Север и Юг - Элизабет Гаскелл

Маргарет безмолвно сидела на кушетке. Она не могла успокоиться и забыть голос этого мужчины, в котором звучала невыразимая боль, говорившая о его страданиях больше, чем все слова. Она вытащила из кармана кошелек и достала деньги, которые у нее были с собой. Она молча вложила их в руку подруги.

– Спасибо, – сказала Бесси. – Здесь многие получают не больше Бушера, но они не находятся в такой ужасной ситуации, по крайней мере не показывают этого, как он. Союз выдает отцу небольшие суммы для помощи наиболее нуждающимся семьям. Понимаешь, Бушер тревожится из-за своих детей. У его жены очень слабое здоровье. За двенадцать последних месяцев они заложили все свое имущество. Но ты не думай о нас плохо. Мы не даем им голодать, хотя и сами устали от бедности. Если соседи не будут заботиться друг о друге, то я не знаю, куда тогда покатится мир.

Похоже, Бесси не хотела, чтобы Маргарет считала их бессердечными людьми, не желающими помогать тем, кому требовалась незамедлительная поддержка.

– Кроме того, – продолжила Бесси, – отец уверен, что через несколько дней хозяева уступят… что дольше они не продержатся. Но я все равно благодарю тебя – и за себя, и за Бушеров, потому что твои поступки все больше и больше согревают мое сердце.

Сегодня Бесси вела себя намного тише, но выглядела очень истощенной и слабой. Закончив говорить, она так сильно побледнела, что Маргарет встревожилась.

– Ничего страшного, – сказала Бесси. – Это еще не смерть. Прошлой ночью меня донимали кошмары и видения, похожие на сны, поэтому сегодня я пребываю в каком-то тумане… Лишь бедолага Бушер вернул меня в реальность. Но это еще не смерть, хотя она недалеко… Накрой меня, и я посплю, если кашель позволит. Спокойной ночи. Точнее, мне следовало бы сказать «доброго полудня», но день сегодня тусклый и туманный.

Глава 20

Простой народ и джентльмены

И стар, и млад – пусть все едят, у меня всего хватает;

Пусть у них будет по десять ободов зубов, меня это не задевает.

Джон Флетчер. Ролло, герцог Нормандский

Маргарет пришла домой, погруженная в печальные мысли и воспоминания о том, что случилось с ней на протяжении дня. Она не знала, как взбодрить себя и перейти к обязанностям, которые ожидали ее этим вечером. Ей нужно было подготовиться к веселой беседе с матерью. Та, не в силах выходить из дома, всегда ожидала возвращения Маргарет, даже с самых коротких прогулок, и расспрашивала ее о городских новостях.

– Твоя фабричная знакомая придет к нам в четверг, чтобы посмотреть на тебя в белом платье?

– Она так больна, что я не решилась расспрашивать ее, – грустно ответила Маргарет.

– Ах, дорогая, в наши дни все чем-нибудь больны, – сказала миссис Хейл с небольшой ревностью, которую одна больная особа питает к другой. – Хотя вдвойне печально болеть в лачуге на одной из этих маленьких черных улиц, покрытых сажей.

Ее добрая натура возобладала над мелкой завистью, и к ней вернулась прежняя «хелстонская» мягкость.

– Всему виной зловредный воздух Милтона. Чем мы можем помочь твоей знакомой? Пока тебя не было дома, мистер Торнтон прислал мне несколько бутылок выдержанного портвейна. Возможно, бутылка хорошего вина пойдет ей на пользу?

– Нет, мама, не думаю. Они очень бедны, хотя и не говорят об этом вслух. К тому же болезнь Бесси – это чахотка. Вино тут не поможет. Если ты не против, я могла бы отнести им немного варенья из фруктов, собранных в нашем милом Хелстоне. Нет, не для Бесси… Там живет другая семья, которой мне хотелось бы отдать варенье.

И тут Маргарет нарушила обещание, данное себе по возвращении домой. Она рассказала матери обо всем, что видела и слышала в доме Хиггинса.

– Ах, мама! – воскликнула она. – Как я смогу пойти в своем пышном наряде на светский прием после того, что видела сегодня?

Рассказ дочери расстроил миссис Хейл. Когда ее потрясение сменилось негодованием, она решила действовать. Первым делом она велела Маргарет принести в гостиную большую корзину и при ней собрать продукты для отправки «той семье». Когда дочь, рассказав ей о материальной поддержке Хиггинса и о том, что она оставила немного денег для безотлагательных потребностей Бушеров, заявила, что дело может потерпеть до утра, миссис Хейл разозлилась и обругала ее. Она назвала Маргарет бесчувственной и не успокоилась, пока полную корзину не отправили по нужному адресу.

