Север и Юг - Элизабет Гаскелл

После обеда Маргарет стало скучно. Она была рада возвращению джентльменов из курительной комнаты – не только потому, что строгий взгляд отца развеял ее сонливость, но и потому, что ей довелось услышать нечто более важное и интересное, чем милые сплетни окружавших ее дам. Маргарет нравилась ликующая властность, читавшаяся в каждом взгляде и жесте милтонских промышленников. Эта сила могла казаться безудержной в своем проявлении и с естественным привкусом хвастовства, но фабриканты бросали вызов прежним ограниченным возможностям с таким прекрасным упоением от достигнутых результатов, что на них было приятно посмотреть. Конечно, с одной стороны, она не одобряла их дух предпринимательства во всех делах. Однако, с другой стороны, эмоциональной, ей нравилась беззаботность этих людей в условиях настоящего времени, а также их восторг от победы над неодушевленной материей в некоем скором будущем, до которого, возможно, никто из них и не доживет.

Маргарет вздрогнула от неожиданности, когда мистер Торнтон заговорил с ней, склонившись над ее плечом:

– Я заметил, что вы внимательно следили за нашей дискуссией. Не так ли, мисс Хейл?

– Да. Признаться, я почти не разбираюсь в подобных вопросах. Однако меня удивили слова мистера Хорсфолла. Он сказал, что есть особы, которые рассматривают проблемы торговли с совершенно иной точки зрения. Например, какой-то мистер Морисон. Наверное, этот человек не джентльмен?

– Я не могу судить о том, является ли он джентльменом, мисс Хейл. Мне не хватает для этого твердых критериев. Хотя я считаю мистера Морисона не вполне искренним человеком. Трудно сказать, кто он на самом деле. Ведь мы судим о нем по словам мистера Хорсфолла.

– Следует ли мне думать, что мое понятие «джентльмен» включает в себя и вашего «искреннего человека»?

– Это было бы ошибочным предположением. У меня другое мнение. Понятие «человек» является более совершенным и полным, чем «джентльмен».

– Что вы имеете в виду? – спросила Маргарет. – Неужели мы понимаем смысл слова по-разному?

– Для меня слово «джентльмен» описывает человека в отношении к другим людям. Говоря же о нем как о «человеке», мы учитываем не только его отношение к себе подобным, но и к собственной жизни, времени, вечности. Как можно назвать затерянного на одиноком острове Робинзона Крузо? Или пленника, пожизненно заточенного в подземелье? Или даже святого на Патмосе? Их терпение, сила и вера лучше всего описываются словом «человек». Я немного устал от слова «джентльмен», которое, по-моему, часто используется неуместно и порою граничит с явным лицемерием. В то же время наши современники почему-то гнушаются простотой существительного «человек» и прилагательного «человечный». Возможно, это объясняется пристрастием к современному жаргону.

Маргарет задумалась, но прежде чем она успела ответить, мистера Торнтона отозвал в сторону один из разгоряченных фабрикантов. Она не слышала их разговора, но догадывалась о его важности по кратким фразам, которые мистер Торнтон произносил уверенно и твердо. Судя по всему, они говорили о стачке – наверное, решали, какие действия им лучше предпринять. Она услышала, как мистер Торнтон сказал:

– Это уже сделано.

К этой паре присоединились еще два или три человека. Кто-то из них громко сказал:

– Мы готовы к их провокациям.

Мистер Сликсон начал высказывать сомнения, связанные с финансовыми затруднениями. Он взял мистера Торнтона под руку, надеясь придать своим словам бо́льшую значимость. Однако мистер Торнтон отодвинулся и, приподняв брови, ответил:

– А я рискну. Если вы так решили, можете не присоединяться к нам. Я понимаю ваши страхи.

– Больше всего меня страшит возможность поджога. В открытой борьбе я могу постоять за себя. И я могу гарантировать защиту людей, которые будут работать на моей фабрике. Моя решительность известна им так же хорошо, как и вам.

Мистер Хорсфолл отвел Джона в сторону. Маргарет думала, что он хотел задать ему еще один вопрос о забастовке, но на самом деле важный гость интересовался тем, кем была она сама – такая тихая, красивая и величественная.

– Неужели эта леди из Милтона? – спросил он, когда ему назвали ее имя.

– Нет, она с юга Англии, – с показным безразличием ответил мистер Торнтон. – Кажется, из Хэмпшира.

Миссис Сликсон расспрашивала Фанни о том же.

– Кто эта красивая девушка? Сестра мистера Хорсфолла?

