Завтра нас похоронят - Эл Ригби

— Фройляйн Сильва… Что случилось?

Она не ответила. Карл осторожно тронул ее за плечо:

— С Вэрди что-то случилось?

Девочка убрала руки от лица и подняла голову:

— Вы… — голос звучал сипло, совсем взросло и устало, — знаете её? Откуда?

— Она мой друг, — просто ответил Карл. — Я однажды помог ей, и с тех пор мне кажется, что я должен за ней присматривать… — удивлённый тем, как легко произнёс эти слова, он поспешно поправился. — Нет… не так. Не должен. Хочу.

— Присматривать? — кривая усмешка мелькнула на бледном личике с накрашенными тёмной помадой губами. — За ней есть кому присматривать, вы немного опоздали.

— О чём вы? — негромко поинтересовался Ларкрайт.

— Неважно, — девочка дёрнула плечом и начала быстро стирать с лица слёзы. — Боже, какая я дура…

После этого она попыталась улыбнуться, но из уголка глаза снова скатилась слезинка. Опуская голову, Сильва произнесла:

— С ней всё хорошо, у них теперь есть защитник. Настоящий. Если бы только это помогло…

Последняя фраза была произнесена совсем тихо, но Ларкрайт услышал её и спросил:

— Помогло от чего? Или… от кого?

Девочка побледнела ещё сильнее. Протянув руку, она резко схватила Ларкрайта за воротник и притянула к себе:

— Что вы знаете? Что?

Ларкрайт вгляделся в её лицо — на черные подтеки туши, бегущие по щекам, на мокрые от слёз ресницы и нахмуренные брови. И неожиданно странная мысль пришла ему в голову. Эта девочка была совсем не проста. Она догадывалась. Догадывалась, что не всё из того, что делал её отец, находится в рамках закона. И она боялась.

— А что знаешь ты? — негромко спроси Карл.

Она отвела глаза, не обратив внимание на то, что к ней обратились уже не как к даме:

— Вэрди — мой друг. Я тоже не хочу, чтобы с ней что-то случилось.

— А что-то может с ней случиться? — Карл протянул ей руку, помогая подняться. Девочка продолжала вытирать слёзы, не обращая ни малейшего внимания на размазывающуюся по лицу тушь. На то, что маленькая женщина исчезает, а вместо неё появляется ребёнок с испуганным взглядом. Сильва отвернулась и снова пошла вперёд. Карл последовал за ней.

— Вэрди что-то угрожает? — снова спросил он. — И ты знаешь, что?

— Нет, — она ответила слишком быстро, чтобы он поверил. — Я ничего не знаю. Ничего.

— Тогда почему ты плакала?

Сильва пнула камушек и пошла быстрее:

— Потому что мне страшно. Сейчас всем страшно, вы не заметили? Вам, наверно, тоже?

Он заметил. И остро вспомнил сегодняшний приступ боли, обрушившийся на него утром. Это было похоже на… маленькую смерть. Да, теперь, когда он вспоминал это, ему казалось именно так. Но слишком долго думать об этом он не собирался. Это была случайность. Всего лишь случайность. И Карл задал новый вопрос:

— Чем занимается сейчас твой отец?

— Это интересует полицию или вас?

— Послушай, Сильва… — Карл надеялся, что его голос звучит спокойно. — Если ты думаешь, что мы хотим арестовать его, то ты ошибаешься. Мы просто встревожены тем, что в последнее время пропали несколько детей. Дело в том, что твой отец недавно сделал одно очень важное открытие… в медицине.

— И какое? — девочка выжидательно приподняла брови.

Карл замялся. Они пересекли колею, свернули и прошли под щитом, с которого всё ещё улыбалась Госпожа Президент. Щит стоял на границе города, после него заброшенные бараки и лачуги сменялись более-менее благоустроенными домами.

И всё это время Ларкрайт молчал, пытаясь подобрать нужные слова. Вспомнив то, что Леонгард говорил им о трансплантации органов, он всё больше понимал, что ни за что не сможет сказать об этом Сильве. Что-нибудь вроде «Мы подозреваем, что твой папа режет детей». Разве это возможно? Рихард бы смог и даже выбрал бы более резкие выражения, если бы был убеждён, что дочь Леонгарда знает правду и захочет как-то помочь. А инспектор был в этом вовсе не уверен. И вскоре девочка подтвердила это: не останавливаясь, она процедила сквозь зубы:

— Что бы вы ни сказали, я не буду вам помогать против папы.

— И Вэрди ты тоже помогать не будешь? — уточнил он.

И снова увидел в ее глазах слёзы:

— Оставьте меня уже с этими вопросами. Он… — она глубоко вдохнула и продолжила: — Он не убьёт её. Он её не убьёт, слышите? Он никого не убьёт, это всё неправда, я не верю!

