Петр Грушин - Владимир Светлов

Для того чтобы в этих сверхсекретных условиях участник разработок мог легко ориентироваться в назначении любого из компонентов создаваемой системы, каждый структурный элемент «Беркута» получил условное обозначение. Так и появились А‑100, Б‑200, В‑300.

Поставив жесткий срок для создания «Беркута», Сталин всемерно торопил Берия, который в свою очередь с предельной жесткостью подгонял разработчиков, требовал от них получения скорейших результатов. За десятилетний срок руководства самыми сложными военно‑техническими программами Берия прекрасно знал и о требовательности вождя, и о его отличной памяти. Поэтому, каждый раз докладывая Сталину о ходе работ, Берия имел в запасе хотя бы один маленький козырь, о котором он мог сообщить без тени бахвальства в рабочем порядке.

Регулярно собирая у себя в кабинете разработчиков «Беркута», Берия не уставал им повторять: «Я не техник, мне знать о ваших технических проблемах не надо. Скажите, сколько времени необходимо для изготовления вашего локатора (автопилота, двигателя…) и что для этого необходимо сделать. Если есть препятствия – давайте предложения, мы эти препятствия устраним!»

И средств для ускорения работ у него было немало – от материального поощрения до самого сильного давления. Да и те, кто работали в КБ‑1, других КБ и НИИ в порядке отбытия срока своего заключения, постоянно находились перед глазами у остальных инженеров и руководителей. Их пример немало способствовал поддержанию в этих организациях самой серьезной рабочей обстановки. Но даже в таких условиях от момента принятия решения в августе 1950 года до полного введения «Беркута» в строй прошло почти пять лет. К этому времени вокруг Москвы были построены:

• два кольца радиолокационного обнаружения, расположенные в 25–30 и 250–300 км от Москвы, созданные на базе радиолокационных станций дециметрового диапазона А‑100, разработанных под руководством Л. В. Леонова;

• два кольца, вдоль которых было размещено 56 (34 на внешнем и 22 на внутреннем кольце) зенитных ракетных полков с радиолокационными станциями Б‑200 наведения ракет на цель, разработанными под руководством П. Н. Куксенко и С. Л. Берия, расположенными рядом с ними пусковыми установками для зенитных управляемых ракет В‑300, разработанных в О КБ‑301 С. А. Лавочкина.

Да, именно в ОКБ‑301 под руководством С. А. Лавочкина, создававшем прежде только самолеты‑истребители, появилась первая советская зенитная управляемая ракета, которая стала действующим оружием. Почему именно ОКБ‑301 было подключено к этой работе? Способствовали этому многие факторы. Прежде всего, авторитет его руководителя, наличие сильного и опытного коллектива, уже обладавшего опытом создания скоростных реактивных самолетов, великолепная для того времени научно‑экспериментальная база, налаженные годами совместной работы связи с крупнейшими научными центрами страны – ЦАГИ, ЦИАМ, ВИАМ и другими. Немаловажным был и тот факт, что необходимая для создававшегося комплекса ракета была очень похожа на сверхзвуковой самолет – тот же вытянутый корпус, небольшие крылья и рули, а то, что не было на ней пилота, – так это только облегчало решение всех остальных проблем. А проблем хватало на каждом шагу…

Как говорил впоследствии об этой работе сам Лавочкин:

«Мы считали, что очень хорошо знаем законы аэродинамики, но стоило нам приблизиться к скорости звука, как оказалось, что законы аэродинамики стали с ног на голову. Воздух начал скручивать металл, где он раньше его обтекал. Он сгущался до плотности водяной струи там, где прежде не оказывал сопротивления. Нам нужно было открыть и расшифровать эти новые законы».

Вместе с КБ Лавочкина в кооперацию по созданию зенитных ракет вошли НИИ и КБ, возглавляемые А. М. Исаевым (маршевый двигатель), В. А. Сухих (боевая часть Е‑600), Н. С. Лидоренко (бортовые источники питания), В. П. Барминым (транспортно‑пусковое оборудование) и другими.

Работы по всем этим направлениям развернулись с сентября 1950 года с невиданными даже для недавней войны темпами. Уже 1 марта 1951 года эскизные проекты всех компонентов зенитной ракетной системы «Беркут» были представлены руководству страны. Летом того же года начались первые испытания зенитных ракет на полигоне.

