Дебютантки - Джун Зингер

Через несколько месяцев после смерти отца Пэдрейк, так и не поехавший учиться в Йельский университет, получил престижную литературную премию Новой Англии за свой роман «Брат», о юноше, который тяжело переживал смерть любимого брата. Пэдрейк хотел, чтобы его мать порадовалась вместе с ним, но она довольно равнодушно поздравила его и вернулась к своему Чехову. Пэдрейк в конце концов напился в одиночестве. К семнадцати годам он получил еще одну престижную премию и нашел утешение в бутылке. Он стал также страдать от продолжительных приступов мигрени.

Во время одного такого приступа Мэгги положила Пэдрейка в свою кровать, закутала его голову мокрыми полотенцами, ласкала его, стараясь облегчить страдания, и прежде чем она успела понять, что происходит, Пэдрейк зарылся головой в ее груди и попытался проникнуть своим членом в ее невинное отверстие. Она тут же оттолкнула его.

— Нет, Пэдрейк, нельзя! Ты же знаешь, это противоестественно, — мягко сказала она ему, не желая обидеть его, действительно опечаленная тем, что не может дать ему этого утешения. Он рассердился и ушел. Она следовала за ним, стремясь каким-либо другим способом успокоить его, не желая, чтобы он сердился, поскольку знала, что гнев лишь ухудшал его состояние. Она видела, как он вошел в комнату матери, и с тревогой думала о том, что может произойти в дальнейшем, чувствуя себя виноватой за свои подозрения, но не в состоянии отказаться от них. Неужели Пэдрейк совратит углубленную в себя мать? Через несколько минут она увидела, как сердитый Пэдрейк выскочил из комнаты, сопровождаемый словами матери, в которых слышалось холодное презрение. Мэгги вздохнула с облегчением, но, однако же, была обеспокоена, как это подействует на него, тем более что он получил отказ и от нее. Она-то знала, как Пэдрейк воспринимает отказы.

Лишь через несколько недель Мэгги узнала, каким образом Пэдрейк решил отомстить. Маргарет стала еще более отстраненной от жизни, чем обычно, и совсем редко теперь спускалась вниз, однако Пэдрейк каждый день приходил в ее комнату и оставался там некоторое время. Однажды, не выдержав и желая развеять свои подозрения, Мэгги пробралась в комнату матери, когда там был ее брат. Там в полутемной комнате, поскольку были задернуты шторы, не пропускающие солнца, она увидела, как Пэдрейк вводит шприц в руку матери, которая, откинувшись в кресле, сидела с блаженной улыбкой на лице, закрыв глаза.

— Мама, мама, не надо! — закричала Мэгги.

Пэдрейк тихо засмеялся, а Маргарет, открыв глаза, повернулась к Мэгги:

— Что ты знаешь о том, что мы, смертные, должны делать, чтобы все вынести! Иди к своей Библии и оставь меня в покое.

Мэгги вернулась к себе и решила, что утром она уедет к бабушке. И она расскажет ей, что происходит в доме — может, та подскажет, что надо делать.

Мэгги взяла с собой лишь небольшой чемоданчик. Она прошла мимо комнаты матери — дверь была открыта. Пэдрейк стоял у окна и читал стихотворение, которое она однажды уже слышала. Она тогда спросила его, не он ли написал эти строки, но Пэдрейк лишь улыбнулся и ответил, что это старая английская поэма, написанная неизвестным автором, он лишь немного изменил текст, просто так, играя словами.

— Твой меч в крови, мой сын Пэдрейк,Печаль в глазах стоит.— Коня убил я, мать моя,В овраге он лежит.

— Твой конь был стар, и есть другой.Так в чем твоя беда?— Отца убил, и горе мне —Я грешник навсегда!

— Как же накажешь ты себя,Пэдрейк, мой бедный сын?— Я сяду в лодку, мать моя,И уплыву один…

— А что оставишь ты женеИ детям, мой Пэдрейк?— Огромен мир — им Бог подастИль кто-то из людей.

— А что оставишь мне, Пэдрейк,Мне, матери твоей?Скажи мне, милый сын, Пэдрейк,Скажи, скажи скорей!

— Проклятье ада я дарю,Проклятие дарю,За всю любовь твою ко мнеПроклятие дарю!

Мэгги посмотрела на покрасневшие глаза брата. Какие ужасные стихи, подумала она. Какие мерзкие стихи! Пэдрейк отвернулся от окна, увидел ее чемоданчик и засмеялся:

— Тебе вовсе не обязательно уезжать, любимая сестренка. Уеду я.

— Где мама?

— Подойди-ка сюда, — сказал он и подозвал ее к окну.

Мэгги вошла в комнату и выглянула в сад. Ее мать была одета в старое свадебное платье Хейтов и сидела под старым дубом. Она разговаривала, хотя рядом с ней никого не было. Мэгги взглянула на брата:

— Что она делает?

Пэдрейк опять засмеялся:

— Она уходит в мир Чехова и Толстого.

— Но почему, Пэдрейк? — с ужасом воскликнула Мэгги.

— Потому что тот мир ей нравится больше. — Он улыбнулся. — Разве она не выглядит счастливой?

— Я хочу спросить, зачем ты сделал это с ней?

Он странно на нее посмотрел:

— Ты действительно не знаешь?

Мэгги проболела несколько месяцев. Элис Эббот поместила ее в Институт Маклин в Бостоне и навещала каждый день. Как только Мэгги стало немного получше, она спросила у бабушки о матери.

— Она живет в другом мире, Мэгги. Она находится в своем доме на площади Луисбург, но считает, что живет неподалеку от Санкт-Петербурга. Она не выходит за пределы дома и сада. Я наняла женщину, которая ухаживает за ней и присматривает за домом. Но с ней все в порядке, Мэгги. Можешь мне поверить. Такое впечатление, что она вполне счастлива. Тот мир, в котором она сейчас живет, гораздо более счастливый, чем тот, от которого она отказалась.

Мэгги подумала о наркотиках. Что предприняла Элис Эббот? Очевидно, та поняла ее немой вопрос и сказала:

— Я позаботилась обо всем, Мэгги… Абсолютно обо всем.

— А Пэдрейк, бабушка? Где Пэдрейк?

— Он уехал. Сначала он поехал в Париж, затем в Ирландию. Поскольку он сможет получить отцовское наследство, лишь когда ему исполнится двадцать один, я дала ему довольно большую сумму, чтобы он пробыл за границей как можно дольше. Мне кажется, так будет лучше для всех.

Мэгги так хотелось расспросить бабушку о Пэдрейке, особенно о том, почему он вырос таким. И опять Элис Эббот догадалась, о чем думает Мэгги. Она сказала:

— Есть старая венгерская поговорка: «Адам сэел яблоко, а у нас до сих пор оскомина».

Мэгги криво улыбнулась:

— Венгерская поговорка из уст рафинированной бостонской леди?

— К сожалению, не такой рафинированной, дорогая. Чтобы не доставлять тебе особого беспокойства, я попросила сообщить мне о Пэдрейке. Сейчас он в Дублине, опять вернул букву «О», присоединив ее к фамилии. Болтается по кабакам с другими писателями, например, с каким-то Джойсом. Мой информатор также сообщил мне, что он довольно много пишет. Короткие рассказы, очерки. Очень интересные, но злые. Возможно, он найдет свой мир и покой именно там, на земле своих предков. Пусть живет, как хочет, Мэгги. Некоторым это необходимо.