— Что неправда? — Карл снова остановился и придержал её за плечо. — Я ведь пока ничего тебе не говорил.

— Вы думаете, у меня нет глаз? Мои видят лучше, чем ваши!

— И что же они видят? — Карл огляделся. — И кстати, где твоя машина?

— У меня нет машины, — Сильва хмуро посмотрела себе под ноги, на стоптанные сапожки — носы у них были в грязи и царапинах. — Мой водитель что-то подозревает. Он может сказать папе, и тогда…

— Он что-то сделает с тобой за то, что ты ходила в лагерь. Верно? Ты боишься его?

Сильва снова усмехнулась:

— Верно, сделает. Нет, не боюсь. Я ничего не боюсь. Никогда не боялась.

Карл сжал её плечо и заглянул в глаза:

— Слушай меня внимательно. Чарльз Леонгард узнал, что органы тех, кого он называет «крысятами» можно пересадить любому человеку и они приживутся. Ты понимаешь, что это означает? Об этом открытии не знает никто, кроме него.

Сильва упорно молчала. И Карл продолжил:

— Ты можешь пойти со мной в полицию и рассказать обо всём, что вызывает у тебя подозрения. Если ты боишься возвращаться после этого домой, я…

— Вы глухой, герр полицейский? — девочка резко сбросила с плеча его руку. — Я же сказала. Я НЕ БУДУ вам помогать. Что бы ни делал мой отец. Потому что я люблю его.

— Даже если он убьёт твою подругу? — чувствуя, что теряет терпение, уточнил Ларкрайт. — Даже если он уже кого-то…

Он знал, что опять увидит слезы боли и отчаяния, и жалел о таких поспешных и грубых выпадах, выпадах в духе Рихарда Ланна. Они работали со взрослыми и работали с одиночками. Но совершенно не работали с теми, кто кого-то любил. Холодные пальцы девочки неожиданно крепко сжали его ладонь:

— А вы защищайте её, если вы её тоже любите, — прошептала Сильва. — Просто защищайте.

Карл знал, что стоит за этими словами. «И пусть мой отец зарежет кого-нибудь другого». Именно так маленькая девочка в тряпках взрослой фрау и думала. Это было написано на решительном хмуром лице. Первая мысль Ларкрайта тоже могла бы скорее принадлежать Рихарду: схватить за руку и волочь в полицию. И там убедить всё рассказать, убедить любыми способами. Слишком много жизней было под угрозой. Ведь совету Сильвы было невозможно последовать: никто не выделит патрульно-караульные отряды для защиты таких, как Вэрди. По крайней мере… Свайтенбах точно не выделит. А если подобное решение примет Гертруда Шённ, то её уничтожит собственное правительство. И тем не менее, Карл справился с собой и мягко ответил:

— Я буду её защищать. И я провожу тебя до дома. Поедем на метро.

Сильва нахмурилась:

— У меня нет денег. Я… не рассчитала, потратив почти все на продукты для Вэрди, а то, что осталось, хватило только на один жетон. Я просто… — она глубоко вздохнула, — впервые за последние двенадцать лет не поехала на машине и забыла обо всём. Всё так поменялось, и… мне нужно до Шеренгассе.

— Я за тебя заплачу, не переживай, — Карл, уже успевший окончательно взять себя в руки, поправил волосы. — А ты не боишься, что твой отец заметит, как долго тебя не было, и заподозрит что-то?

Они пересекли полупустую улицу и направились к темневшему впереди проходу — на станцию метро вели обшарпанные крутые ступени. Сильва покачала головой:

— Он обычно не звонит мне в течение дня, а если и позвонит, то я всегда смогу сказать, что принимала ванну. Слуги привыкли, что я запираюсь в комнате надолго… — она криво улыбнулась, — я крысёнок, им же лучше. Они редко подходят ко мне ближе, чем на расстояние нескольких метров. Главное — проскользнуть незамеченной… или сделать вид, что я только что вышла поиграть с собаками.

Карл, всегда носивший с собой несколько жетонов на метро, бросил один в щель, и Сильва прошла через турникет. Карл следом за ней. В это время в метро было много людей, и некоторые из них подозрительно поглядывали на странную пару — маленькую девочку в шубке и долговязого полицейского рядом. Но, точно почувствовав это, Сильва стянула тонкие перчатки и как бы невзначай продемонстрировала всем чистую кожу между большим и указательным пальцем. Постепенно пассажиры потеряли к Ларкрайту и его спутнице интерес.

В поезде Сильва сразу прислонилась к спинке сиденья, прикрывая глаза. У неё был очень усталый вид. Карл понимал, что девочка не привыкла так много ходить. И невольно почувствовал жалость. Сильву держали в клетке, пусть и сделанной из какого-то дорогого металла.