* * *

В ОКБ‑301 Грушина направили в соответствии с приказом министра авиационной промышленности от 7 июля 1951 года. Грушину который работал вместе с коллективом Лавочкина в самые тяжелые военные годы и высоко себя зарекомендовал, поручили новую ответственную работу. Теперь она была связана с ракетами.

Оказавшись в КБ Лавочкина в качестве первого заместителя, Грушин не мог не отметить, что как руководитель Лавочкин значительно прибавил за прошедшие годы. Существенно видоизменилось и его предприятие. К лету 1951 года здесь появился целый ряд специализированных отделов, лабораторий, которые помогли совершенно по‑новому организовать проектно‑конструкторские работы, связанные с созданием как авиационной, так и ракетной техники. Проведенная реорганизация предприятия позволила осуществлять разработку не просто конструкций ракет и самолетов, но и целых комплексов, систем вооружения. При таком совершенно непривычном для того времени подходе можно было браться за задачи, решением которых обычно занимались в многочисленных научно‑исследовательских институтах.

Исследованиями зенитных ракет стали заниматься и в столь мощном научном институте, как ЦАГИ. В 1950‑е годы в нем ускоренно развивалась и совершенствовалась экспериментальная база, увеличивалось количество сотрудников. Правда, этому предшествовал ряд драматических моментов, связанных со сложными отношениями между начальником ЦАГИ С. И. Шишкиным и его заместителем С. А. Христиановичем. В результате в конце лета 1950 года начальником ЦАГИ назначили Александра Ивановича Макаревского, а Христианович стал его заместителем. А осенью 1950 года в ЦАГИ был организован мощный, состоящий из трех отделов, сектор по решению задач аэродинамики беспилотных летательных аппаратов, который возглавил А. А. Дородницын. Аэродинамика зенитных управляемых ракет стала основной задачей отдела, руководителем которого был В. М. Шурыгин.

* * *

В начале 1950‑х годов дорога для создателей ракет не напоминала зеленую улицу и большое количество гражданских и военных специалистов относились к этому оружию весьма скептически. Правда, уже спустя несколько лет скептицизм многих из них сменился на не менее опасную тенденцию – ракетной технике стали приписывать универсальные свойства, позволяющие решать все мыслимые и немыслимые задачи военного, да и не только военного, плана.

И хотя Грушин не относился к числу отъявленных скептиков, но самолеты ему нравились гораздо больше. Тем более что первые ракеты, с которыми ему довелось познакомиться еще в 1947 году во время работы в Спецкомитете, вовсе не казались ему вершиной инженерного искусства. Не была инженерной вершиной и первая зенитная ракета, которую он лицезрел за несколько дней до первого выезда на полигон.

В сборочном цехе, куда Петра Грушина привел Лавочкин, лежал обычный остро заточенный «карандаш» – только гигантских размеров. Единственным элементом, который позволял считать его летающим объектом, были небольшие треугольные крылья, торчавшие из него во все четыре стороны.

«Как такая полетит?» – непроизвольно вырвалось у Грушина. Он подошел поближе к хвостовой части, там, где в ракету была вставлена солидных размеров воронка, гордо именовавшаяся на языке ракетчиков соплом, и хотел уже было потрогать ее рукой, как в его памяти со всей отчетливостью предстала картина – та самая, у самолетов, приземлившихся за три десятка лет до этого в Вольске…

Как много с тех пор изменилось! Авиация штурмует скорость звука, с легкостью поднимает в небо атомные бомбы и, пожалуй, ведать не ведает об этом крылатом сгустке бессонных ночей, идей и металла, о том, что очень скоро им предстоит встретиться в воздухе, чтобы раз и навсегда стать непримиримыми соперниками.

* * *

Для испытаний зенитного ракетного оружия в степях Нижней Волги был создан специальный испытательный полигон. Капустин Яр – под таким названием попал этот полигон в историю. В доракетную эпоху это название принадлежало большому селу, расположенному в 90 км к югу от Волгограда в пойме Волги. Местные легенды гласили, что когда‑то в этих местах скрывался знаменитый разбойник Капустин.

Собственно, то был уже не первый полигон в этих краях. Уже четыре года там запускались первые советские баллистические ракеты. Место же, выделенное новому полигону, находилось примерно в 20 км от «того» Капустина Яра. Однако никакой связи между ними не было – курировавший работу зенитчиков Берия не разрешал посещать «новый» Капустин Яр даже министрам…