– Хотя, возможно, мы совершили ошибку, – чуть позже сказала она. – В прошлый раз, когда мистер Торнтон навещал нас, он говорил, что люди, помогающие забастовщикам, не являются их истинными друзьями. Это лишь продлевает борьбу между фабрикантами и рабочими. А тот Бушер – забастовщик, верно?

Ее вопрос адресовался мужу, который недавно вернулся домой после урока с мистером Торнтоном, закончившимся их традиционной вечерней беседой. Маргарет нисколько не заботило, что их подарки могли продлить забастовку. В своем нынешнем возбужденном состоянии она не придавала этому значения.

Выслушав супругу, мистер Хейл постарался быть объективным судьей. Вспомнив слова мистера Торнтона, еще полчаса назад казавшиеся такими ясными и логичными, он нашел необходимый компромисс. В данном случае его жена и дочь поступили правильно. Он даже не мог представить себе других действий с их стороны. Но по большому счету рассуждения мистера Торнтона были верны. Дальнейшее продление стачки должно было закончиться привлечением иногородних «рук» – если только к тому времени, как это иногда бывало, инженеры не изобретут какую-нибудь чудо-машину, которая сократит потребность в рабочих. Поэтому самой наидобрейшей реакцией здравомыслящего населения мог быть только полный отказ от любой помощи, потакающей глупости забастовщиков. Мистер Хейл пообещал, что завтра он сам навестит этого Бушера и посмотрит, что можно сделать для его семьи.

На следующее утро он так и поступил. Поскольку Бушера не было дома, мистер Хейл поговорил с его женой и предложил ей испросить для нее место в городской лечебнице. Посмотрев на обилие продуктов, присланных миссис Хейл и уже отчасти использованных детьми, резвившимися в отсутствии отца, он вернулся назад с утешительным и веселым отчетом, на который Маргарет не смела и надеяться. Прошлым вечером ее мрачный рассказ подготовил отца к гораздо худшей ситуации, поэтому он, придя домой, описал свои впечатления в более светлых тонах, чем они были в реальности.

– Позже я снова схожу к ним и встречусь с главой семейства, – сказал мистер Хейл. – У них такой ужасный дом. Я не могу сравнить его ни с одним коттеджем Хелстона. Наши южные крестьяне и не подумали бы покупать ту мебель, которую используют милтонские рабочие. Их обычная пища считалась бы здесь роскошью. Но Бушерам, очевидно, не хватает денег. Все имущество давно сдано в ломбард, а теперь они лишились и заработка на фабрике. Мне иногда кажется, что люди в Милтоне говорят на другом языке и живут по иным стандартам.

В этот день Бесси чувствовала себя лучше, однако она была так слаба, что, казалось, полностью забыла о своем желании посмотреть на Маргарет в ее белом платье. Хотя, возможно, это желание объяснялось прежним лихорадочным и полубредовым состоянием.

Одеваясь для званого обеда, куда ей не хотелось идти с тяжелым сердцем от различных тревог, Маргарет вспоминала веселые примерки нарядов, которые они с Эдит устраивали чуть больше года назад. Единственным утешением была мысль, что мать получит удовольствие, любуясь ею в таком красивом платье. Она покраснела, когда Диксон, приоткрыв дверь гостиной, выразила свое восхищение:

– Мисс Хейл выглядит превосходно, не так ли, мэм? Кораллы миссис Шоу оказались очень кстати. Они придают лицу правильный оттенок, иначе мисс Маргарет казалась бы слишком бледной в этом платье.

Черные волосы Маргарет были чересчур густыми, чтобы заплетать их в косы. Пришлось закрутить их в шелковистый жгут и уложить кольцами вокруг головы, словно корону, а затем собрать в большой спиральный узел на затылке. Маргарет закрепила их двумя большими коралловыми заколками, по длине напоминавшими небольшие стрелы. Рукава были подвязаны тесемками того же цвета. На шее, прямо под ямочкой, оттеняя молочно-белую кожу, располагались тяжелые коралловые бусы.

– Ах, Маргарет, как бы я хотела сопровождать тебя на одном из прежних бэррингтонских балов! Меня в свое время выводила туда леди Бересфорд.

Маргарет поцеловала миссис Хейл за эту маленькую вспышку материнского тщеславия, но сдержала улыбку, потому что чувствовала себя не в духе.

– Давайте я останусь с вами, мама. Так будет лучше и для вас, и для меня.

– Не говори ерунду, дорогая! И постарайся запомнить все детали этого обеда. Я хочу знать, как в Милтоне устраивают такие встречи. Обрати особое внимание на вторую часть, отведенную для забав. Посмотри, как они развлекаются.