За храбрость! - Андрей Владимирович Булычев

к винтовой лестнице башни. Теснимые турками егеря уже пятились к ней с прилегающих улиц, когда к ним подоспела подмога.

– Ура-а! – заревели драгуны, бросаясь в атаку.

Рывок мушкета вперёд. Штык до середины вошёл турку в грудь, мушкет на себя, и бьющееся в агонии тело падает под ноги. Новый противник, громко вопя, норовил просечь Гончарова своей саблей.

На ружейное дуло клинок! Лезвие врага проскрежетало и ушло вниз.

– На-а! – Резкий укол в шею, и штык с противным хрустом пробил её насквозь.

Рядом, плечо к плечу, орудовали штыками его товарищи. Лёнька изловчился и выстрелил из обоих своих пистолей в упор.

– Ура-а! – Порыв полутора сотен подоспевших драгунов был яростным. Переколов штыками ближайших к ним турок, они начали теснить остальных. Перед Тимофеем было двое. Одного врага он застрелил из мушкета, второму пробил штыком бедро, и тот, громко визжа, упал на землю. Новый турок, тучный, в белоснежном тюрбане с кривой саблей и пистолем в руках, что-то крича, выстрелил в него, и пуля прошла буквально на волосок от уха. За турком в тюрбане виднелись двое, один с ружьём в руках, а у другого древко с распущенным знаменем – байрактар.

– А-а-а! – заорав что есть мочи, Гончаров ринулся вперёд. Укол, ещё укол, отбив кривую саблю, он вонзил штык в тучный живот турку и ударил сапогом, вырывая его. Двое со знаменем пятились, не желая принимать бой. Выхватив пистоль из кобуры, Тимофей разрядил его в ближайшего, пуля попала ему куда-то в плечо, и он, выронив ружьё, зажал рану рукой. С левого бока вперёд выскочил Блохин и вонзил штык ему в тело.

– Лёнька, знамя! – проорал Тимофей и рванул вперёд.

Байрактар расширенными от ужаса глазами глядел, как к нему несётся страшный русский с окровавленным клинком на ружьё. Он развернулся и, вопя, бросился прочь.

– Сто-ой! – проорал Тимофей и, вырвавшись из общей линии наступающих, понёсся следом. Удар прикладом встречному турку, ещё один другому, и вот она уже, спина убегающего. Перехватив мушкет, Гончаров что есть сил влупил тяжёлым прикладом в затылок байрактару, и тот рухнул на землю. Вырвав из рук древко, Гончаров, взмахнув им, в восторге заорал:

– Братцы, знамя наше, ура!

Тут бы ему и конец. Сразу несколько турок бросились отбивать свою воинскую святыню. Кошелев выхватил из болтавшейся на теле кобуры пистоль и разрядил его в упор. Ещё одного пристрелил из мушкета Лёнька, третьего он же заколол штыком. Драгуны оттеснили назад к русской линии Гончарова и сами начали пятиться за ним. Оправившиеся турки, получив подкрепление, начали вновь напирать.

– Подкреплений более не будет, братцы! Отходим! – скомандовал солдатам Портнягин. – Только не бежим! Пятимся, ребята! Пятимся к башне!

Шаг за шагом, отбиваясь от напиравших врагов, отступали к стене прорвавшиеся в крепость русские. Весь путь их был завален телами и залит кровью.

– Уводи своих людей, капитан! – приказал Огневу Семён Андреевич. – Я с егерями у башни пока турок придержу. Раненых, сколько можете, с собой выносите! Спасибо вам за помощь!

– Раненых выносим! – скомандовал командир эскадрона. – Отходим, братцы!

Перекинув мушкеты за спину, Блохин с Гончаровым подхватили егерского подпоручика с просечённой ногой и потащили его к башне.

– Стой, Лёнька, стой, – задыхаясь от натуги, попросил Тимофей. – Тряпка эта на палке мешает, не вынесем мы его со знаменем.

Наступив на древко ногой, он резко рванул красное с нашитыми полумесяцами полотнище и оторвал его.

