Клетка для эгоиста - Грушенька Светлова

ослышалась. Слава богу, ей хватило выдержки, чтобы не переспрашивать. Тот факт, что у Луки, оказывается, была семья, вдруг заставил мир, буквально сегодня утром еще сияющий яркими красками, померкнуть… Семья… У него есть семья… Он женат… Тогда что это происходило между ними эти несколько дней?.. Эти откровенные разговоры, очень похожие на признания… Этот чертов бильярд, текила, роскошный отель, бассейн, концерт, божественный секс, от которого она стала, словно одержимая… Что значат эти чертовы цветы, записка и обещание пообедать сегодня вместе?! Руки гадко задрожали, горло сдавило до боли, будто вновь почувствовала на нем его пальцы, приказывающие подчиниться. «Нравится свой вкус?… — буквально услышала в голове дьявольский мужской голос. — Знаю, что нравится… Потому что ты развратная девочка… Да, Кристина? Тебе нравится, когда тебя грязно ебут… А грязно ебал тебя только я…»

Страшное осознание прокатилось волной боли и отвращения по всему телу. Он вновь ей воспользовался как девочкой для утех… Ему нравилось играть в эту пошлую и нечестную игру, вновь доказывать себе и ей, что она не может перед ним устоять, а он способен покорить ее, потому что неотразим во всем, потому что богат, потому что не брезгует пользоваться женскими слабостями, потому что знает, что она была к нему неравнодушна.

Во рту пересохло. Кислорода катастрофически не хватало. Внутри все горело адским пламенем. Конечно, ее замешательством тут же воспользовалась ловкая дамочка.

— Вижу, до тебя начало доходить? — язвительно хохотнула она, все истолковав по-своему. — Да, я знаю о ваших отношениях… и пока что не собираюсь доносить о них его жене. Ты еще должна быть благодарна мне, что я не развеяла радужные представления о тебе твоего отца. Он так и считал тебя до последних своих дней невинным ангелочком. Но мы же обе знаем, что это не так!

Немного успокоившись, Кристина вновь взяла себя в руки.

— Сомневаюсь, что это имело для него какое-то значение, иначе он точно не связался бы с такой, как вы. С вами даже собственные сыновья не хотят знаться, а после сегодняшнего вашего выступления и я не хочу. Я вас не уважаю, Лариса. И никогда не уважала. Потому что тоже кое-что знаю о вас. Например, то, какой матерью вы были и какие страдания причинили собственным детям. И я тоже молчала об этом все эти годы, хотя могла все рассказать.

Повисла недолгая пауза.

— Увидимся у нотариуса, деточка, — сквозь зубы сцедила Лариса. — А если тебе вдруг что-то не понравится после этого визита, то продолжим в суде.

— Конечно, — выплюнула она презрительно. — С вами свяжется мой представитель и назначит время и место встречи.

Прежде чем Лариса успела ответить, Кристина сбросила звонок, не желая раньше времени, под воздействием эмоций, выдавать ей информацию насчет завещания, чтобы не дать ей возможности подготовиться. Да, собственно, и нечего ей больше было сказать. Все было предельно ясно. Ее словно вываляли в грязи… Да и глупые иллюзии в отношении Луки быстро рассеялись, если они вообще были… У него есть семья. Логично. Странно бы было, если бы он к тридцати пяти годам еще не обзавелся женой и детьми. Просто она с трудом воспринимала его семейным человеком, особенно после того, что было между ними… Она сама сглупила, не проверив такой существенный факт из его биографии, как это делают опытные, наученные жизнью девицы ее возраста.

Что ж, кажется, это была последняя точка в их отношениях, которую она сможет поставить окончательно лишь теперь. Это для него все закончилось тогда, во время их последней встречи в Вене. Он прилетел узнать, не хочет ли она продолжить. Она испугалась и оттолкнула его. Он не стал настаивать и забыл. А сейчас вот решил поиграть в эту игру вновь… Все так просто, что даже смешно… если бы не было так больно…

Какое-то время она без движения просидела в кресле, уставившись в одну точку и пытаясь очнуться от недавнего сна. «Скучаю. Сними трусики», — идеальное послание для глупой любовницы. Почему она опять увидела за всем этим нечто большее?.. Ведь с другими мужчинами она всегда была так рациональна, сдержана и начеку… По-видимому, приходилось признать тот факт, что этот подлец сносил ей крышу… Думать об их последних встречах, разговорах, ласках, поцелуях, его заверениях, что он изменился, и его обещании не причинять боль было невыносимо противно. По щекам потекли обжигающие слезы, из груди вырвался болезненный полустон. Не в силах и дальше сидеть вот так, жалеть себя и плакать, она вскочила и бросилась к шкафу. Швырнула на кровать джинсы, свитер, белье и еще кое-какие вещи, а остальное стала яростно забрасывать в сумку и чемодан, чтобы поскорее убраться из этого места, забыть, остыть, перестать себя мучить… Почему-то страх, что он может вернуться раньше, подгонял, заставлял носиться, как ураган, не медля ни минуты. Зачем только она вдруг поверила, что кто-то может оказаться настолько близким ей, настолько волнующе идеальным, настолько желанным…

Глава 10

Когда увидел ее живой, здоровой и румяной, сидящей на постели с планшетом в руках и беспечно играющей в какую-то очередную дурацкую игрушку, от сердца вмиг отлегло. Лука улыбнулся краем губ, понимая, что, как всегда, превращается в тающий воск, когда любуется своей красавицей-дочкой. За этого нежного ангелочка он любого стер бы в порошок, хотя пока что ангелочку весьма успешно удавалось стирать в порошок его самого своей невероятной способностью попадать в какие-нибудь переделки и неприятности, а еще своим упрямым характером. Безусловно, он ее баловал, невзирая на вечное недовольство ее матери, но тут уж он ничего не мог с собой поделать. Это прелестное личико, алые лепестки пухлых губ, похожих на цветочный полураспустившийся бутон, доверчивые темные миндалевидные глаза антилопы, обрамленные длиннющими ресничками, черные густые локоны и удивительная для ее возраста грация котенка, переворачивали в нем все и полностью подчиняли себе. Оставалось только создавать внешний непоколебимый образ строгого отца, чтобы совсем не потерять родительский авторитет. Иногда казалось, что это удавалось ему весьма неплохо. Иногда он чувствовал, что эта хитрюшка видела его насквозь и вила из него веревки, как хотела.

— Эвита, — позвал он ее с порога необыкновенно мягким голосом, каким ни к кому никогда не обращался.

— Папа! — завопила она радостно, вскочила с больничной кровати и бросилась