутило «горского генерала». Проведя рекогносцировку, он решил идти на штурм со стороны Карадага. Двадцать пятого