– Ну что вы, уважаемая! Конечно нет! Ее отец, мистер Хейл, говорит сейчас с мистером Стивенсом. Он читает лекции рабочим и дает частные уроки. Мой брат ходит к нему дважды в неделю. Поэтому Джон упросил маму позвать их к нам – в надежде сделать мистера Хейла более известным в городе. Он оставил нам несколько своих программок. Если хотите, я могу дать вам одну.

– Мистер Торнтон берет у него уроки? Откуда он находит время на обучение? Ему что, своих дел и этой забастовки не хватает?

Фанни так и не поняла миссис Сликсон: одобряет она или порицает поведение ее брата. Будучи очень впечатлительной девушкой, она предположила худший вариант и густо покраснела от стыда. Ее настроение улучшилось только после ухода гостей.

Глава 21

Темная ночь

Никто на свете не знает, что улыбка

Не является сестрой горьких слез.

Эбенезер Эллиотт

Маргарет и ее отец шли домой. В этот прекрасный вечер улицы были пусты, и ей, словно Лиззи Линдсей из баллады, «подобравшей полы юбок к коленям», хотелось танцевать от возбуждающе свежего воздуха.

– Я думаю, мистер Торнтон обеспокоен этой забастовкой. Этим вечером он выглядел весьма озабоченным.

– Я бы удивилась, если бы он не тревожился. Но перед нашим уходом он вел беседу с другими фабрикантами, и его голос показался мне вполне обычным, без каких-либо следов волнения.

– То же самое могу сказать о разговоре, состоявшемся после обеда. Мне потребовалось много усилий, чтобы растормошить мистера Торнтона. Он продолжал говорить в спокойной манере, но его лицо было очень встревоженным.

– На его месте я тоже сходила бы с ума. Он знает о нарастающем гневе и ненависти рабочих. Они считают его «жестокосердным» – так в Библии называют справедливого, но бесчувственного человека, ясного в суждениях, однако настаивающего на своем. Мистер Торнтон действительно забыл, что все мы имеем одинаковые права перед лицом Всемогущего. И я рада, что он теперь волнуется. После полубезумной исповеди Бушера меня коробит от его холодной логики.

– В отличие от тебя я не так уверен в ужасных страданиях этого Бушера. Да, его семья оказалась в трудном положении. Но Союз ткачей всегда поддерживает таких бедняков. Просто этот мужчина, судя по твоим словам, имеет необузданный характер и склонен к публичной демонстрации своих чувств.

– Папа!

– Ладно. Я только хочу, чтобы ты была справедливой к мистеру Торнтону, который по своей натуре полностью противоположен Бушеру. Он слишком горд, чтобы показывать свои чувства. Раньше я думал, что тебе нравились такие целеустремленные люди.

– Мне и сейчас они нравятся. Я восхищалась бы мистером Торнтоном, если бы он был более чутким к людям. А так, конечно, это человек большой силы характера и острого ума – с учетом тех малых преимуществ, которые он имел.

– Они не такие уж и малые. Он с раннего возраста обеспечивал себя и свою семью. Соответственно, ему приходилось развивать рассудок и самоконтроль, а значит, и свой интеллект. Конечно, он нуждается в знании прошлого, которое дает верную основу для догадок о будущем. Но он осознает данный факт, и это уже кое-что! Маргарет, ты просто предвзято относишься к мистеру Торнтону.

– Он первый промышленник и всецело связанный с торговлей человек, которого я имела возможность изучать. Другими словами, папа, он – моя первая оливка, так что позвольте мне погримасничать, пока я разжевываю ее. Поскольку он хороший образчик своего вида, то, возможно, мне понравится и весь вид. Я думаю, кое-что в промышленниках мне уже начинает нравиться. Сегодня я с интересом слушала, о чем говорили джентльмены, хотя понимала из их слов чуть меньше половины. Я даже опечалилась, когда миссис Торнтон увела меня в другой конец комнаты, сказав, что девушке не следует скучать в столь многолюдной и шумной компании джентльменов. А у меня и мысли о скуке не было. Я с удовольствием следила за ходом их беседы. И знаете, папа, милтонские леди оказались невероятно глупыми! До ужаса глупыми! Впрочем, они могли и притворяться. Их обман напомнил мне старую игру, где в одну фразу нужно было вставлять как можно больше существительных.

– Что ты имеешь в виду, дорогая? – спросил мистер Хейл.

– Допустим, мы выбираем существительные, которые обозначают атрибуты богатства: гувернантки, садовники, размеры окон, ценные кружева, бриллианты и тому подобные вещи. Затем каждый из нас придумывает предложение, где эти слова используются в произвольном сочетании.