Дебютантки - Джун Зингер

Его депрессия усиливалась. Вся его жизнь была тусклой и малоинтересной. Он уже не радовался своему дому на площади Луисбург, уже не вытирал ноги об изящную решеточку для очистки обуви, которая была в каждом доме этого квартала. Он стоял в нише оконного проема и смотрел на очаровательный небольшой садик, но вместо радости обладания этой красотой он находил все это безумно скучным. Однажды он разбил кулаком одно из затемненных стекол, хотя и знал, что замену найти будет невозможно — это стекло было привезено из Англии еще в 1818 году.

Он не выносил ни жены, ни детей, ни даже младшего сына Джеймса. Он лишь напоминал Патрику о захлопнутых перед его носом дверях. А этот мерзкий щенок Пэдрейк, который шарахался от отца, как от чумы, являлся напоминанием, почему перед его носом захлопывались двери. Патрику было абсолютно наплевать, что он необыкновенно одарен для своих лет и писал хорошие стихи. А Мэгги — это полная копия его жены: мягко неодобряющая его пьянство, неизменно жизнерадостная, несмотря на его приступы бешенства, и очень ответственная. Он не мог простить ей ее некрасивость.

Затем как-то весной Патрик принял решение. Он поедет туда, где находятся его друзья. У него еще были связи с брокерской фирмой в Нью-Йорке. Он купит дом в Нью-Йорке и небольшой домик в Саутгемптоне, где будет проводить лето, неподалеку от Тома Мэлли. Там же жили и брат Тома Тим, и его сестра Лилли, вышедшая замуж за судью Терренса Мэрфи. Ему не нужен Бостон. Черт бы подрал Бостон! Черт бы подрал всех этих надменных протестантов! Черт бы подрал эту площадь Луисбург, и Ньюпорт, и всех «истинных бостонцев»!

Маргарет Коннор не сразу привыкла к Саутгемптону. Эти недавно разбогатевшие ирландцы были истинными католиками, однако их праздный, полный роскоши образ жизни был так же ей чужд, как и жизнь в какой-нибудь китайской деревушке. Однако Патрик сразу же почувствовал себя здесь как дома. Здесь так же, как и в Ньюпорте, летние дома лишь назывались дачами, и приобретенный им летний дом был роскошным особняком на берегу океана с бассейном с морской водой, снабженным приспособлением, позволяющим наполнить бассейн, отфильтровывая песок и водоросли из океанской воды. В «Сэндхэвене» было две лоджии, одна над другой, которые выходили прямо к воде. Нижняя состояла из трех арок, разделенных колоннами в романо-дорическом стиле, на ней стояло множество пальм в бочках и всегда ощущался легкий ветерок с моря. Позади дома был большой газон и подстриженные кусты, среди которых виднелись мраморные и бронзовые скульптуры и беседки. Этот вид открывался из зимнего сада, который соединялся с большой гостиной, из зимнего сада был также выход на террасу с мраморными фонтанами с дельфинами, расположенными по краям, где обычно семья завтракала и обедала, что для прислуги было не так легко, поскольку кухня располагалась в полуподвале с другой стороны дома. Для ведения хозяйства был нанят штат прислуги из тридцати человек. На третьем этаже располагались спальни. Маргарет была занята хозяйством, закупала провизию, а также старалась как можно больше времени уделить Джеймсу Эбботу, которому было еще только пять и который, к сожалению, не отличался крепким здоровьем. У него была няня, однако Маргарет не оставляла болезненного ребенка на ее попечение слишком долго.

Маргарет с большим удовольствием проводила бы время и с другими детьми — Пэдрейком и Мэгги, но у нее это не очень получалось. У Мэгги и Пэдрейка была собственная гувернантка, и кроме того, Маргарет знала, что может положиться на не по годам развитую дочь, чтобы она присмотрела за своим неуравновешенным и не очень общительным братом. Маргарет беспокоили его выходки и трудный характер, однако она заставляла себя считать, что он просто чересчур живой. Кроме того, Пэдрейк со своим необузданным нравом и необычным поведением не очень-то отличался от многих других. Казалось, что в Саутгемптоне у всей молодежи была склонность к безрассудству и диким выходкам. В городке было немало машин, которые парковались прямо на улицах, и проколоть шину было одним из любимых развлечений молодых людей. Даже когда чья-либо машина затапливалась в пруду, это не воспринималось как нечто из ряда вон выходящее. И запереть в темном гараже или в конюшне маленькую девочку, пока родители часами разыскивали ее, также считалось самой обычной шалостью.

Когда Пэдрейк привязал одну из маленьких дочерей Тома Мэлли к дереву и отхлестал ее по голой попке березовой веткой, он совершенно спокойно объяснил свой поступок. Он написал пьесу, а Мэри согласилась сыграть там одну из ролей. Когда Том Мэлли пошел к Маргарет выразить свое возмущение, та вспыхнула и сказала:

— Том, прости, ради Бога, но я убеждена, что Пэдрейк не замышлял ничего плохого. Знаешь, он только сегодня утром принимал святое причастие.

Не зная, как на это реагировать, Том пожаловался Патрику и добавил, что сына надо было бы хорошенько высечь. Патрик засмеялся.

— Он просто чересчур живой, Том, старина. Вечно попадает в какие-то истории…

В конце концов Том тоже рассмеялся, и оба они выпили и пошли играть в гольф. Однако Стефен Мэлли, старший сын Тома, решил, что если никто не хочет наказать Пэдрейка, то это сделает он. Выйдя с ним на поединок, он привязал Пэдрейка к дереву и отстегал его кнутом. И лишь Мэгги, которая так ничего никому не сказала, видела, как Пэдрейк спустя несколько дней проскользнул в конюшню Мэлли, после чего та сгорела.

Патрик и его семья вступили в «Саутгемптон Бич клаб». Большой и влиятельный клан Маррей уже сломал препятствие для ирландцев в этом плане. Этому клубу было невозможно оказывать сопротивление — богатые ирландские семьи просто заполонили морской курорт, практически вытеснив своих протестантских соседей. Семейства Марреев, Каддэхисов, Мак Дональдов уже жили здесь по многу лет. В Ист-Хэмптоне проживало больше католиков, которые разбогатели еще в прошлом веке. Семья Бувьеров, хотя и не ирландского происхождения, тем не менее была католической, и их родословная на американской земле отсчитывалась от француза Бувьера, который, как говорили, участвовал в Американской революции, и хотя впоследствии вернулся на родину, его сын Мишель в 1815 году приехал в Америку и основал династию.

Для Патрика это были самые лучшие дни в его жизни. Он наконец стал вхож в общество, и это было намного интересней, чем прозябание в скучном и респектабельном мире, в котором он жил до этого. Во второй четверти этого века Саутгемптон представлял из себя мир занятных автомобилей, бассейнов, конюшен и даже площадок для игры в поло. Много плавали, танцевали, веселились, и женщины в шикарных платьях не очень переживали, если, падая в бассейн, безнадежно портили свои бальные платья стоимостью в семьсот долларов.