– Сверху надену, – пояснил Гончаров другу. Скатав знамя, он завязал его на себе и подхватил ослабевшего раненого. – Потащили!

Шаг за шагом, ступенька за ступенькой они медленно поднимались по винтовой лестнице башни. Следом за ними выводили и выносили раненых и остальные драгуны. Вот, наконец, и верхний ярус стены, её боевой ход. Спуск на внешнюю сторону был ещё более трудным. Лёнька сполз первым на лестницу, а Тимофей, перевалив через парапет тело потерявшего от слабости сознание подпоручика, держал его что было сил, стараясь, чтобы оно не рухнуло вниз. Шаг, ещё шаг, ещё. Медленно, балансируя на высоте, они начали спускать своего раненого вниз, а в это время у башни шёл яростный бой. Теснимые турками русские зашли в неё и теперь отбивались, не давали противнику ворваться внутрь.

– Раненых выносят, братцы, стоим насмерть! – кричали солдаты, подбадривая друг друга.

Целый час держалась эта одинокая, взятая в самом начале штурма у неприятеля башня! Все подступы к ней были завалены трупами. Всего же люди генерал-майора Портнягина дрались брошенные своим главнокомандующим внутри турецкой крепости пять часов. Пять яростных, долгих, кровавых часов!

Спустившись, драгуны подхватили подпоручика и потащили прочь от стен. Над головой свистели пули, позади гремел бой, а они, хрипя и обливаясь потом, тащили своего раненого.

– Офицер?! – крикнул около разбитого подле ручья лазарета лекарь. – Туда его, вон в ту большую палатку несите!

– Нижние чины сюда, вот сюда, под дерево кладите! – распределял он раненых. – Да он уже готовый у вас, куда вы его прёте?! Вон под тот куст в ряд ко всем остальным покойникам!

Тимофей с Лёнькой откинули полог длинной парусиновой палатки и занесли подпоручика.

– Туда кладите. – Лекарь в окровавленном фартуке, посмотрев на офицерский горжет, показал на топчан. – Сейчас доктор майора обиходит и потом его глянет. Всё-всё, ступайте, дальше мы уже сами.

– Сколько народу побито, – проговорил глухо Блохин, идя вдоль рядов лежащих. – И это ведь не всех вынести смогли. Жуть!

– Ба-ам! – разнёсся оглушительный грохот. Башня, в которой оборонялся последний заслон егерей, взлетела на воздух.

– Царствие небесное. Вечная память ребяткам. – Закопчённые, окровавленные егеря, крестясь, стягивали головные уборы.

– Вечная память. – Строившиеся в походную колонну драгуны обнажили головы.

– Быстрее, быстрее! – Кетлер подскакал к строившемуся эскадрону. – Турецкая конница из-за речки на вагенбург движется. Командующим велено казакам и нашему полку наперерез ей выйти!

– Эскадрон, в колонну по четверо! – оглядев своих людей, крикнул Огнев. – Потом отдохнём, братцы! Аллюр рысью, за мной!

Полк Агеева откатывался перед турецкой конницей. Казаки, обернувшись, отстреливались из своих карабинов-коротышей и пистолей. Среди повозок русского лагеря бегали нестроевые солдаты. Несколько десятков из них сбились в подобие строя, готовясь принять удар неприятельской конницы. Всех их ждала неминуемая гибель.

– В две линии становись! – отдал приказ подполковник. Разошедшиеся по фронту эскадроны заняли положенные им в полковом построении места. – По-олк, сабли наголо! – привстав на стременах, прокричал Подлуцкий. – Дирекция прямо. – Он указал остриём клинка на турецкую конницу. – Руби их, ребята! Рысью, вперёд!

Трубачи выдували сигнал «Атака!» «Атака!» «Атака!». Длинные линии кавалерийских шеренг, равнявшиеся по скакавшим на флангах офицерам, взяли с места в разбег.

Откинув полог вальтрапа, Тимофей обнажил обе ольстреди. В руках зажата сабля.