Студент 2 - Всеволод Советский

что, дескать, он там понимает?.. И я сказал, четко, раздельно артикулируя слова:

— Вы считаете, что это у него растет откуда-то из прошлого? Там, в этом прошлом, есть то, что он прячет. И чего никто не знает. Кто знал, того уж нет. По крайней мере, он на это надеется. Но панически боится, что вдруг это где-то прорвется. И станет известным. Так?

Савельич смотрел мне прямо в глаза. Потом медленно поднял толстый указательный палец, ткнул им в мою сторону:

— Вот! Вот ты и в самом деле понял, Родионов. И даже лучше меня. Ну что там! Ты уже студент, а я… По сути, пять классов! А дальше — война да коридоры.

— Ну, Николай Савельевич…

Он махнул рукой:

— Ладно, ладно. Сказал лучше, вот это точно. Я-то, может, соображаю не хуже, а сказать так не смогу. Ну, а коли мы с тобой два таких умных, и смекаем все как надо, то давай смекать дальше. Где у него может темень прятаться?..

— Во время войны?

— Вот! — вновь победно ткнул пальцем. — И я так же подумал. Ну, правду сказать, тут особо-то знатоком быть не надо. Это первое, что на ум приходит… Ну, а дальше полный туман наступает. Ну да и хрен с ним! Мне, по правде сказать, об этом думать и некогда, и неохота. Все равно, что навозную лепешку ковырять. Жизнь лучше нас с тобой все сделает. Прячь-не прячь, если что есть, наружу вылезет рано или поздно… Ладно, Родионов! Разговор потеха, а работа хлеб. Правильно говорю?

— Абсолютно.

— Ну и бывай на том. А случится время, заходи, буду рад видеть.

Я шел и думал, что для меня теперь раскопать прошлое Беззубцева — это и есть хлеб. Вцеплюсь в это как бультерьер, и я буду не я, если не найду правды!.. А в том, что я к ней движусь шаг за шагом, я не сомневался. Беседа с Козловым очень сильно укрепила меня в этой мысли. И вот предстоит встреча с Ларисой. Это еще один шаг, бесспорно. И шагнуть здесь надо с умом!

Я надеялся обдумать это как следует в общаге, благо время в запасе было… Но вот здесь-то как раз сработал второй закон диалектики: количество перешло в качество. В последние дни здание постепенно заполнялось возвращающимися с каникул студентами, а именно сегодня этот ручеек вдруг прорвал плотину, превратившись в бурный поток…

Еще на подходе я обратил внимание на толпу людей и машин у входа: и старшекурсники, и первокурсники с родителями… суета с заселением, получением матрасов, тумбочек и тому подобного барахла. Все пять этажей голосили, шумели, гремели, и я слегка напрягся, вполне логично предполагая, что сейчас меня может радостно приветствовать кто-нибудь, кто помнит Василия Родионова по вступительным экзаменам, а я, наоборот, его в упор не знаю.

Однако, обошлось. Я без затей проник в 407-ю, где обнаружил и Витьку, и загорело-лохматого, а вернее будет сказать, давно не мытого и не стираного Толика Бочкина, которому искренне обрадовался:

— О, Толян! Вы с Ромкой к нашему шалашу?

— Ишь ты, — иронически ответил Бочкин. — Смотри ты, какой Ленин в Разливе… Это вы скорее к нам в довесок!

— Как гарнир к котлетам?

— К бифштексам!..

Ну, так слово за слово, поострили, гарниры да бифштексы навели Витька на мысль о скором обеде.

— Кстати, не худо бы и пожрать! — воодушевился он. А утренний воспитательный процесс, видимо, оставил в нем душевный след, отчего он вдруг щедро и мужественно заявил:

— Слышь, Толян! У нас с Васькой талоны в технопарковскую столовку есть, так мы поделимся. Запросто! Да, Базилевс?

— Легко! — заверил я.

— Ха! Возражать не стану. Только сперва помыться хотя бы! С этого начать возвращение… в лоно цивилизации.

— А где Роман, кстати? — спросил я.

— Да по своим делам отлучился. К вечеру должен быть… Ладно, я в душ, а потом пойдем, пустим в расход ваши талоны, если предложение в силе.

— Конечно, — немедля ответил я, сдерживая улыбку. — Только предложение Витькино, значит, и талон его. Логично, Витек⁈

Глава 18

Бедный Витька поперхнулся, но не нашелся, что сказать. Что тут скажешь?.. А я еще чуть плеснул масла в огонь:

— Надеюсь, жаба-то тебя не придавила?

Толик не без ехидства хмыкнул — видать, Витькина прижимистость успела стать каноном местного значения.

— Ну? Где талон-то? — взглянул он на нашего фарцовщика.

Тот сделал над собой жестокое усилие:

— Да вот!.. — порылся во внутреннем кармане пиджака, вынул помятую бумажку. — Держи.

— Положи на стол пока, — велел Анатолий. — Ну что, пацаны, подождете меня с полчаса? Я в душ!

Когда, выходя, он открыл дверь, я мельком услыхал, какой шум-гомон в коридоре, и мысленно возблагодарил высшие силы, а вместе с ними и Сашу Лаврентьева за то, что у нас в комнате так сразу все устоялось. Избавлены мы от этой возни! Вот как представил адову суматоху… Сразу же усталость ощутил.

— Слушай, Вить, давай эти полчаса проведем в релаксе…

— В чем? — он замер от неожиданности.

Рассмеявшись, я постарался популярно объяснить, что такое релаксация. Витек быстро сообразил, надо отдать ему должное:

— А, понятно. Глубокий отдых, можно так сказать!

— Можно, — подтвердил я, с удовольствием устраиваясь на койке…

Однако, не суждено было нам в этот миг ни глубокого, ни мелкого отдыха. В дверь формально стукнули, в тот же миг ее толкнули. На пороге предстал сияющий Саша.

— Ну, коллеги! — провозгласил он. — Плясать готовы⁈

Не надо было долго объяснять, что посредством толковища с Юлией Михайловной, не обошедшегося без подарка, был сформирован состав трех учебных групп первого курса…

— У тебя списки есть? — оживился я, вскочив.

— Ишь чего захотел! — рассмеялся Саша. — Официально списки объявят только первого сентября. Я вам пока выдаю… — он пошевелил пальцами…

— Агентурную информацию, — закончил я фразу.

— Точно так!

Выяснилось, что сформированы три учебные группы под названиями ХТФ-78–01, 02, 03 (химико-технологический факультет, год поступления, номер группы). Ну и традиционно, из года в год на студенческом жаргоне химфака их именуют: «пожарники», «менты» и «доктора» — в соответствии с телефонными номерами экстренных служб. Была бы группа 04, тамошних учащихся называли бы «газовиками»…

— Ну и мы где? — не